Вся трилогия "Железный ветер" одним томом - Игорь Николаев

Второй барабан «грейдер» выпустил по вражеской пехоте. На этот раз заряды были не бронебойные, а разрывные. Небольшие снаряды взрывались облачками безобидного на вид дыма, осыпая пехоту шрапнелью. Потери в людях получились небольшими, но «ягеры» дрогнули и начали отступать. Не дожидаясь, пока ошеломленный мгновенной расправой враг опомнится, зенитка с утробным воем выпустила клуб черного дыма из выхлопных труб и бодро укатилась.

Гвардейцы переглядывались, ошарашенные неожиданным спасением.

— Когда же они бежали от Израильтян по скату горы Вефоронской, Господь бросал на них с небес большие камни до самого Азека, и они умирали; больше было тех, которые умерли от камней града, нежели тех, которых умертвили сыны Израилевы мечом, — звучно проорал Афанасий и перешел на более понятный язык. — Вы, сукины дети, сейчас сожрали главный противотанковый резерв батальона! Больше такой подмоги не будет! Кто старший по званию?!

— Теперь я… — несмело и негромко отозвался один из унтеров.

— Ну, так командуй, моавитянин! — возопил Пастор и, повернувшись к ракетчикам, обозрел их хозяйство.

— Так чего обалдуйствуем? — повторил он.

— Да вот… — старший расчета замялся на мгновение, пытаясь определиться, как обращаться к пастырю. — Не видно в полете снаряд! Не работает трассер! И, поди, разбери, брак это или саботаж!

Афанасий обозрел расчет из четырех человек и все снаряжение — снаряды в отдельных ящиках; распределительную коробку; катушку проводов; короба переноски оборудования, используемые как опоры пусковых; прицельный визор, совмещенный со стереотрубой, переносной пульт управления ракетой.

— Брак… Саботаж… И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Еще раз забудешь вкрутить трассер, я тебе с душевной скорбью его в зад вставлю, — сумрачно пообещал он младшему оператору, ответственному за подготовку ракет к бою. Тот суматошно оглянулся на ящики и мгновенно сник, виновато втянув голову в плечи.

— Теперь так, — четко и деловито раздавал указания Афанасий. — Всю снасть тащите вон туда, под следующий пригорочек, — он указал, куда именно. — Пока минами не накрыло. А визор с пультом и телефоном — вон туда, на передовую, под навесик с маскировкой. Без команды не стрелять, ждать меня.

В этот момент командующий вражеским полком жестоко выговаривал обер-лейтенанту неудачливой кампф-группы, бездарно и бессмысленно потерявшей робосапера, танк, бойцов и время. Больше всего комполка боялся, что о промашке проведает сам нобиль, всезнающий и всеведущий, который как раз накануне еще раз довел до общего сведения, что танки и иная тяжелая бронетехника должны применяться массированно, не менее чем взводом за раз. Нарушителям Томас пообещал разные официальные кары, а неформально посулил собственноручно натянуть на макушку и завязать живописным бантиком то, что отличает мужчину от женщины. Учитывая, что нобиль исключительно редко опускался до низменных физиологических угроз, его слова обретали вдвойне мрачный смысл.

И все же комполка сквозь пальцы посмотрел на решение обер-лейтенанта атаковать на слабо защищенном участке, не дожидаясь поддержки. Он рассчитывал, что удастся снова повторить прием с решительным броском на растерянного врага и теперь пожинал неожиданный результат. Следующая атака должна была пройти по всем правилам, и комполка молился о ее скорейшем завершении, чтобы непростительный промах можно было замазать несомненной и однозначной победой.

Афанасий быстро обошел позиции взвода, внушая и вдохновляя. В жизни он не привык выражаться так витиевато, но едва увидев взвод, интуитивно почувствовал, что обыденное слово здесь не поможет. Испуганным и деморализованным солдатам требовалось что-то иное, какой-нибудь якорь, чтобы зацепить внимание — одновременно и приземлить, и вдохновить. Слегка вычурный, нарочито «библейский» стиль с обильными цитатами оказался именно тем, что требовалось. Хотя диакон не являлся представителем церкви в полном смысле — бойцам, что сейчас готовились к новой схватке, не было дела до таких нюансов. Они смотрели на него как на пастыря, вселяющего смелость в дрогнувшие сердца, и Афанасий по мере слабых человеческих сил ободрял паству.

