Монументы Марса (сборник) - Кир Булычев

– Юпитер, ты сердишься, значит, ты не прав, – тихо сказал Гитлер. – Человек не в состоянии соревноваться с компьютером. Этому нас, мой Суус, учили в школе. Ты стал с возрастом сентиментален. Боюсь, что ты стал отождествлять себя со страной, куда тебя кинули. Ведь порой приятно быть кумиром, живым богом, признайся.

– Я недавно видел хронику. Ты на трибуне. Гадкое зрелище. Ты буквально беснуешься.

– Видишь, я задел тебя за живое, – сказал Гитлер. – Выпей молока. Здесь коровы едят лесные травы.

– Ты повторяешься.

Сталин смотрел на карту.

– Это удивительная и страшная планета, – сказал Гитлер. – Будь моя воля, я бы снял ее со списка прогресса. Пускай они сами себя сожрут. Чего стоит этот болезненный культ тиранов! Чем больше людей ты уничтожаешь, тем больше тебя воспевают.

– В этом отношении ты по сравнению со мной мальчишка.

– Может быть. Поэтому и трубы в честь тебя гремят громче.

Они стояли и смотрели на карту.

Потом Гитлер сказал:

– Тебе пора.

– Ты когда свяжешься с центром? – спросил Сталин.

– Сегодня ночью, – сказал Гитлер. – И я поддержу твою просьбу. Мне так хочется домой…

Гитлер проводил Сталина до лестницы.

– Помнишь, мальчишками мы мечтали о подвигах и боях?

– Мы тогда не знали, как пахнут реки крови, – сказал Сталин.

– Но мы делаем великое и благородное дело, – сказал Гитлер. – Когда-то, достигнув гармонии, земная цивилизация воспоет нас… уже не как тиранов.

– Трудно, – сказал Сталин.

– Я поддержу твою просьбу.

Сталин вышел под дождь. «Мерседес» стоял у самого входа в бункер. Плащ не успел высохнуть, и от него было холодно и гадко.

Далеко-далеко под невидимыми сквозь тучи звездами нарастал смутный гул.

«СБ» идут, – подумал Сталин. – Я вчера приказал совершить налет на Берлин и почти забыл об этом. А они идут».

Немецкие офицеры замерли, глядя в небо.

Уже в танкетке, возвращаясь к партизанскому аэродрому и отворачиваясь от майора, которого вдруг одолел кашель, Сталин вспомнил, что надо бы увеличить пайки писателям, эвакуированным в Чистополь. Но за делами он все время об этом забывает. Впрочем, если те писатели вымрут, найдутся другие. В сущности, это мелочь.

2

Они сидели на краю заброшенного, забытого шоссе. Между старых бетонных плит росли кусты рюсы. В лучах закатного солнца вспыхивал искоркой высоко летящий питекор.

Суус сорвал травинку и принялся жевать ее.

– Знаешь, о чем я тоскую? – сказал он. – О глотке грузинского вина.

– Не могу разделить твоей тоски, – сказал Хил. Здоровый образ жизни и несколько удачных операций сделали свое дело. Он казался куда моложе, чем тридцать лет назад, осенью 1942 года по христианскому летосчислению, в бункере под Ровно. – Мне мысли о той планете отвратительны.

– Я знаю почему, – сказал Суус, поглаживая седые усы – он не смог отказаться от них, вернувшись домой. – Потому что ты потерпел поражение. Помнишь, ты укорял меня за то, что я начал на каком-то этапе ассоциировать себя с социумом, которым я руководил?

– Не в поражении дело. Мне всегда был гадок строй, который я вынужден был создать, и маска, которую я носил.

Хил лег на спину и, прищурившись, смотрел в яркое синее небо.

– Может быть, – сказал он после паузы, – виной тому страх. Страх смерти в апреле сорок пятого.

– Наши тебя еле успели вытащить, – сказал Суус. – А какие новости с Земли?

