Народы моря (СИ) - Чернобровкин Александр Васильевич

Наверное, я тоже потомок кочевников, точнее, суржик, полукровка. Склонность к бродяжничеству у меня с детства. Не скажу, что специально стремлюсь к аскетичному образу жизни, но переношу спокойно, если лишаюсь многих благ цивилизации. Что, благодаря, видимо, крови предков-домоседов, не отменяет тягу к комфорту, приобретению и накопительству. Вот и сейчас я собрал много ценного оружия, захваченного у убитых египтян, и сложил в повозку самой дорогой колесницы, тоже египетской, а потом отобрал для нее пару справных гнедых жеребцов, семилетку и восьмилетку.

Приехав на трофейной колеснице к Пентауру, который на моей следил за пленниками, разрешил катане поучаствовать в грабеже.

— И прихвати пару шатров, пригодятся, — приказал ему.

Сам занялся приготовлением шашлыка. Египтяне не знают такое блюдо. Да, они запекают мясо животных на углях, даже используют маринады, но классический шашлык из парного мяса молодого барашка без всяких маринадов у них пока не числится в рационе. Я развожу костер из дров, которые лежали возле каждого шатра. Выбрал акацию, угли которой дают сильный жар. Один из возниц по моему приказу зарезал и освежевал барашка с черной шерстью. Видимо, у шасу животные вороной масти пользуются особой любовью. Еще два возницы занялись нарезкой парного мяса на кусочки, которые нанизывали на шампуры. У меня с собой шесть бронзовых шампуров, изготовленных в захваченном Ашкелоне. Выковал их кузнец бесплатно из конфискованных у его соседа материалов — двух кувшинов. А что ему оставалось делать?! Кстати, бронзу куют при слабом нагреве, иначе теряет свои свойства.

Глава 18

Сети, в отличие от своего отца, отдал воинам не всю добычу, две трети рабов оставил себе. После часть рабов раздал приближенным. Я попал в их число, получив к двум рабам, доставшимся при разделе трофеев, еще десяток. Мен-хепер-Ра-снебу наследник престола подарил целую сотню. Наверное, за то, что был отклонен его план продолжения военной компании. Мне рабы были ни к чему, хватало тех, что уже имел, поэтому продал их работорговцу-хананею из приморского города Сидон. Он следовал за нашей армией из Мен-Нефера, где его земляки занимают целый квартал. Внешне они были похожи на египтян, особенно имеющих семитские крови, с такими же вытянутыми черепами, покрытыми черными вьющимися волосами, носатые, но голову и лицо не брили и носили длинные, до щиколоток, туники из льняных тканей, покрашенных в яркие цвета и украшенных вышивками. Это хананеи добывали большую часть пурпура, поэтому могли себе позволить любовь к ярким цветам. Самое забавное, что предпочтение отдавали не пурпурному, а багряному. Из-за своей одежды они резко выделялись на улицах города среди предпочитающих белое египтян. Обычно за хананеями бегали египетские детишки и обзывали обезьянами. Что послужило причиной такого оскорбительного прозвища — густая растительность на лице или склонность египтян наряжать обезьян в яркие цветные одежды — никто из аборигенов не смог мне ответить. Некоторые даже утверждали, что так обряжают обезьян именно для того, чтобы были похожи на своих родственников-хананеев.

К моменту нашего соединения с основными силами город Иеноам был уже захвачен и находился в стадии разграбления и уничтожения. Нам ничего не досталось, если не считать продукты питания, которые были переданы в обоз писцам-снабженцам, а потом раздавались воинам.

