Безумный корабль - Робин Хобб

— КЕННИТ!

Рев Проказницы перекрыл завывания ветра. Она тянула к ним деревянные руки, наклоняясь навстречу маленькой гичке, ни дать ни взять готовая выломиться из деревянного тела корабля и поспешить им навстречу. Ее волосы летели по ветру. Волна ударила ее, прозрачная зеленая вода перекатилась по палубе. Но корабль выпрямился, продолжая тянуться навстречу гичке. Проказница рвалась к ним сквозь шторм, менее всего помышляя о собственной безопасности.

— Я буду жить! — снова выкрикнул Кеннит в лицо буре. — Я требую этого! — Одной рукой он ухватил запястье другой. — Я ПРИКАЗЫВАЮ!

И король сотворил свое первое чудо.

Из глубины моря, того самого моря, что противостояло ему, по его приказу явило себя чудовище. За кормой гички из воды поднялась морская змея. Она разинула необъятную пасть и присоединила к его голосу свой оглушительный рев. От этого рева Этта упала на дно лодки — ничтожное, слабенькое создание… — и прижала Уинтроу к груди. И закричала от ужаса и отчаяния, ища у пояса давно потерянный нож…

Но морская змея, громаднейшее чудище океана, лишь склонилась перед Кеннитом, перед его волей. Она низко поклонилась ему, стоявшему на носу шлюпки. Он повернулся к ней. Лицо у него было белое. Он указал на нее пальцем… Люди видели, что он открыл рот, но, если он и сказал что-то страшилищу, ветер всяко унес его слова прочь. «Да и правильно сделал, что унес, — рассказывали потом гребцы своим товарищам на корабле. — Как там наш капитан командовал морским дивом, не знаем, но те слова уж точно были не для людских ушей предназначены…»

Тогда змея уперлась широченным лбом в корму гички и стала осторожно подталкивать ее навстречу «Проказнице». Кеннит, вконец измотанный подобным явлением власти, вновь опустился на свое носовое сиденье. Этта не смела даже смотреть на него. Его лицо сияло каким-то неведомым чувством, разделять которое, быть может, дано было лишь тем, кто отмечен Богами…

Позади нее транец[40] лодки начал вонять и дымиться: в него въедалась змеиная слизь. Этта поняла, что с ее стороны было бы просто бессовестно пугаться действий змеи, ведь та пришла на зов Кеннита и выполняла его волю. Она лишь нагнулась над телом Уинтроу, поддерживая его как можно бережней. Змея продолжала толкать гичку сквозь волны. Гребцы побросали весла и скорчились между скамьями, замерев в благоговейном ужасе.

«Проказница» упрямо пробивалась им навстречу. И настал момент, когда два океана сошлись вместе. Ветер и волны утратили всякий порядок. Дыхание миров хлестало по ним, грозя изорвать одежду, выдрать все волосы из головы. Этта ослепла и оглохла: такого разгула стихий она никогда еще не переживала. А змея все толкала шлюпку вперед.

А потом их вдруг подхватил тот же ветер и то же течение, что окружали «Проказницу». Родной ветер и родное море приняли их и — вкупе со змеей — потащили друг к другу. Течение и ветер, против которых с такой страстью ломилась Проказница, мигом принесли маленькую гичку прямо ей в объятия. В это время кораблю дала оплеуху очередная волна. Матросы, стоявшие на баке с канатами, приготовленными для метания, что было сил вцепились в фальшборт, иначе их неминуемо унесло бы и смыло…

Но когда носовое изваяние вновь выросло из шипящей воды, все увидели, что она держала на руках маленькую беззащитную гичку. Этта ни разу еще не подбиралась настолько близко к Проказнице… Когда они все вместе вознеслись над водой, огромный голос статуи прогремел над ними:

— Спасибо, спасибо тебе! Будь тысячу раз благословенна, морская сестра!.. Спасибо тебе!..

По резному деревянному лицу серебристым потоком катились слезы радости и падали в воду, словно драгоценные бриллианты.

Матросы, едва не свихнувшиеся от пережитого страха, скорее полезли через фальшборт к своим товарищам. Кеннит же не торопился покидать гичку и хохотал, хохотал без конца. И, если даже его веселье малость и отдавало безумием, это было еще далеко не самым страшным в нем отныне. Когда матросы потянулись к нему сверху, чтобы подхватить капитана и вытащить на палубу, из штормовой пучины снова выросла зелено-золотая змея и внимательно посмотрела на Кеннита. Этту так и пригвоздил к месту пристальный взгляд мерцающих золотых глаз. Она смотрела в их глубину и почти понимала… что-то…

А потом чудовище проревело в последний раз и погрузилось в бездну моря, неожиданно начавшего успокаиваться.

