Признание в любви: русская традиция - Мария Голованивская

Это таинство сакрально, как бы ни выглядели обряды инициации (потери невинности у юношей и у девушек) у разных народов в разные эпохи.

Открыться в дружеской приязни невозможно. Дружбу скрывают только по прагматическим, а не сакральным мотивам.

Что это за тайна, открытие которой может погубить открывшегося?

Эта тайна, на мой взгляд, заключается в начале некоей внутренней жизни в одном из героев, в которой другой уже присутствует как часть, причем как главная часть. Эта внутренняя жизнь, наполненная мыслями и фантазией, может через короткое время начать мыслиться героем именно как сама суть жизни, и именно это является стимулом, мотивом перевода внутренней жизни во внешний план – через объяснение, к взаправдашнему слиянию.

Риск того, в ком эта внутренняя жизнь, называемая любовью, уже началась, состоит в том, что другой может не найти в себе соответствия (не быть готовым к ответу) и тогда, получив отказ, признавшийся остается половинкой, а не целым, каким был до сих пор.

Эта тайна, на мой взгляд, и заключается во внутренней потере целостности, в разорванности, разрыве собственного периметра, что равно высокой уязвимости, неустойчивости, полному смятению, утрате былого равновесия, замкнутости, защищенности.

Предлагая дружбу вместо любви, герой или героиня не ставят себя в уязвимое положение, дружба ведет к приобретению новых возможностей, но не новой сущности. Вот чем объясняется реакция героев на предложение дружбы вместо любви в приведенных ниже фрагментах.

Тургенев «Отцы и дети»:

– Как хотите, – продолжала она, – а мне все-таки что-то говорит, что мы сошлись недаром, что мы будем хорошими друзьями. Я уверена, что ваша эта, как бы сказать, ваша напряженность, сдержанность исчезнет наконец?

В этом фрагменте Одинцова фактически отказывает Базарову в ответном чувстве.

Тургенев «Дым»:

Литвинов медленно взял эту руку и слабо пожал ее.

– Будемте друзьями, – шепнула Ирина.

– Друзьями, – задумчиво повторил Литвинов.

Здесь Ирина отказывается от чувств к Литвинову.

Тургенев «Первая любовь»:

Вы не хотите, чтоб я любил вас, вот что! – воскликнул я мрачно, с невольным порывом.

– Нет, любите меня – но не так, как прежде.

– Как же?

– Будемте друзьями – вот как! – Зинаида дала мне понюхать розу.

Зинаида дает понять герою, что не любит его.

Гончаров «Обрыв»:

– Но вы сами, cousin, сейчас сказали, что не надеетесь быть генералом и что всякий, просто за внимание мое, готов был… поползти куда-то… Я не требую этого, но если вы мне дадите немного…

– Дружбы? – спросил Райский.

– Да.

– Ну, так, я знал. Ох, эта дружба!

Герой свидетельствует о том, что предложение дружбы – это фактический отказ.

Дальше мы увидим, почему дружба – это в данном контексте антилюбовь. Также как и поймем, почему от любви до ненависти один шаг.

Но здесь же уместно привести рассуждение и о легком переходе любви в ненависть.

Вот прекрасный пример из лермонтовского «Героя нашего времени»:

– Итак, вы сами видите, – сказал я сколько мог твердым голосом и с принужденной усмешкой, – вы сами видите, что я не могу на вас жениться, если б вы даже этого теперь хотели, то скоро бы раскаялись. Мой разговор с вашей матушкой принудил меня объясниться с вами так откровенно и так грубо; я надеюсь, что она в заблуждении: вам легко ее разуверить. Вы видите, я играю в ваших глазах самую жалкую и гадкую роль, и даже в этом признаюсь; вот все, что я могу для вас сделать. Какое бы вы дурное мнение обо мне ни имели, я ему покоряюсь… Видите ли, я перед вами низок. Не правда ли, если даже вы меня и любили, то с этой минуты презираете?

Она обернулась ко мне бледная, как мрамор, только глаза ее чудесно сверкали.

– Я вас ненавижу… – сказала она.

Я поблагодарил, поклонился почтительно и вышел.

Почему герой поблагодарит героиню за высказанную ненависть?

Или вот у Островского в «Женитьбе Белугина» реплика Елены:

Елена. Я вас возненавижу!.. Ведь все это фразы, холодные фразы. Я еще не так пала, чтобы притворяться по холодному расчету!.. Где же мне поддержка? Где же та страсть, ради которой я играю комедию? где же она… моя опора? Ведь иначе я должна презирать себя!

Или вот из современного:

Я тебя люблю,И я тебя ненавижу!О тебе Бога не молю,И я тебя уже не слышу.

