Моя тайная война: Воспоминания советского разведчика - Ким Филби

Ободренные успехом в Испании, мы начали аналогичную акцию против немцев в Португалии, но достигли незначительных результатов. В Испании у нас была совершенно определенная задача: ведь генерал Франко сам объявил себя союзником нашего врага. За редким исключением его старшие чиновники горячо симпатизировали странам оси. В Испании мы могли быть достаточно уверены, что, где бы ни был нанесен удар, мы причиним ущерб нашим вратам. Министерство иностранных дел меньше, чем обычно, проявляло сдержанность и не опасалось погладить Франко против шерсти, если для этого были веские основания. Что касается разведки, то у СИС в Испании было так мало друзей, что не приходилось бояться репрессий со стороны противника.

В Португалии политическая обстановка сложилась иначе. Мало сказать, что она была неясной. Она была очень запутанной. Правда, доктор Салазар сочувствовал странам оси, но он был гораздо осторожнее своего коллеги — диктатора Испании и придерживался более нейтральной позиции. Опасаясь нарушить политику равновесия Салазара, министерство иностранных дел воздерживалось от решительных действий: ведь Салазар мог изменить свою политику не в пользу Англии. У разведчиков на этот счет имелись свои, более узкие соображения. Мы знали, что несколько высших португальских чиновников получают деньги как от немцев, так и от СИС. Было трудно определить, на кого они больше работали, если вообще кто-нибудь извлекал пользу из этого запутанного положения. Но я совсем не хотел, чтобы эти чиновники пришли к нам с требованием возместить «левый» заработок, который они могли потерять в случае изгнания их немецких казначеев.

Все это обусловило как содержание протестов министерства иностранных дел, так и форму их представления. Визиты старших чиновников посольства в полной парадной форме к хитрому доктору не устраивались. Английский посол сэр Рональд Кэмпбелл обычно обсуждал эти вопросы в уютном кабинете португальского министерства иностранных дел Сампайо, который проявлял немалую дипломатическую находчивость в своих ответах. Со стороны немцев, говорил он, очень нехорошо злоупотреблять нейтралитетом португальцев, как это написано в протесте. Но уверены ли мы в своих источниках? Он сам сталкивается с большими трудностями при оценке сообщений разведки. И вообще, все это — дело чрезвычайно щекотливое и сложное. Например, он слышал, что другие государства тоже недалеко ушли от немцев в своей незаконной деятельности на португальской территории. Если португальское правительство предпримет какие-то меры против немцев, германское правительство может настаивать на подобных мерах и против других государств. Настойчивость в вопросах такого рода поставила бы португальцев перед ужасной дилеммой. Он, Сампайо, разумеется, незамедлительно передаст протест сэра Рональда доктору Салазару, но со своей стороны сомневается, что доктор предпримет какие-либо меры без самого тщательного изучения этой многосторонней проблемы. Выразив таким искусным образом свое предупреждение, Сампайо заканчивал его перлом дипломатической логики. «Зачем, — вздыхал он, — воюющие державы занимаются шпионажем? Если бы они сосредоточивали все усилия на контршпионаже, никто не стал бы возражать».

Хотя руководитель английской контрразведывательной организации в Лиссабоне был исключительно способным и тонким человеком, многие из наших португальских дел заканчивались очень неопределенно. Было, например, одно достойное сожаления дело Стилуэлла — английского коммерсанта, прожившего много лет в Португалии. Его имя привлекло внимание СИС в тот период, когда о деятельности немецкой разведки в Португалии мы знали еще очень мало и потому были склонны считать агентов немецкой разведки, которых нам удавалось установить, более важными, чем они потом оказывались на самом деле. Среди них был некий Вельтцин — немецкий торговец, который казался нам довольно крупной фигурой. С большим трудом нам удалось выкрасть из конторы Вельтцина карточку, которая предположительно исходила из его картотеки.

Мы решили, что попали в точку. Запись на карточке прямо указывала на то, что Стилуэлл в последнее время регулярно получал деньги от Вельтцина. Однако задачу нельзя было считать решенной: ведь карточка могла оказаться поддельной. Некоторые из нас сомневались, что, добыв карточку из картотеки Вельтцина, мы сразу попали в цель. Годом или двумя позже, когда у СИС накопилось больше опыта, мы бы не спешили принимать решение, но в то время на счету англичан еще мало было шпионов, и они жаждали заполучить их побольше. К тому же этот таинственный Вельтцин так нас заинтриговал, что пятая секция готова была пойти на риск, лишь бы получить о нем полные данные.

Стилуэллу было предложено вернуться в Англию. По прибытии его арестовали и на следующее утро вызвали на допрос. На допросе он держался с достоинством и выражал свое возмущение. Вид пресловутой карточки на него не подействовал. Стилуэлл вел себя как ни в чем не виновный человек. Его освободили со стыдливыми извинениями. Нам так и не удалось раскрыть секрет карточки Стилуэлла. Тогда англичане организовали налет на контору Вельтцина, чтобы похитить всю его картотеку, однако Вельтцин не дал застать себя врасплох, и налет потерпел такое же фиаско, как и арест Стилуэлла. Вскоре увеличившийся поток серьезной разведывательной информации показал, что Вельтцин был не ключевой фигурой, а простой пешкой.

Прежде чем оставить Португалию, я должен рассказать об одном образцовом допросе. Некая дама прибыла в Англию из Португалии. Нам стало известно, что она имела связи с немцами, в том числе и с офицерами немецкой разведки. При личном обыске и осмотре ее багажа был обнаружен маленький дневник, в котором содержались записи в виде загадочных сокращений. Следователь потребовал объяснить каждую запись, но дама оказалась исключительно сообразительной и твердо отрицала, что эти записи имеют отношение к ее немецким знакомым. Разгоряченный следователь попытался нанести последний удар: «Позвольте обратить ваше внимание, миссис… на запись от такого-то числа. Она гласит: «Провела весь день, сидя на своей fanny (игра слов: fanny — зад; Fanny — женское имя. — Прим. пер.)». После многозначительной паузы он продолжал: «Кто эта Фэнни? В каком смысле она была ваша? И почему вы сидели на ней?» Под напором такой беспросветной глупости дама «раскололась» и призналась во всем. Признания свидетельствовали, что ее отношения с немцами в Эсториле были действительно интимными, но никоим образом не наносили ущерба военным действиям Англии.

Примерно в это же время я чуть было не нажил себе серьезные неприятности. Я уже упоминал, что центральный архив, где хранились материалы СИС, находился в соседнем с Гленалмондом помещении. Билл Вудфилд, начальник архива, вскоре стал моим приятелем. У него была слабость к розовому джину, которую я разделял, и притворно стыдливое пристрастие к скабрезным анекдотам. Мы часто встречались, чтобы поболтать обо всяких служебных интригах, в чем у него был немалый опыт. Эти дружеские отношения оказались выгодными, так как я стал получать дела из архива значительно быстрее и легче, чем многие мои коллеги. В архиве совершенно не хватало работников, к тому же сотрудники зачастую оказывались недостаточно квалифицированными.