Трон из костей дракона - Тэд Уильямс

Завернувшись в плащ и глядя, как пляшут по камням отблески пламени, Саймон заснул, убаюканный странной музыкой рода Джирики.

Глава 10. Рука верховного короля

Саймон проснулся и увидел, что свет в пещере изменился. Огонь все еще горел слабым желтым языком вокруг белой золы, но лампы потухли. Дневной свет проникал в помещение сквозь трещины в потолке, не замеченные им прошлой ночью, превращая каменную пещеру в колонный зал света и тени.

Трое его спутников-солдат все еще храпели, закутавшись в плащи, беззащитно распростершись по полу, как жертвы ужасного сражения. В остальном комната была пуста. Только Бинабик сидел у огня, скрестив ноги, и рассеянно наигрывал на костяной флейте.

Саймон сел, чувствуя легкий шум в голове.

— А где ситхи?

Бинабик, не обернувшись, просвистел еще несколько нот.

— Мои приветствия тебе, мой друг, — сказал он наконец. — Был ли удовлетворителен твой сон?

— Похоже на то, — пробурчал Саймон, снова укладываясь, чтобы полюбоваться пылинками, танцующими под каменным потолком. — Куда делись ситхи?

— Ушли продолжать свою охоту. Вставай, я имею нужду в твоей помощи.

Саймон застонал и привел себя в сидячее положение.

— Они охотятся на великанов? — спросил он через некоторое время, сунув в рот какой-то незнакомый фрукт. Храп Хейстена стал таким громким, что Бинабик, недовольно сморщившись, положил флейту на пол.

— Охотятся на то, что имеет угрозу их жилищам, так я предполагаю. — Тролль мрачно уставился на что-то лежащее перед ним на камнях. — Киккасут! В этом нет совсем никакого смысла! Мне это ни одной капли не нравится.

— Что не имеет смысла? — Саймон лениво обозревал пещеру. — Это дом ситхи?

Бинабик, нахмурившись, взглянул на него.

— Я полагаю, это очень хорошо, что ты опять имеешь свою особенность задавать сразу очень много вопросов. Нет, это не есть дом ситхи. Это, я предполагаю, именно то, что сказал Джирики: охотничий домик, место, где охотники могут спать и питаться, когда скитаются в лесу. А про второй твой вопрос — это мои кости не имеют смысла, или, скорее, имеют слишком много его.

Кости лежали у колен Бинабика. Саймон с интересом посмотрел на них.

— И что это значит?

— Я буду рассказывать тебе. Может быть будет лучше, если ты употребишь это время, чтобы смывать грязь, кровь и ягодный сок со своего лица. — Тролль сверкнул кисловатой желтозубой улыбкой, указывая на маленький пруд. — Это пригодно для умывания.

Он подождал, пока Саймон разом окунул голову в обжигающе холодную воду.

— Ааххх! — сказал юноша дрожа. — Холодно!

— Ты можешь видеть, — начал Бинабик, игнорируя жалобы Саймона, — что этим утром я раскидывал свои кости. Они говаривали следующее: Темный путь. Развернутый дротик и Черная расщелина. Это причиняет мне много смущения и беспокойства.

— Почему? — Саймон плеснул на лицо еще горсть воды и вытерся рукавом камзола, который тоже был не слишком чистым.

— Потому что я также раскидывал кости перед тем, как мы оставляли Наглимунд, — ответил Бинабик сердито. — И те же фигуры я получал. В точности!

— Но почему это так плохо? — Что-то яркое, блеснувшее у края пруда, привлекло его внимание. Он осторожно поднял маленький предмет и обнаружил, что это круглое зеркальце в изумительной резной рамке. Край темного стекла был гравирован непонятными знаками.

— Это часто очень плохо, когда всякие вещи остаются одинаковыми, — ответил Бинабик, — но что касается костей, то это совсем очень плохо и значительно. Кости для меня это проводники к большой мудрости, верно?

— Уу-гуу. — Саймон полировал зеркальце о свою накидку.

— Ну вот, что будет, если ты будешь открывать вашу Книгу Эйдона и на всех страницах найдешь только один одинаковый стих, много раз?

— Если бы я раньше уже видел эту книгу, и знал бы, что она такой не была, я бы сказал, что это волшебство.

— Ну вот, — сказал Бинабик, несколько успокоившись. — Теперь ты можешь иметь понимание моей проблемы. Есть триста положений, которые могут занимать кости. Когда они одинаковы шесть раз подряд, я могу только думать, что это очень плохо. Я много учился, и я не люблю слово «волшебство», но есть одна такая сила, которая хватает все эти кости, как сильный ветер поворачивает все флаги в одну сторону… Саймон? Ты слушаешь?

Пристально глядя в зеркало, Саймон с удивлением обнаружил в нем совершенно незнакомое лицо. Оно было продолговатым и костистым, под глазами лежали глубокие синие тени, а подбородок, щеки и верхнюю губу покрывали заросли красно-золотистых волос. Саймон еще больше изумился, когда понял, что — о, конечно! — это он сам, похудевший и обветренный за время долгих странствий и заросший самой настоящей мужской бородой. Что за странное лицо? — неожиданно подумал он. Его черты все еще не стали действительно мужскими, усталыми и жесткими, но некоторая часть примет простака теперь исчезла. Тем не менее, что-то разочаровало его в этом юноше с длинным подбородком и копной рыжих волос.

Вот каким видела меня Мириамель? Фермерский сын — крестьянский парень?

И как только он подумал о принцессе, в зеркале мелькнуло ее лицо, почти вырастая из его собственного. В какой-то момент их черты перемешались, как две облачные души в одном теле; через секунду в зеркале осталось только лицо Мириамели, или скорее Малахиаса, потому что ее волосы снова были коротко острижены и выкрашены в черный цвет, и к тому же на ней снова была мальчишеская одежда. За ней было бесцветное небо в пятнах грозовых туч. Кроме того, рядом стоял еще один человек, круглолицый монах в сером капюшоне, Саймон был уверен, что уже видел его раньше, но кто он?

— Саймон! — голос Бинабик плеснул на него, как холодная вода из маленького пруда, и полузабытое имя сразу же улетело безвозвратно. Ошеломленный, он чуть не выронил зеркальце. Снова подхватив его, юноша не увидел никакого лица, кроме своего собственного.

— Ты что, заболеваешь? — спросил Бинабик, обеспокоенный ослабевшим, озадаченным лицом Саймона.

— Нет… я думаю…

— Тогда, если ты уже умылся, приди оказать мне помощь. Мы перейдем к беседованию о гаданиях позже, когда твое внимание не будет таким слабым. — Бинабик встал, ссыпая кости обратно в кожаный мешок.

Бинабик первым подошел к ледяному спуску, предупредив Саймона, чтобы он не сгибал ноги и обхватил голову руками. Безудержные секунды, в течение которых он несся по тоннелю, были давним сном о падении с высоты, так что когда Саймон рухнул в мягкий снег под щелью пещеры и ясный холодный дневной свет ударил ему в глаза, юноше захотелось посидеть немного спокойно и насладиться ощущением сильно бьющегося сердца.