'Фантастика 2025-62'. Компиляция. Книги 1-26 - Ринат Искандэрович Мусин

меня тогда стреляли по приказу Лёши Соколовского. Теперь, сомневаюсь. Да и этот Вальтер…

Мне почудилось, что я услышал в голове голос известного в будущем телеведущего.

Повторил вслух его слова:

— Совпадение? Не думаю.

* * *

Ночью я долго не спал: выуживал из памяти сведения о Василии Шумилине. Вспомнил, что старший брат Васи Малого учился в одном классе с Женькой Бакаевым. От Бакаева я тогда и узнал об увлечении Васиного старшего брата. В девяностом Бакаев ездил на похороны. Рассказал нам на следующий день, что на Кисловском кладбище похоронили его школьного приятеля. «В закрытом гробу несли, — уточнил тогда Женька, — то, что от этого дурика осталось». Тогда-то Бакаев нам и сообщил, что покойный был старшим братом «того самого» Васи Малого, которого я арестовал в восемьдесят пятом.

Женька рассказал, что покойный Шумилин-старший увлекался «копательством». Об этом ему на похоронах поведали их общие знакомые. Те сообщили, что Шумилин-старший проводил отпуска с лопатой в руках на местах, где во время Великой Отечественной войны шли бои. Бакаев сказал, что тогда (в девяностом году) старший брат Васи Малого вёл раскопки в Ленинградской области вместе с двумя другими «чёрными копателями». Они рылись в старых окопах. Взрыв снаряда убил двоих — третий копатель во время похорон Шумилина-старшего залечивал ранения в Ленинградской больнице.

Васю Малого в девяносто пятом «брали» в посёлке Зареченский. Женька Бакаев подробно расписал мне каждую минуту той операции — сделал он это у меня дома, в этой самой квартире, за день до Колиных похорон. Он будто зачитывал мне отчёт, говорил сухие слова. Но его голос тогда предательски дрожал. С его слов, Синицын в тот день всё делал правильно, как всегда. Мы много раз вместе проводили задержания, ещё до того, как я уселся в инвалидное кресло. Все они было по одному и тому же сценарию. Разве что в прежние дни металлические браслеты на запястья преступников чаще всего надевал я.

* * *

В понедельник днём я отправился в гараж. Провёл там инвентаризацию папиных инструментов (Димка ими почти не пользовался). Привёл в порядок верстак. Смазал большие слесарные тиски, покрывшиеся за время своего бездействия рыжим налётом ржавчины, словно плесенью. И лишь тогда достал свёрток с охотничьим ружьём. Вынул из него ружьё ИЖ-27, повертел его в руках. Ружьё новым не выглядело. Но и не разваливалось в руках от частого и неаккуратного использования.

В своих детективных историях я раз пять описывал, как то или иное охотничье ружьё превращали в обрез. Дважды я рассказывал, как переделывали двустволки едва ли не в пистолеты — получались уродливые пугачи, способные грохотать и «метать молнии», но снаряд из которых стартовал без должного разгона. В интернете твердили, что стрелять из таких пугачей дальше, чем на десять метров, дело бесполезное. Называли такие обрезы «нечистой работой, уровня гопников».

Недрогнувшей рукой я укоротил семидесятисантиметровый ствол почти втрое. Хотя в том же интернете советовали сохранить полметра ствола. Цевьё я не тронул. Но безжалостно отрезал приклад. Взвесил обрезок ружья в руке. Прикинул, как поведёт он себя при стрельбе. В интернете обещали сильную отдачу. Почти час я доводил свои переделки «до ума». Полученное изделие выглядело корявым уродцем. Но показалось мне вполне компактным, похожим на старинные пистоли.

Я взялся за обрез двумя руками, вообразил перед собой мишень. Прикоснулся пальцем к спусковому крючку. Представил яркую вспышку и грохот.

Усмехнулся и пробормотал:

— Сойдёт для сельской местности. Мне как раз пугач и нужен.

* * *

Из гаража я направился к Лизе.

Застал свою племянницу во дворе — она встретила меня у калитки. Лиза посмотрела на пакет с конфетами в моей руке, на тетрадь с рассказом «Барби, охотница на дракона». Взглянула мне в лицо, всплеснула руками.

— Димочка, ну, наконец-то ты пришёл! — воскликнула она. — Уже вся извелась, испереживалась!

Она вцепилась холодными пальцами в мою руку.

Спросила:

— Ну⁈ Димочка, тебе понравилась моя новая история?

Я честно ответил:

— Очень понравилась.

И тут же сообщил:

— Только мне кажется, что это не рассказ. Это первая глава романа. Требую продолжение!

Лиза вскинула брови.

— Какое продолжение? — спросила она.

Племянница выпустила мою руку. Неуверенно улыбнулась.

— Хочу узнать, куда полетел тот дракон, — заявил я. — Почему он не взял Барби с собой? Лиза, ты просто обязана рассказать, встретятся ли Ужасный Дракон и Барби снова.

* * *

Мы с Лизой разместились во дворе под вишней. Сидели за столом, пили чай с конфетами. Вишня то и дело роняла на столешницу рядом с нами провялившиеся на солнце ягоды. Изредка над нашими головами планировали, будто крохотные самолёты, опавшие с дерева листья. В доме непрерывно бубнил телевизор. Но мы не обращали на его бубнёж внимания. Мы с Лизой беседовали о литературе. Не о той, которую преподавали в школе — о той, которая нравилась современным читателям.

Я рассказывал племяннице о способах построения длинных историй на примере короткого романа. Объяснил, чем сюжет произведения отличался от фабулы. Сказал, что такое экспозиция и зачем она нужна (если нужна). Растолковал Лизе, чем экспозиция отличалась от завязки. На примере известных нам с Лизой приключенческих историй показал, как происходило в них развитие действия. Указал, где действия перешли в кульминацию. Объяснил, как в развязке авторы «расставляли все точки».

Племянница слушала меня с интересом — её чай то и дело остывал до того, как она о нём вспоминала. Я смотрел Лизе в глаза и вспоминал, как однажды мы с ней уже вели подобные беседы. Вот только тогда она была постарше: к тому времени моей дочери исполнилось семнадцать. В том нашем разговоре она то и дело вслух подвергала мои слова сомнениям, опираясь на услышанные (в школе на уроках) рассуждения дилетантов от литературы. Называла меня тогда не Димочкой, а «папулей».

Спорила Лиза со мной и сегодня. Не так активно, как «тогда»; но всё же подвергала мои слова сомнению. Я тоном мудрого наставника те сомнения развеивал, опираясь на свой опыт и логику. Время от времени я вставал из-за стола и ходил на кухню, подогревал там на двухкомфорочной электроплите чайник. Напоминал себе этими нечастыми прогулками, что «сейчас — это не тогда». Испытывал при этом противоречивые чувства. Потому что вспоминал: теперь я не прикованный к креслу инвалид… но и не Лизин отец.

На тетрадных страницах мы с Лизой расписали примерный план её будущего сочинения о Барби и Ужасном Драконе. Теперь я тоже