Несчастная гичка разваливалась буквально на глазах. Транец рассыпался окончательно, и бортовые доски отходили одна от другой. Вот они осыпались вниз, и Этта обнаружила, что Проказница держит их с Уинтроу просто на руках. Громадные деревянные ладони подняли их на самую палубу и там передали в нетерпеливые руки матросов.

— Осторожнее там! — предупредила Этта, когда у нее принимали Уинтроу. — Скорее принесите пресной воды. Срежьте с него одежду и хорошенько полейте водой и вином. После чего…

Договорить ей не удалось.

— Я узнала тебя!!! — изумленно закричала Проказница. Она стискивала дымящиеся от слизи ладони, словно в молитве. — Я узнала тебя!.. Узнала!!!

Кеннит потянулся к Этте, стоявшей на палубе на четвереньках. Его рука с длинными пальцами легла на ее щеку.

— Я сам позабочусь о тебе, милая, — сказал он ей. Его рука касалась ее кожи, та самая рука, что недавно повелевала морской змеей и самим океаном…

Этта рухнула на палубу и лишилась чувств.

Что касается ухода за Уинтроу, Кеннит последовал совету Этты. За неимением лучшего. Теперь мальчик спал, неплотно обернутый льняной тканью, в собственной постели капитана. Дыхание свистело у него в горле. Выглядел он жутко. Его тело раздулось почти до полной бесформенности. Вся кожа покрылась волдырями, казалось, поднимавшимися откуда-то изнутри. Слизь сожрала на нем всю одежду, а потом перемешала кожу и ткань. Когда его обмывали, все это отваливалось лоскутьями, оставляя обширные участки голого красного мяса. Кеннит подозревал, что мальчишке лучше было оставаться пока без сознания. Как иначе он вынес бы невероятную боль?

Кеннит поднялся, разминая одеревеневшие суставы. Он все время сидел в ногах постели. Теперь, когда утих шторм, у него появилось время поразмыслить и кое-что сопоставить. Заниматься этим, однако, ему совсем не хотелось. Кое во что определенно не следовало слишком вникать. Так, он не собирался расспрашивать Проказницу, каким это образом она догадалась оставить свою стоянку в Обманной бухте и отправиться на его поиски. И в деяниях морской змеи он разбираться не будет. Команда и так чуть не ниц перед ним падала. Пусть все идет, как идет…

В дверь легонько постучали, и вошла Этта. Она сразу посмотрела на Уинтроу, потом снова на Кеннита.

— Я тебе ванну приготовила… — начала она. И осеклась. Кажется, она не знала, каким титулом его теперь величать. Ему пришлось улыбнуться ее смущению.

— Очень хорошо, — сказал он. — Посиди с ним пока. Если тебе покажется, что можно чем-нибудь облегчить его состояние, — делай, не сомневайся. Как только пошевелится — пои. Я скоро вернусь. Сам вымоюсь, не беспокойся…

— Я там тебе свежую одежду положила… — робко выговорила она. — И еще… ты бы поел горячего… Соркор на борт прибыл, хочет видеть тебя… А я и не знала, что ему сказать. Впередсмотрящий с «Мариетты» все видел… Соркор хотел было выпороть его за вранье, но я объяснила ему, что матрос не соврал…

Она замолчала, более не находя слов.

Кеннит посмотрел на нее. Она переоделась в шерстяное платье свободного кроя. Мокрые волосы приглажены. Она сложила перед грудью ошпаренные ладони. Она неглубоко и часто дышала.

— Что-то еще? — подсказал Кеннит. Она облизнула губы и протянула ладонь.

— Я нашла это у себя в сапоге… когда переодевалась. Должно быть, на острове подхватила…

У нее на ладони лежал младенец. С перепелиное яичко размером. Он спал, свернувшись калачиком. Глазки закрыты, ресницы разметались по щекам, круглые коленочки подтянуты к самой груди… Из чего он был вырезан, неизвестно, но материал в точности передавал свежую розовость младенческой кожи.

А кругом ребеночка обвивался крохотный хвостик змеи.

— Что это значит?… — с трудом выдавила Этта. Ее голос неверно дрожал.

Кеннит коснулся младенца пальцем. Рядом с этой нежной розовостью собственная продубленная кожа показалась ему до невозможности темной и грубой. Он торжественно проговорил:

— Думается, мы с тобой оба знаем ответ…

ГЛАВА 35

ТРЕХОГ

— А мне тут нравится! Целый город и весь из домиков на деревьях!

Сельден сидел в конце дивана, на котором лежала Малта, и сосредоточенно подпрыгивал на мягкой подушке. И откуда только у него такая резвость бралась?…

Больше всего Малте хотелось, чтобы пришла мама и куда-нибудь его увела.