Дневная битва - Питер Бретт

Свидетели выстроились полукругом, спиной к скальной стене. Задача проста. Противники будут драться внутри круга, пока один не сдастся или не упадет со скалы. Разрешены только копья и шарусак, и оба замерли с поднятыми руками, пока Шанджат охлопывал простое одеяние сына Джефа в поисках спрятанного оружия, а Гаред делал то же самое с Джардиром.

– Не хочу оскорбить, – сказал великан-землепашец, делая свое дело.

– В моих глазах ты воплощение чести, сын Стива, – ответил Джардир.

Его острый слух различил слова Шанджата, обращенные к сыну Джефа:

– Ты должен быть благодарен за милость к тебе моего господина, Пар’чин.

– А ты за то, что я не виню собак, кусающих по указке хозяина, – ответил тот.

Шанджат презрительно усмехнулся:

– Шар’дама ка закончит то, что начал той ночью. Тебе не выстоять, не надейся.

– Тогда зачем тебе нож в рукаве? – осведомился Пар’чин. – Воспользуйся им, если посмеешь.

Воин напрягся, и Джардир понял, что Пар’чин сказал правду.

– Шанджат! – гаркнул он за миг до того, как зять его опозорил бы. – Живо ко мне!

Шарумы-секунданты отошли, Джардир и Пар’чин поклонились друг другу под выверенным углом и с одинаковой длительностью, не выделив перед Эверамом ни одну сторону.

– Я пришел по твоему требованию, Пар’чин, – произнес Джардир. – Изложи свои обвинения перед присутствующими и всемогущим Эверамом, от коего исходит всякий суд.

– Копье, которые ты держишь, тебе не принадлежит, – объявил Пар’чин. – Я рисковал жизнью, чтобы вернуть его в мир, и первым делом принес тебе, моему брату по шараку, с намерением поделиться его силой. Но тебе показалось мало дележа тайнами. Едва понял, что Копье действительно наделено могуществом, ты замыслил украсть его и ночью заманил меня в засаду на священном полу Лабиринта. Твои люди избили меня, и ты забрал Копье, а меня бросил умирать в яму для демонов.

С обеих сторон донесся гул, но Джардир не обратил внимания, предоставил Пар’чину продолжить. Он слишком долго тяготился тайным бременем. «Давай разберемся, и делу конец».

– Я умертвил песчаного демона и выбрался из ямы, и сказал, что тебе придется убить меня собственноручно, – произнес Пар’чин. – Но ты предпочел оглушить меня и бросить в барханах. Тебе следовало предвидеть сегодняшний день.

– Ты говоришь правду, – кивнул Джардир. – Я не отрицаю этих поступков, но отрицаю обвинение в преступлении. Нельзя украсть свое имущество у вора, который его похитил.

Пар’чин рассмеялся:

– Твое имущество? Я нашел его за сотни миль от тебя в месте, куда три тысячи лет не ступала нога человека!

– Каджи – мой пращур, – ответил Джардир.

Сын Джефа фыркнул:

– Если ваши предания не лгут, то у него тысячи детей, разбросанных по всей земле. Его потомки найдутся на каждом овцеводческом хуторе отсюда до милнских гор.

– Но именно мы, красийцы, сберегли его слово и соблюли заветы, Пар’чин. Анох-Сан – священный город. Ты осквернил его и похитил тамошние сокровища.

– Ты нападаешь на живые города, а меня хочешь убить за преступление против мертвого? – вознегодовал Пар’чин и прищурился. – Откуда у тебя эта Корона, мой старый друг? Сильно ли ты сам осквернил священный город, чтобы ее найти?

Джардир похолодел, ибо его войско, конечно, разорило город во время исхода из пустыни. Но Пар’чин не мог знать об этом…

Однако сын Джефа улыбнулся, словно читал мысли Джардира.

– Я вернулся туда, друг мой, и увидел, в каком состоянии ты оставил Анох-Сан. Я отнесся к вашему священному городу куда почтительнее, чем ты, и принес тебе его тайны с чувствами братскими и миролюбивыми. Даже предложил отвести туда и тебя. И что же принесло миру твое посещение? Насилие, грабеж и убийства.

– Порядок, – возразил Джардир. – Единство. Я вернул его в Красию, а скоро объединю и весь мир.

Пар’чин покачал головой:

– Едва ты умрешь, твои племена снова передерутся из-за ведра воды. Избавиться от тебя – моя последняя задача перед битвой с Недрами.

Джардир с улыбкой приготовил Копье.

– Что на Ала побуждает тебя думать, будто ты способен убить меня, Пар’чин?

Пар’чин тоже улыбнулся и поднял копье. Кем бы он ни был, сын Джефа, он остался до мозга костей шарумом с миром в душе и готовым к одинокому пути.

«Мы встретимся за столом Эверама, мой верный друг», – подумал Джардир и бросился в атаку.

Джардир атаковал быстро. Быстрее, чем Арлен считал возможным при свете дня. Но Арлен все равно оказался проворнее, и магия гудела под кожей, наделяла его силой и скоростью, недоступными противнику. Он отразил выпад, плавно перевел отбивающий удар в ответный. Сначала он будет бить древком, чтобы Джардир потерял лицо, пока не настанет время закончить поединок всерьез.

Но Джардир удивил его, с неимоверной скоростью вращая Копьем в контратаке. Они наносили удары, и каждое движение сливалось со следующим. Оба наседали и отступали, но, когда разделились, преимущества не оказалось ни у кого. В глазах Джардира поселилось завистливое уважение, и Арлен тоже осознал свою самонадеянность.

«Он вкушает от Копья, чтобы обрести силу днем», – понял Арлен.

– Ты сражаешься даже лучше, чем мне запомнилось, Пар’чин, – похвалил его Джардир с легким поклоном и нечитаемой в свете садящегося солнца аурой. – Я снова тебя недооцениваю.

– Ты всегда так говоришь, – улыбнулся Арлен.

– Сегодня в последний раз. Больше сдерживаться не стану.

И не стал. Первый боец-священник Красии атаковал опять, и Арлену понадобилась вся сноровка, чтобы выстоять. Он был всего-навсего быстрее, а у Джардира имелись боевые навыки, недоступные даже Арлену. Ему удалось избежать острия Копья, но Джардир заработал древком и тупым концом так, что они сливались, а натиск усиливался ударными метками и личной приумноженной мощью Джардира.

Но хотя Арлен не мог прибегнуть к магии при свете солнца, все, что находилось под защитным слоем кожи, сохраняло свои особенные свойства. Его кости прочнее меченого стекла, мышцы и сухожилия – подобны пружинной стали. Он пропускал удары, но ни разу не пострадал всерьез, а небольшие раны заживали мгновенно.

И все-таки он не добился ожидаемого преимущества. Напротив, по мнению окружающих – проигрывал.

– Я все еще надеюсь, что ты сдашься, Пар’чин, – заявил Джардир. – Признай свое преступление и покорись мне. Моя милость безгранична, и я оставлю тебя при себе на Шарак Ка.

– Тебе неведома милость, – возразил Арлен. – Если бы тебе и впрямь было дело до Первой войны, ты прекратил бы эту бессмысленную показуху. Неужели не понимаешь? Мы притягиваем мозговых демонов. Они не боятся войск. Они боятся чужих умов и станут являться, пока мы не погибнем. А наши народы тем временем будут страдать.