Стрелок. Извлечение троих. Бесплодные земли - Стивен Кинг

– Отпустил твои уши?

– Вот именно. Меня больше не надо за них тянуть. Я иду с тобой к Башне, потому что я сам так хочу. Мы все идем, потому что мы сами хотим идти. Если сегодня ты тихо откинешь копыта во сне, мы тебя похороним и пойдем дальше. Может быть, долго мы не протянем, но мы умрем на пути Луча. Теперь ты врубился?

– Да. Теперь да.

– Ты говоришь, ты меня понимаешь, и, я думаю, ты действительно понимаешь… но вот веришь ты мне или нет?

Ну конечно, подумал стрелок. Куда ты еще пойдешь в этом мире, Эдди, который чужой для тебя и странный? И что ты еще станешь делать? Фермер, должен сказать, из тебя хреновый.

Но он не сказал этого вслух – это было бы несправедливо и очень зло. Оскорблять свободную волю свободного человека, путая оную с ка, – это хуже, чем просто кощунство: это подло и глупо.

– Да, – сказал Роланд. – Я тебе верю. Всей душой верю.

– Тогда хватит вести себя с нами так, будто мы стадо баранов, а ты наш пастух, который помахивает палкой, чтобы мы, такие все из себя беспомощные и безмозглые, не сошли, не дай Бог, с дороги и не угодили бы в яму с зыбучим песком. Ты вещь в себе. Пришло, наверное, время раскрыться. Если нам суждено умереть в этом городе или в поезде, я хочу умереть, зная, что я был не просто какой-нибудь пешкой в твоей игре.

Роланд почувствовал жар – это кровь прилила к лицу, – но он никогда себя не обманывал. Он психанул сейчас не потому, что Эдди составил о нем ложное мнение. Наоборот. Его просто взбесило, что Эдди увидел его насквозь. «Становление» Эдди происходило у Роланда на глазах: бывший Узник сумел вырваться из своей тюрьмы и оставил ее далеко позади, как и Сюзанна, ибо по-своему она тоже была пленницей, – стрелок следил за их продвижением и гордился им, но все-таки сердце его не сумело принять до конца то, о чем с очевидностью говорил разум. Сердце его воспринимало их всех как существ абсолютно другой породы – низших существ.

Роланд сделал глубокий вдох:

– Стрелок, если можешь, даруй мне прощение.

Эдди кивнул.

– Как я понимаю, у нас впереди еще целый водоворот проблем… я уже это предчувствую, и мне страшно. Но это не твои проблемы, а наши. О'кей?

– Да.

– Как ты думаешь, нам действительно туго придется в городе?

– Не знаю. Я знаю только одно: нам придется приглядывать за Джейком и защитить его, если что, потому что тетушка Талита сказала, что они все захотят его заполучить. Отчасти все зависит от того, сколько времени мы проищем поезд. Но гораздо важнее, что будет потом, когда мы его найдем. Будь у нас еще два человека, мы могли бы дать каждому по револьверу и прикрывать Джейка со всех четырех сторон. Но поскольку нас слишком мало, придется идти гуськом. Сначала я, потом Джейк с коляской Сюзанны, а ты пойдешь сзади.

– И все-таки, Роланд, что нас там может ждать? Попробуй хотя бы предположить.

– Не могу.

– А мне кажется, можешь. Ладно, города ты не знаешь, но ты зато знаешь людей в своем мире и знаешь, чего от них можно ждать – теперь, когда все здесь пошло черт-те как. Ну так как?

Роланд задумался, глядя в ту сторону, где грохотали барабаны.

– Может быть, все обойдется. Насколько я понял, у них не так много осталось бойцов, а те, что остались, стары и деморализованы. Вполне может так получиться, что ты был прав и кое-кто даже предложит нам помощь, как это сделал ка-тет Речного Перекрестка. А может быть, мы вообще никого не увидим… они нас увидят, увидят, что мы при оружии, и решат, что лучше им спрятаться от греха подальше и дать нам спокойно пройти. Но даже если такой вариант не пройдет, я очень надеюсь, что они разбегутся, как крысы, когда мы пристрелим кого-нибудь, а еще лучше – парочку.

– А если они решат драться?

Роланд мрачно усмехнулся:

– Тогда, Эдди, всем нам придется вспомнить лица своих отцов.

Глаза Эдди блеснули во тьме, и он снова напомнил Роланду Катберта – его старого друга Катберта, который однажды сказал, что он ни за что не поверит в привидений, пока не попробует одного на зуб, – Катберта, с которым однажды они разбросали под виселицей хлебные крошки.

– Я, надеюсь, ответил на все вопросы?

– Нет… но на этот раз ты, по-моему, был со мной честен.

– Тогда, Эдди, спокойной ночи.

– Спокойной ночи.

