Эртан (дилогия) - Светлана Середа

– Ладно, – со вздохом согласился Женька. – То есть когда Юлька тебя нашла у форта Айрон, ты и в самом деле ничего не помнил?

– Нет. Память вернулась во время Юлиного рассказа. В лесу, у Малых Вешек. На меня вдруг обрушились все воспоминания разом, – Дан передернулся. – Гадкое ощущение. И это еще одна причина, по которой я не признался Юле в том, кто я такой. Струсил. Мне казалось, она должна меня возненавидеть после того, что я сделал.

– Да брось, что ты такого сделал? Просить об ударе милосердия – это естественно. Если бы я оказался на месте Юльки, сделал бы это без колебаний.

– Вот именно. Я мог бы настоять, чтобы вместо нее остался ты. Мог бы убедить Джаниса не разделять группу. Мог бы… Но я доверился предначертанному.

Дан замолчал, глядя в сторону. Женька деликатно выдержал паузу в несколько секунд – на большее его не хватило:

– Слушай, а о чем вы с Юлькой говорили? Ну там, в Долине? У нее спрашивать неловко было. Кстати, а почему вдруг вы заговорили на древнеэльфийском?

– Она спросила – я ответил. Машинально.

– Ну, с тобой-то все ясно, а Юлька его откуда знает?

– Без понятия. Юля спросила, зачем я ее позвал. Я ответил: чтобы умереть. Пафосно – но было не до формулировок, да и… язык к пафосу располагает.

Женька не стал задавать уточняющих вопросов, но весь его вид кричал: ну, продолжай!

Дан поморщился. Ему по-прежнему не хотелось излагать эту историю – слишком много в ней было белых пятен, много такого, чего он сам не понимал. Но в ушах еще звучало презрительно-равнодушное: «Ты можешь делать все, что угодно. Но это не изменит того факта, что ты меня обманывал.» Говорят, молчание – золото. Только разве платят золотом за доверие?

– Я уже сказал: после того, как я чудом спасся от лунной лихорадки, со мной стали происходить странные вещи. Рождались песни, смысл которых я не мог постигнуть. По ночам снились непонятные сны, а наяву порой казалось, что я сплю. Первые полгода было очень страшно, потом я понял, что мое состояние стабильно, и старался относиться к приступам, как к досадной неприятности – вроде плохой погоды. Грех роптать на такую мелочь после того, как вылечился от неизлечимой болезни. Сейчас я понимаю, что мне невероятно везло – странно, как я вообще не сошел с ума. Как бы то ни было, я не очень удивился, когда однажды из моего сознания выпал довольно длительный отрезок – минут сорок. Я помню, как пришел в трактир, попросил у хозяина лютню, стал настраивать. Потом – провал. Прихожу в себя, а у меня под руками еще затихает аккорд – судя по положению пальцев на грифе, «Последнего заката», – но я совершенно не помню, как играл его. Я сглупил – не стал спрашивать у трактирщика, что произошло. Он мой информатор, мне не хотелось выказывать перед ним слабость. Удовлетворился тем, что, судя по реакции окружающих, ничего подозрительного я не делал.

В ту ночь мне впервые приснилась моя смерть. И на следующую тоже. А утром, у Кости Литовцева, я увидел ее – девушку, которая меня убивала, – голос Дана был подчеркнуто бесстрастным. – Дальше ты в общих чертах знаешь, ты же присутствовал при этом. Но только перед смертью я вспомнил, что случилось за те сорок минут в Вельмарском трактире. Вернее, что именно произошло, я до сих пор точно не знаю. Это было… – он замялся, подыскивая слова, – как сбой в Матрице. Я ведь, будучи Вереском, ничего не помнил про Землю – искренне считал себя полуэльфом-шинтар, приемным сыном графа белль Гьерра, и все проблемы с головой списывал на последствия лунной лихорадки. Но где-то глубоко в подсознании жил Данил Милославский, который хотел вернуться в свое настоящее тело. Я… просил Юлю о помощи.

– Ты просил Юльку тебя убить? – ошеломленно переспросил Женя.

– Нет, конечно, – Дан с досадой тряхнул головой. Как объяснить другу то, чего сам понять не можешь? – Я… пел.

Просто пел. А она просто слушала, вцепившись в табурет побелевшими пальцами, – словно одна ее часть хотела сбежать, а другая силой удерживала на месте.

– Думаю, она сама не осознавала, что происходит. Решила, что ей понравились песни – или исполнитель, – и выкинула меня из головы, едва переступив порог трактира. Но в момент смерти вспомнила – может быть, безотчетно – и это воспоминание сработало как ориентир для ее Дара. Когда-то я думал, что ее перенесли Найэри… но это вряд ли.

Одна рыжая богиня весьма недвусмысленно дала понять, что Юлькино присутствие в Эртане более, чем нежелательно.

– А почему ты выбрал именно ее? Убить тебя мог кто угодно, для этого много ума не надо.

– Ты меня слушаешь вообще? Я никого не выбирал, это получилось неосознанно. Если бы я отдавал себе отчет в том, что мне нужно умереть, я бы принял яд – и решил все проблемы. Просто знакомое лицо – лицо из прежней жизни – сработало, как переключатель.

– Слушай, я уже ничего не понимаю. Так вы были знакомы в реале? Если так, то почему она тебя не узнала у форта Айрон?

– Нет. Не совсем. Подожди, – Дан вскинул руку, прислушиваясь. – Кто-то заглянул в нашу комнату. Судя по тому, что я не слышу шагов, – Джанис. Сейчас сюда придет.

Действительно, через несколько секунд дверь распахнулась и на пороге возник молодой вампир. Он окинул быстрым взглядом комнату: белое платье, небрежно висящее на спинке стула, измятая кровать – и озабоченно поджатые губы расплылись в насмешливой улыбке.

– А ты времени не теряешь, смертный. Только отчего твоя женщина так быстро покинула тебя? Ты оказался не на высоте?

– Джанис, ты пришел по делу, – холодно напомнил Дан. – Говори.

Вампир посерьезнел.

– Этот парень, которому ты поставил подножку, ты его знаешь?

– Нет, – тревожное предчувствие стиснуло горло, и Дан сумел только выдохнуть: – Что?!

– Мертв, – Джанис невольно перенял лаконичную манеру собеседника. – Труп уже остыл.

Женька недоуменно нахмурился: если труп успел остыть, то как он мог присутствовать на церемонии? Джанис пытался сохранять невозмутимый вид, хотя понимал явно не больше растерянного белль Канто. Но времени на объяснения не было.

Дан рванулся к двери, на ходу отдавая команды:

– Женя, к Веронике! Не оставляй девчонок одних. Я к магистру. Джанис, найди Дагерати, пусть проверит камни. Скажи – Советник во дворце.

Данил Милославский был атеистом.

Полуэльф Вереск знал, что боги не всесильны.

Дан бежал по дворцовым коридорам и отчаянно молился о том, чтобы не оказалось слишком поздно.

Глава 13

– Что ЭТО?! – выдавила я, даже не пытаясь скрыть ужаса и отвращения.

То, что смотрело на меня из зеркала, больше всего напоминало девицу легкого поведения, которая наивно надеется компенсировать недостаток природной красоты избытком косметики. Впечатление дополняло платье – вызывающе алое, обтягивающее, с глубоким декольте. Такое эффектно смотрелось бы на роковой брюнетке южных кровей, на мне же выглядело дешево и вульгарно, не хватало только ценника с пометкой «Распродажа».