– Ты знаешь.

– Знаю. Но думаю, что мы делаем ошибку.

– Нет, я разделяю позицию центра.

– Но столько усилий! Столько жертв! Если я не ошибаюсь, там за эти годы погибло шестнадцать наших с тобой коллег.

– Семнадцать, – сказал Хил.

– Такие жертвы – и все впустую! Нет, контакт прерывать было нельзя!

– В нашем большом деле бывают ошибки, – сказал Хил. – Если цивилизация генетически тупиковая, дальнейшие жертвы бессмысленны.

– Значит, мы плохо с тобой работали.

– Мы с тобой хорошо работали, – ответил Хил. – Мы отдали Земле лучшие годы жизни. Мы старались…

– По расчетам центра, когда они себя уничтожат?

– Через двадцать лет…

– Черт возьми! – сказал по-русски Суус. – Полжизни за бокал киндзмараули!

– Тебе надо показаться психиатру, Суус, – сказал наставительно Хил.

Звенящий кирпич

В середине VI века до нашей эры положение Вавилонского царства, которым правил известный Валтасар, никуда не годилось. Местные тираны и наместники грабили безропотное население, экономика разваливалась, искусства и науки пришли в упадок. Тем временем персидский царь Кир в союзе с коварными мидянами готовился преодолеть линию укреплений, построенную еще Навуходоносором, и нарушить тем самым хрупкое политическое и военное равновесие.

Многие в Вавилоне полагали, что виной тому политика Набонида, отца Валтасара, который не занимался текущими делами, любил роскошь и чинопочитание, а также участие в торжественных церемониях.

Как-то перед очередным пиром ближайшие соратники Валтасара собрались во дворце. Начальник складов сообщил, что зерно поступает вяло и низкого качества. Сатрап Лидии доложил, что в стране, разоренной его обезглавленным предшественником, ожидается плохой урожай. Мудрец Улулай сказал, что изобретение катапульты задерживается из-за недопоставок листовой меди. Везде обнаруживались недостатки и прорехи. Многие понимали: ожидаются казни и должностные перестановки.

Тут вперед вышел глава соглядатаев и сказал:

– Позволь слово молвить, великий повелитель!

Валтасар мрачно кивнул.

– Мои люди раздобыли у одного египетского караванщика образец новой вражеской технологии.

По его знаку слуга внес блюдо, на котором лежало нечто, покрытое шелковым платком.

Глава соглядатаев сорвал платок, и на блюде обнаружился кирпич.

Кто-то хихикнул. Его увели. Повелитель нахмурился.

– Не спеши с выводами, – сказал глава соглядатаев. – Это не просто кирпич, а новое слово в стратегии.

Он легонько ударил по кирпичу длинным ногтем мизинца, и кирпич отозвался серебряным звоном.

– Не понял, – сказал Валтасар.

– Египетские мудрецы изобрели этот звенящий кирпич с далеко идущими целями. Отныне у них все подходы к городам, а может, даже к границе будут выложены этими кирпичами, и вражеское войско даст знать о своем приближении задолго до приближения. Звон подков и каблуков по такой дороге разносится на дневной переход. Отныне Египет будет в безопасности от неожиданного нападения.

– Чепуха, – сказал кто-то. Его увели. Валтасар задумался. Потом приказал вызвать экспертов по кирпичам.

Эксперты долго спорили, разделившись на четыре партии. Некоторые полагали, что создать такой кирпич невозможно, потому что в Вавилоне нет для этого материалов. Другие считали, что кирпичи не настоящие, а выдумка египетской пропаганды. Они предлагали разбить образец, чтобы увидеть в серединке серебряный колокольчик. Третьи стояли за то, чтобы наладить импорт кирпичей в обмен на ливанский кедр. Наконец, четвертые, в лице начинающего мудреца Авельмардука, сразу дали обещание изобрести и изготовить такой же, но лучше качеством, в течение десяти лет.