Эдди повернулся и пошел прочь. Роланд стоял и смотрел ему вслед. Теперь он его слышал, когда прислушивался… но все равно еле-еле. Он сам направился было в лагерь, но потом передумал и пошел в темноту – в направлении Лада.

Он, Джейк, из тех, кого старая женщина называла младами. Она сказала, что все они захотят его заполучить.

Вы мне не дадите упасть в этот раз?

Нет. Теперь никогда.

Но он знал одну вещь, о которой не знали другие. Быть может, теперь, после этого разговора с Эдди, он скажет им… обязательно скажет, но все-таки чуть попозже.

На древнем наречии, которое в мире стрелка было когда-то универсальным языком, большинство слов, в том числе ка и кхеф, имело множество значений. Но слово чар – кстати, Чарли Чу-чу начиналось с того же слога – было однозначным.

Чар означало смерть.

Глава V

Мост и город

1

Три дня спустя они набрели на разбившийся аэроплан.

Джейк первым увидел его – вспышку яркого света в сиянии позднего утра на расстоянии примерно миль в десять, как будто зеркальце, сверкавшее в траве. Когда путники подошли поближе, они смогли явственно разглядеть очертания темной штуковины, что примостилась у самого края Великого Тракта.

– Похоже на мертвую птицу, – заметил Роланд. – Большую птицу.

А еще час спустя они молча встали у края дороги, глядя на древний остов самолета. На прогнившем фюзеляже гордо восседали три жирные вороны. Они нахально уставились на незваных гостей. Подобрав камень с дороги, Джейк запустил им в птиц. Те с негодующим карканьем взвились в воздух.

Одно крыло аэроплана отломилось во время падения и валялось теперь ярдах в тридцати от почерневшего корпуса, точно трамплин для прыжков в воду среди зеленой травы. В остальном же аэроплан почти не пострадал. Только стекло фонаря кабины треснуло в том месте, куда ударилась голова пилота. Там осталось большое пятно тускло-ржавого цвета.

Ыш обежал аэроплан, обнюхал ржавые лопасти пропеллера и поспешно вернулся к Джейку.

Человек в кабине, одетый в дутый кожаный комбинезон и шлем с шипом на макушке, давно превратился в иссохшую мумию, готовую рассыпаться в прах при малейшем прикосновении. Губ у него уже не было – зубы обнажились в последней гримасе отчаяния. От пальцев, когда-то толстых, как сосиски, остались теперь лишь кости, обтянутые желтой кожей, – мертвые кости, вцепившиеся в штурвал. Ударившись головой о фонарь, пилот раскроил себе череп, и Роланд догадался, что зеленовато-серые разводы, покрывавшие левую часть лица, – это все, что осталось от мозга. Голова мертвеца была запрокинута к небу, как будто он до последнего не сомневался, что сможет снова подняться ввысь. Сохранившееся крыло все еще простиралось над буйно разросшейся травой. Там красовалась выцветшая эмблема: кулак с зажатой в нем молнией.

– Похоже, тетушка Талита ошиблась, а старик-альбинос был прав. – В голосе Сюзанны явственно слышался благоговейный трепет. – Это, наверное, Давид Шустрый, тот самый незаконнорожденный принц. Посмотри, Роланд, какой он здоровый… им, наверное, пришлось его жиром смазать, чтоб запихнуть в эту кабинку!

Роланд кивнул. Жара и годы потрудились на славу: от человека внутри механической птицы остался всего лишь скелет, обтянутый высохшей кожей, – но до сих пор еще было видно, какими широкими были когда-то плечи у этого человека, а изуродованная его голова поражала своими размерами.

– Так пал лорд Перт, – сказал он, – и земля содрогнулась от этого грома.

Джейк вопросительно на него покосился.

– Это из старой баллады, – пояснил Роланд. – Был такой великан, лорд Перт. Он отправился на войну, один против воинства в тысячу человек, но не успел даже покинуть свои владения: один мальчишка швырнул в него камнем. Камень попал в колено. Перт споткнулся, упал под тяжестью своих доспехов и сломал себе шею.

– Похоже на нашу легенду про Давида и Голиафа, – заметил Джейк.

– Он не горел, – сказал Эдди. – Скорее всего у него просто кончилось горючее и он попытался посадить самолет на дорогу. Садился с отказавшим двигателем. Он, может, был самозванцем и варваром, я уж не знаю, но мужик он был смелый.

Роланд кивнул и повернулся к Джейку.

– Тебе не страшно?

– Да нет. Если бы он был… ну, вы понимаете… если б он умер недавно, тогда, наверное, было бы чуточку страшно. – Джейк оторвал взгляд от мертвого человека в кабине и посмотрел на город. Они подошли совсем близко, и Лад стал виден гораздо отчетливее. Отсюда уже можно было разглядеть, что в окнах многих высотных домов не хватает стекол, но Джейк, как и Эдди, все-таки не отказался пока от надежды, что им там помогут. – Готов поспорить, что в городе после его кончины все пошло наперекосяк.