Стану тебе женой (СИ) - Юлия Бонд

— Это не шутки, Наташа. Таким способом отец надавил на меня. Он всё просчитал.

— То есть он знал, что я расскажу о нашей встрече, несмотря на угрозу?

— Конечно, знал. Но ты не волнуйся, к тебе он больше не придёт. Отец своего добился. Я приду к нему сам.

— Рад, я не хочу, чтобы из-за меня ты ссорился со своим отцом. Вы же близкие люди и я знаю, не имею права влезать в ваши отношения, но мне кажется тебе правда нужно вернуться в семью.

— Все дети, когда взрослеют, уходят из дома и заводят свои семьи. Я повзрослел раньше, чем того хотел отец. Поэтому мы с ним не общаемся. Так что, милая, ты зря переживаешь и принимаешь всё на свой счёт. Ссорится с отцом — я не собираюсь. Не грузись.

— Всё равно, — зеваю, прикрывая рот рукой и устраивая голову на подушку, — мне это всё непонятно. Какие могут быть проблемы у отца и сына, раз они не видятся, не общаются? Если бы у меня были родители, я бы ценила каждую минуту, проведённую вместе.

Рад обнимает меня за талию, устраиваясь за моей спиной. И пока я болтаю, гладит меня по голове, целует в макушку.

— Спи, детка. Утром пофилософствуем.

***

Просыпаюсь утром в одинокой постели. Потянувшись, аккуратно сажусь, свешивая ноги на пол. Обвожу взглядом спальню, останавливаясь на ворохе одежды, разбросанной по полу. Мы с Радом опять её в спешке снимали друг с друга.

Зарывшись пальцами в волосы, качаю головой: какая я сумасшедшая, если решила связать свою жизнь с Радмиром. Что я о нём знаю, кроме того, что он позволяет мне знать? Мы абсолютно разные, будто планеты в Солнечной системе. В его мире живут по другим законам, жёстким. В моём мире всё гораздо проще. Но оглядываясь на всю свою сознательную жизнь назад, понимаю, сейчас я счастлива как никогда. И это он делает меня счастливой!

В шкафу нахожу футболку Радмира и прежде чем надеть её подношу к лицу, чтобы вдохнуть аромат. Тысячи мелких иголочек приятно впиваются в кожу. Я будто парю над пропастью, расправив крылья.

Волосы собираю на затылке в тугой хвост и, посмотревшись в зеркало, двигаюсь к двери. Спускаюсь по лестнице на первый этаж и первым делом заглядываю в кухню, но там не застаю Радмира, зато мой взгляд натыкается на пачку апельсинового сока. С жадностью выпиваю стакан.

Босыми ногами медленно ступаю по гладкой поверхности паркета. Боль в щиколотке ещё не прошла, но сегодня она меньше, чем вчера. Я даже на ногу наступаю увереннее.

Голос Радмира доносится из кабинета. Он с кем-то разговаривает, достаточно эмоционально. Сперва мне кажется, любимый говорит по телефону, но уже через мгновение слышу голос его собеседника.

Подхожу ближе к кабинету, чтобы понять, что там происходит. Неужели пожаловал Славик собственной персоной? Но немного погодя я понимаю, что голос принадлежит не отцу Радмира, а его другу, если я ничего не путаю.

— С Костюком нужно кардинально всё решать. Ты же понимаешь, что Влад нам оторвёт голову, если мы ещё раз наложаем? — говорит голос гостя.

— На беспредел я не подписывался.

— Ну, да. А то, что он стрелял тогда в тебя на трассе? Это не беспредел?

— Марк, я не он, понимаешь? Я не могу работать по таким методам. И вообще, я думаю выйти из дела.

— Влад тебя не отпустит.

— Да пошёл нахер вместе с Костюком и ихней вечной враждой! Из-за них я чуть не сдох, и Наташа тоже.

— Зря ты женишься. Лучше бы она до сих пор считала тебя мёртвым. Так было бы безопаснее для неё!

— Закройся уже, а? Без тебя тошно…

Голоса ненадолго замолкают, а я медленно пячусь назад. Слёзы застилают глаза. Горло сдавливает тисками. В груди болит, будто мне сердце проткнули острым ножом.

“Лучше бы она до сих пор считала тебя мёртвым”, — вбивается в голову, как гвозди в крышку гроба!

Я не замечаю, как врезаюсь спиной в стол, отчего ваза с цветами падает на пол и разбивается. С испугом смотрю на лужу, растекающуюся возле моих ног.

В этот момент в кабинете распахивается дверь и уже через секунду я слышу встревоженный голос Радмира:

— Милая, что случилось? Ты не ударилась?

— Я толстая неуклюжая корова зацепила стол, он пошатнулся, а ваза упала на пол и разбилась…

— Господи, Наташа, да плевать на эту вазу. Это ты из-за неё плачешь?

— Да, — ладонями размазываю слёзы, стекающие по щекам в три ручья.

— Знаешь, на неуклюжую корову ты не тянешь, а вот на слегка располневшую тигрицу очень даже, — улыбается, но замечая, что у меня между бровей залегла складка, становится серьёзным. — Я пошутил.

За нашими спинами тактично кашляет Марк и я с ужасом смотрю на футболку Радмира, которую надела, уверенная, что в доме, кроме нас с любимым, никого нет.

— Наташа, здравствуйте, — говорит Марк.

Киваю ему ответ, через зубы цежу: “Здрасьте”.

— Рад, я пойду, да? — Марк смотрит в сторону двери.

— Ты кое-что забыл, — ухмыляется Радмир. — Извинись перед Наташей.

— Наташа, извините за то, что написал вам то дурацкое сообщение о смерти Радмира.

— Не годится. На колени давай.

— Рад, ты чего? — Марк смотрит на Радмира в непонятках, а я и сама с трудом что понимаю.

— Ты знатно накосячил, так что проси прощения на коленях. И скажи спасибо, что я тебе их не сломал, как обещал Наташе.

Ошарашенно смотрю на Радмира, затем перевожу взгляд на его друга:

— Марк, вы мне ничего не должны. Не нужно, правда.

Игнорируя мои слова, друг Рада всё-таки становится передо мной на колени и уныло опускает голову, будто нашкодивший ребёнок. Мне ужасно стыдно, неловко, а ещё хочется поскорее сбежать с этого цирка, что устроили эти двое.

— Наташа, я искренне прошу у вас прощения. Я делал это не со зла. Ещё раз простите. Я не имел права вмешиваться.

— Да я простила вас давно. Поднимайтесь!

Встав с колен, Марк подходит к Раду, чтобы попрощаться.

— Спасибо, друг, — Рад хлопает Марка по плечу.

— Да всё нормально, — подмигивает Марк, смотря на меня. — На самом деле, ты счастливчик, Рад. Я даже тебе завидую.

— Так, вали уже отсюда, а то я очень ревнивый, как оказалось.

— До свидания, Наташа, — Марк тепло улыбается, продолжая смотреть на меня, словно специально испытывая терпения Радмира.

— Всего доброго, — попрощавшись с гостем, обращаюсь к любимому: — Рад, где я могу взять тряпку и ведро? Хочу убрать лужу и поставить цветы в другую вазу.

— Я сам уберу,