И пусть их будет много - Ева Наду

В одно мгновение вернулось то, что она так хотела забыть. Захолонуло сердце, все поплыло перед глазами.

— Где он теперь? — спросила с трудом.

— Он ушел. Но если об этом узнают драгуны, нам несдобровать. Солдаты жестоки. Они вешают и жгут ради собственного удовольствия. Муж сказал: вы должны знать.

Клементина сделала несколько шагов, взялась рукой за высокую спинку стула, закусила губу.

Кто она теперь? И как ей выбирать? Она одинаково боится солдат и этого Одижо. Она дочь того, кто погиб, выступив на стороне восставших, и она жена самого верного из подданных короля.

К глубочайшему стыду своему Клементина осознала, что ей совершенно безразлично, кто прав. Она желает только успокоения. Она хочет лишь, чтобы не плакали дети, чтобы пели птицы и мирно квакали в прудах лягушки. И больше ничего.

Она посмотрела на женщину долгим взглядом.

— Я поняла, — сказала. — Идите. И если Одижо еще появится в этих краях, не забудьте сообщить мне.

Она не позволит этому мерзавцу испортить жизнь ей и ее крестьянам. Она не позволит на ее земле устроить то, что он устроил в Ажене. Никогда. Никогда не будут пылать на ее земле пожары!

У нее застучали зубы.

"Хочешь ты или не хочешь, моя дорогая, — подумала, — но все опять зависит от тебя! Некому тебе помочь и не на кого тебе положиться".

Глава 9. Ведьма

Ночью Клементина проснулась — то ли от стороннего шороха, то ли от очередного кошмара. Распахнула глаза, уселась на постели. Увидела, что Тереза неподвижно стоит у окна и смотрит куда-то вдаль.

— Что с тобой, Тереза? — спросила шепотом.

— Смотрите, — девушка медленно протянула вперед руку.

Клементина поднялась, подошла, встала за спиной горничной.

В башне напротив мелькал, перемещаясь от одного окна к другому, неясный свет.

— Я вижу его которую ночь подряд. — Тереза испуганно смотрела на Клементину. — Госпожа, это та самая башня, про которую рассказывала Аннет. Уж как я не хочу каждый раз вставать, а все меня словно что-то толкает, "встань, посмотри".

Клементина обхватила себя руками.

— Принеси мне плащ!

— Госпожа, я боюсь!

— Подай плащ! — Клементине казалось, что своим криком она переполошит весь дом.

Как ей все надоело! Ей хотелось визжать. Привидения, лабиринты, драгуны, виселицы, выстроенные на дорогах в назидание всем. Как она устала от всего этого!

Клементина сбежала по лестнице, даже не подумав предложить Терезе идти за ней. Она знала, что та ни за что не сдвинется с места.

Так же быстро она пересекла зал. Разбудила спящего у камина де Лароша. Тот смущенно вскочил, пытался сделать вид, что задремал буквально минуту назад. Завозил руками, торопливо поправляя одежду.

— Идите за мной, сударь, и возьмите огня! — приказала.

Клементина выбежала во двор, плотнее запахивая плащ, под которым на ней была лишь тонкая муслиновая ночная рубашка. Холодный ветер швырнул ей в лицо колкий снег, едва не сбил с ног.

— Куда мы идем, госпожа?

Ансельм де Ларош стучал зубами от холода.

— Туда, — она махнула рукой в направлении чернеющей на фоне серого неба башни.

Луна то выглядывала из-за туч, то снова пряталась.

Де Ларош, подняв голову, всмотрелся в окна-бойницы, неуверенно произнес:

— Там кто-то есть…

— Вижу. Именно поэтому мы сейчас туда поднимемся.

Она шла так быстро, как только могла. Добравшись до деревянной лестницы, ведущей ко входу в башню, приостановилась, чтобы перевести дух.

— Но дверь, должно быть, заперта… — то ли спросил, то ли сообщил де Ларош.

— Если она заперта, вы разобьете ее или найдете ключ! Мне все равно. Но я должна теперь же попасть внутрь.

Она быстро взбежала по лестнице, схватилась, дернула за холодную скобу. Дверь открылась — легко и на удивление тихо. Клементина шагнула внутрь. Она была бы испугана, если бы не была переполнена яростью.

Внутри башни им пришлось двигаться значительно медленнее.

Осторожно, глядя под ноги и одновременно стараясь не упускать из вида бесконечных углов, поворотов, дверей и дверец, поднялись на самый верх. Огонек, — тот самый ли? — мелькнув, скрылся за дверью, ведущей вбок.

Клементина шагнула за ним.

— Это ты, малышка, — услышала она незнакомый голос. — Я ждала тебя.

Де Ларош выхватил шпагу и бросился вперед, стараясь заслонить Клементину от непонятно откуда доносящегося голоса.

Смех дребезжащий, негромкий, но плотный — не продохнуть, — окружил их со всех сторон. Стих быстро.

Из незамеченного ранее Клементиной отверстия показалась всклокоченная голова.

— Не смешите старуху, уберите вашу шпагу, — сухонькая, словно мышь, старушонка выскользнула из этого отверстия.

Клементина почувствовала, как освобождается ее душа, как отпускает тяжесть, давившая на нее все последнее время. Одним призраком меньше! Кто бы ни была эта старуха. Что бы она тут ни делала.

— Кто вы? — Клементина окончательно успокоилась, когда теплая старческая рука коснулась ее кисти.

— Идем со мной, детка.

Клементина сделала шаг, другой.

Ансельм де Ларош двинулся следом.

— Может, молодца своего спать отправишь? — насмешливо взглянула старуха на провожатого. — У тебя одной мужества больше, чем у многих мужчин.

— Я никуда не уйду! — сказал де Ларош, как отрезал.

— Нет, — покачала головой Клементина.

— Ну, как пожелаешь, — старуха по-прежнему обращалась к Клементине. — Раз уже явился — пусть будет. Он нам не помешает.

Она повела их по узкому темному коридору, коснулась рукой стены около огромной железной двери. Послышался скрежет, потом щелчок. Старуха открыла дверь, поманила их за собой.

Они вошли внутрь, и Клементина увидела маленькое помещение, узкое и длинное, освещенное несколькими оплывшими свечами.

— Садись, — старуха указала ей на выступ, покрытый каким-то серым мехом.

Клементина послушно опустилась на него, тем более что от пережитого волнения ноги плохо держали ее.

— И ты сядь! Вон туда, — старушка указала де Ларошу на разложенную на полу шкуру. — Не мешай нам говорить.

Он воткнул факел в специальное отверстие в стене, потом сел, прислонился спиной к каменной кладке, положил шпагу на колени, приготовился стеречь.

Старуха повернулась, скользнула к каменному столу, на котором были разложены какие-то баночки и мешочки, начала что-то бормотать. Достала из мешочков несколько горстей разной травы, насыпала в большой и плоский металлический сосуд, — то ли чашу, то ли блюдо, — подожгла. По комнате распространился чудный запах леса и бесконечного покоя.