Армия двинулась дальше на север, но война практически закончилась. Восставшие прониклись примером Гезера и Иеноама и решили не дурковать. Города сдавались еще до того, как мы приближались к ним. Прибывала делегация старейшин и соглашалась на все условия, которые диктовали египтяне. Одним из пунктов была выдача заложников — сыновей правителей и знатных и богатых горожан. Эти дети будут воспитаны при дворе фараона, приобщатся к великой культуре, получат лучшее по нынешним временам образование. Я еще подумал, что восстание замутили именно для того, чтобы так удачно пристроить своих детей. Среди покорившихся городов был и Израиль. Не государство, а маленький городишко. Пока нет страны Израиль, нет даже Иудеи и иудеев. Наверное, всё ещё шляются сорок лет под предводительством Моисея по пустыне, ждут скрижали с заповедями, благодаря которым получат моральное право обогащаться любой ценой и пронесут эту святую обязанность через века и страны и народы всей планеты. Хотя, насколько я знаю, в погоне за уходящими из Египта иудеями должен утонуть в Красном море фараон. Нынешний еще жив, а его отец умер своей смертью. Так что ближайшие лет сорок или больше человечество может спать спокойно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Египетская армия армия развернулась и, несмотря на богатую и обременительную добычу, намного быстрее пошла в обратную сторону. В Мен-Нефере нам устроили торжественный прием. Жители города стояли по обе стороны дороги, ведущей в него с севера, и забрасывали нас лотосами и еще какими-то цветами, незнакомыми мне. Теперь я знал, у кого римляне скопируют свои триумфы.

На следующий день была раздача наград особо отличившимся в походе. По большей части это были придворные, которых никто не видел на поле боя. Само собой, меня в этом списке не было. Как я понял из разговоров в свите Сети, наследник не пользовался любовью отца. Злые языки утверждали, что Мернептах не уверен в отцовстве и хочет передать власть своему младшему брату Аменмесу. Неприязнь распространялась и на свиту наследника.

Меня это как-то не особо волновало. Продав трофеи, кроме рабов, я купил небольшой одноэтажный дом, сложенный из сырцового кирпича, с двором у ворот и садом внутри, между постройками. Правда, в саду росло всего три дерева — финиковая пальма, инжирное и гранатовое. Стена, ограждающая двор была с зубцами, что, как я заметил, недавно появившаяся мода, потому что встречается только в новостройках. В ней арочный вход с двустворчатыми воротами, открываемыми внутрь и запираемыми на толстую жердь-засов. В левой створке калитка, тоже запираемая на засов, только маленький. Слева и справа от ворот были навесы, под которыми стояли лошади и ослы, разделенные глинобитными перегородками, для каждой особи свое стойло, и хранились боевая колесница и рабочая двухколесная повозка, захваченная у шасу. Слева и справа от гостиной коморки для слуг. Из гостиной дверь вела в садик, который слева ограждала кухня и пекарня, справа — кладовые, а прямо были двери в две спальни. Пол в доме был покрыт гипсом. Стены гостиной и спален расписаны речными пейзажами с зарослями папируса и непропорционально большими крокодилами и водоплавающими птицами, среди которых преобладали серые гуси и цапли. В общем, скромно, но со вкусом. Если учесть, что дом находился хоть и почти на окраине города, но минутах в пятнадцати ходьбы от Белой крепости, резиденции фараона, можно смело утверждать, что я поселился в престижном районе. В египетском языке «жениться» и построить дом — синонимы, так что я теперь по-любому женат.

Хана быстро освоилась в новом доме. У нее классический случай «Не было бы счастья, да несчастье помогло». Если бы не война, не встретилась бы со мной, прожила всю жизнь в родном Гезере, нигде больше не побывала, ничего не увидела, в том числе и Та-Кемет, язык которого изучала. Ей понравился многолюдный и яркий Мен-Нефер. Первое время удивлялась голым людям на улицах, но быстро привыкла. Впрочем, из дома она выходила редко и всегда в сопровождении раба. Жене состоятельного мужа не положено шляться по улицам, иначе ее примут за жену бедняка, вынужденную подрабатывать, или за кого поинтересней.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Поскольку война закончилась, сопровождать наследника престола могли только писцы и нубийские телохранители. Как мне рассказали, смена власти в Та-Кемете происходит порой не так, как должна. Особенно, если ты не очень популярный правитель, а Мернептах таковым не являлся. Последний поход принес ему кое-какую славу, но она меркла в сравнении с его отцом Рамсесом Вторым, правившим шестьдесят шесть лет и получившим прозвище А-нахту (Победитель). Говорят, он был рыжеволосым и выше меня ростом. По всему поэтому меня снова вернули в корпус Птах, повысив в должности. Теперь я командовал подразделением из пяти колесниц. Все сенни моей пятерки были старше меня, что обещало интересную службу. Впрочем, в мирное время колесничие особо не напрягались, нас даже на строительные работы не выдергивали, потому как элита. Служба моя сводилась к редким визитам в казарму.