Второй артобстрел оказался продолжительнее, минут десять, не меньше. Но пехота пережила его спокойнее и почти без потерь — повторение уже виденного не так впечатляло. И сразу же, без перерыва, еще до того, как отгремели последние залпы, «ягеры» вновь двинулись на взводные позиции.

Диакону стало страшно, по-настоящему страшно, до дрожи в руках. Танков было не один, не два, а целых три. Не привычные «Финдеры», как тот, что мертвой глыбой застыл на поле, а новые, модернизированные тяжелые танки, прозванные «укоротами». Не так давно диякон из чистого любопытства изучил подробное описание образца, захваченного в одном из боев. Силами заводов бывшего Пангерманского Союза стандартный проект переписали начисто — зауженный на сорок сантиметров корпус; мотор, перенесенный вперед, к коробке передач; смещенная к корме башня. Машина стала заметно ниже и обрела специфический профиль, за что ее иногда еще называли «башмаком». На лоб повесили дополнительную броню из местного металлопроката, не пробиваемую практически ничем.

Три монстра и много пехоты, на первый взгляд — неполная рота.

— Видите? — прошептал унтер, новый комвзвода.

— «Вижу и ужасаюсь», — привычно процитировал диакон. И только потом подумал, что гусеничная поступь вражеской бронетехники не похожа на чудное явление Пресвятой Девы Богородицы.

— Что делать? — растерянно спросил унтер.

— Вызывай подкрепление, — мрачно ответил пастырь. — Сами не управимся, надо еще хотя бы отделение стрелков с пулеметами и расчет ракетчиков.

Танки открыли огонь загодя. Их пушки, предназначенные в первую очередь для борьбы с техникой, не могли сравняться с обычной артиллерией, но свое дело делали. Под фонтанами земли и градом камней, смешанных с рваным дерном, Пастор добежал до новой позиции главного оператора ПТУР.

— Сдвинься, — властно отстранил он наводчика, белого как мел, трясущимися пальцами вращающего колесики на визоре. Афанасий занял место оператора, протер глаза заранее припасенным платком и приник к окулярам.

— Разгильдяи, — пробормотал он. — Ни черта же не видно. И чему только учились?..

Оператор действительно задал слишком сильное приближение, и почти все поле обзора заняла туша ближайшего «укорота» с характерно приподнятыми передними катками. Машина казалась целиком составленной из прямых линий и углов, никакого сравнения с более плавными формами имперской брони. Афанасий закусил губу и покрутил рубчатое колесико, отдаляя размалеванное желтым и зеленым страховидло. Теперь он видел все три танка сразу, их жадные хоботки орудий, бесконечный бег блестящих, полированных гусеничных лент. Для Пастора остались только машины, «ягеров» он просто вычеркнул из сознания, запретив думать о пехоте.

Перестрелка крепла. Унтер более-менее организовал ответный огонь, но «башмаки» были неуязвимы и готовы протаранить гвардейскую оборону. Рикошеты то и дело расцвечивали броню пучками искр. Кое-где краска поцарапалась, сбитая снарядами и пулями, но на том повреждения и заканчивались.

Афанасий навел хитрое сплетение дальномерных насечек на средний «укорот», прикидывая расстояние и, соответственно, полетное время ракеты. «Укорот» выдвинулся впереди строя и двигался «змейкой», регулярно открывая борт. Немного, но подставляясь под ответный огонь. На мгновение пастырь оторвался от окуляров и глянул на лампочку сбоку, на корпусе визора. Огонек ровно горел зеленым, указывая на то, что пусковая заряжена и готова к стрельбе.

Перестрелка разрасталась, превращаясь в сплошной огненный шквал. Стреляли все — пехотинцы, пулеметчики, безоткатные орудия. Противник отвечал с не меньшим ожесточением. Желто-красные шмели трассеров непрерывно полосовали горячий дымный воздух.

— Так и мы с вами должны поступать в этой жизни — воздавая за зло добром, за ненависть любовью, за злословие молитвословием, — и поступать со всеми людьми так, как бы нам хотелось, чтобы поступали с нами, — прошептал диакон, выжидая, когда «башмак» снова начнет разворот. И добавил:

— Только не теперь.

Афанасий никогда не стрелял настоящими ПТУРами, но тщательно учился у разведчиков Гревнева. Спокойно, последовательно он делал все, как показывал инструктор — снять с предохранителя, убрать приближение оптики до приемлемого, чтобы видеть все поле боя, руки на пульт. Пальцы ощутили мелкие насечки на пластмассовых рычажках.

И щелкнуть переключателем, замыкая нужную цепь..