Почему дружба в случае любви не подходит, а ненависть естественна?

Мы привыкли считать ненависть очень сильным чувством, таким же, как и любовь, но только со знаком минус. Ненависть – эта та же страсть, она владеет человеком как бред. Этимологически слово «ненависть» связана с глаголом «видеть», ненавидеть, этимологически выражаясь, означает просто «не желать видеть». Но этот глагол развился до антонима к слову любить, и вот почему: для того чтобы выжить без того, кого любишь, нужно его изгнать из себя, прогнать, сделать так, чтобы он ушел. Он уходит и через какое-то время тот, кто любил, может забыть его, смочь без него существовать.

Вот несколько примеров.

Гончаров «Обрыв» (реплика Марфы Васильевны):

– Прочь, прочь! – повторила она, убегая снова на крыльцо, – вы опять за дерзости! А я думала, что честнее и скромнее вас нет в свете, и бабушка думала то же. А вы…

Островский, «Гроза»:

Катерина. Поди от меня! Поди прочь, окаянный человек! Ты знаешь ли: ведь мне не замолить этого греха, не замолить никогда! Ведь он камнем ляжет на душу, камнем.

Борис. Не гоните меня!

Достоевский «Идиот» (Настасья Филипповна – Аглае):

– Может быть; может быть, я и не стою его, только… только солгали вы, я думаю! Не может он меня ненавидеть, и не мог он так сказать! Я, впрочем, готова вам простить… во внимание к вашему положению… только все-таки я о вас лучше думала; думала, что вы и умнее, да и получше даже собой, ей-богу!.. Ну, возьмите же ваше сокровище… вот он, на вас глядит, опомниться не может, берите его себе, но под условием: ступайте сейчас же прочь! Сию же минуту!

На мой взгляд, сама эта практика – физически прогонять того, кого хочется выгнать из своей души – очень архаична. Она относится к тем временам, когда нужно было физически совершить то, чего хочешь достичь в ином смысле, смысле судьбы. Джеймс Фрезер, английский этнограф и историк религии, в книге «Фольклор в Ветхом Завете» приводит много таких примеров: если родители хотели, чтобы новорожденный мальчик был хорошим наездником, его, новорожденного вкладывали в распоротое брюхо только что умерщвленной лошади – чтобы он побыл в ней и через это она приняла бы его в свой мир.

В общем, как бы психологи не убеждали нас в эффективности механизма замещения одного сильного чувства другим, я все же считаю, что ненавидеть – это реализация поговорки «с глаз долой – из сердца вон».

Словарь любовного объяснения

Давайте теперь в целом взглянем на словарь любовного объяснения.

Как же говорили о любви в первой половине XIX века?

Вот эти слова: «любить», «открыться», «признаться», «наказать», «презирать», «оскорбить», «погубить», «спасти», «охранять».

Сегодня так уже не говорят. Представьте себе, что герой говорит героине: «Вы меня погубили!» Да она рассмеется ему в лицо! Что за литературщина!

Но почему? Что переменилось в любовном объяснении, в понимании любовного объяснения за последние двести-сто лет? А потому, что резко изменилась социальная оценка любовной ситуации. В тот период, о котором мы пишем, резко осуждались измены, отношения до брака, флирты (не даром и кокетство, и флирт, и даже кадреж – слова иностранного происхождения, не имеющие русского аналога. Другое дело слово «съем», оно чисто русское, но его значение, согласитесь, существенно отличается). Губили, спасали, охраняли именно тогда, когда женщина не могла, как это принято сегодня, переходить от романа к романа, от флирта к флирту. Конечно, «Опасные связи» Шодерло де Лакло были актуальны и для русского светского общества, но не для всего общества как такового! Будь это не так, «Анна Каренина» не стала бы таким важным для русского самосознания произведением.

Как еще говорили о любви? От любовного чувства дрожали, трепетали, гибли, страдали, угасали, умирали, им наслаждались, от него рыдали. Сегодня, пожалуй, в обиходе остались только страдания и наслаждения. Весь ряд слов, трактующий любовное переживание как телесную хворобу, вышел из употребления. Это связано с тем, что подобные слова годятся, на мой взгляд, лишь для описания первой любви, когда неопытный человек испытывает это чувство впервые. Жизнь в больших городах предоставляет человеку неоднократную возможность влюбляться и разлюблять (что, среди прочего, и изменило этические нормы, связанные с многократным последовательным вступлением в брак), а в этом случае, каким бы ни было чувство, известно, что оно когда-то пройдет, и дальше – кто знает – может встретиться куда более сильная любовь.