Арлекин. Скиталец. Еретик (сборник) - Бернард Корнуэлл

Угрюмый слуга принес узнику завтрак, состоявший из хлеба, твердого сыра и воды. На время оковы сняли, но завтракал он под присмотром вооруженного стражника, одетого в осиные цвета Ронселета, а едва Томас поел, кандалы вернулись на место. Ведро унесли, чтобы опорожнить, на его место поставили другое.

Вскоре после этого пришел Бернар де Тайллебур. Пока его прислужники вновь разжигали огонь, а отец Кайлюс устраивался за импровизированным столом, высокий доминиканец любезно приветствовал Томаса.

– Надеюсь, ты хорошо спал? Завтраком доволен? Сегодня похолодало, не так ли? Даже не припомню такой сырой зимы. Только представь, впервые за невесть сколько лет разлилась река. Все подвалы башни затопило водой.

Томас, продрогший и напуганный, не отвечал, но де Тайллебур не обиделся. Он подождал, пока брат Кайлюс обмакнет перо в чернильницу, а потом приказал высокому слуге снять с Томаса одеяло.

– Ну а сейчас, – сказал он, когда пленник был обнажен, – приступим к делу. Поговорим о книге твоего отца. Кто еще знает о ее существовании?

– Никто, – ответил Томас, – кроме брата Гермейна, но о нем ты знаешь.

Инквизитор нахмурился:

– Но, Томас, ты же ее получил не из рук отца. Кто-то должен был передать книгу тебе! И этот человек, безусловно, о ней знает! Кто дал ее тебе?

– Законник в Дорчестере, – бойко солгал Томас.

– Имя, пожалуйста, назови мне имя.

– Джон Роули, – на ходу придумал лучник.

– Произнеси по буквам, – сказал де Тайллебур, и после того как Томас исполнил его просьбу, зашагал по комнате в явном раздражении. – Этот Роули, должно быть, знал, что это за книга, верно?

– Она была завернута в плащ моего отца и хранилась в одном свертке с другой старой одеждой.

– Он мог заглянуть в сверток.

– Джон Роули, – произнес Томас, напрягая фантазию, – это старый толстяк, который никогда в жизни не отправится на поиски Грааля. Кроме того, он считал моего отца сумасшедшим, так с чего бы законнику интересоваться его книгой? Роули интересует лишь эль, мед и пироги с бараниной.

Три железных прута снова нагревались в огне. Пошел дождь, и с порывами холодного ветра в открытые окна порой залетали дождевые капли. Томас вспомнил предостережение своего кузена насчет того, что де Тайллебур любит причинять боль, однако голос доминиканца был мягок и рассудителен, и лучник уже решил, что самого худшего ему удалось избежать. Он выдержал целый день допросов инквизитора, и его ответы вроде бы удовлетворили сурового доминиканца, которому оставалось теперь лишь заполнить некоторые пробелы. Он хотел узнать о копье святого Георгия, и Томас рассказал, что это оружие висело в хуктонской церкви, что оно было похищено и что он вернул его в битве при Креси.

– А ты сам веришь, что это было настоящее копье? – спросил де Тайллебур, и лучник покачал головой.

– Я не знаю, – сказал он, – но мой отец в это верил.

– И твой кузен похитил это копье из церкви Хуктона?

– Да.

– Скорей всего, – размышлял вслух инквизитор, – копье служило для отвода глаз. Дабы никто не догадался, что он отправился в Англию на поиски Грааля.

Томас, не ощущая надобности в комментариях, промолчал.

– Копье было с наконечником? – осведомился де Тайллебур.

– Конечно.

– Однако, будь это и вправду копье, поразившее дракона, наконечник должен был расплавиться в крови чудовища, – заметил доминиканец.

– Разве? – удивился лучник.

– Само собой, – заверил священник, глядя на Томаса как на недоумка. – Кровь дракона жаркая и жгучая, она расплавляет металлы и прожигает плоть.

Инквизитор пожал плечами, словно признавая, что отвлекся, поскольку копья и драконы не имеют прямого отношения к его поискам. Перо отца Кайлюса, старавшегося записывать каждое слово, усердно скрипело, а двое слуг стояли у огня, даже не пытаясь скрыть скуку. Между тем де Тайллебур снова сменил тему, заинтересовавшись почему-то Уиллом Скитом. Тем, каков характер его провалов в памяти и уверен ли Томас в том, что сэр Уильям не умеет читать.

– Конечно уверен! – Томас теперь явно пытался успокоить де Тайллебура, и это о многом свидетельствовало. Предыдущий день лучник начал с оскорблений и ненависти, но сегодня, к концу допроса, уже охотно помогал доминиканцу. Он выжил.

– Скит не умеет читать? – произнес инквизитор, расхаживая по комнате. – Ну что ж, меня это не удивляет. Значит, он не будет рассматривать книгу, которую ты оставил ему на хранение?

– Мне повезет, если он не использует ее страницы на подтирку своей задницы. Это единственное применение, которое Уилли Скит может найти для бумаги или пергамента.

Де Тайллебур натянуто улыбнулся и уставился в потолок. Долгое время он молчал, а потом ошарашил Томаса неожиданным вопросом:

– Так кто такой Ахалиин?

Юноша был застигнут врасплох и не сумел скрыть этого.

– Я не знаю, – промолвил он после секундного замешательства.

Доминиканец внимательно наблюдал за Томасом. В комнате вдруг воцарилась напряженность: слуги встрепенулись и к чему-то приготовились, а отец Кайлюс, перестав писать, воззрился на допрашиваемого.

Де Тайллебур улыбнулся.

– Я даю тебе последний шанс, Томас, – произнес он низким голосом. – Кто такой Ахалиин?

Хуктон понял, что должен стоять на своем. Если ему удастся не сломаться на этом пункте, то допрос, по крайней мере на сегодня, будет окончен.

– Я никогда не слышал о нем, – сказал он, изо всех сил стараясь изобразить простодушие, – пока брат Гермейн не упомянул это имя.

Почему де Тайллебур ухватился за Ахалиина как за слабое звено защиты Томаса, оставалось для лучника тайной, но ход был умный. Если священник установит, что Томас знает, кто такой Ахалиин, станет очевидным, что он мог перевести хотя бы один из написанных на древнееврейском языке отрывков книги. А раз Хуктон солгал на допросе в чем-то одном, то он мог солгать и во всем остальном. Поэтому, не добившись признания, инквизитор дал знак прислужникам. Отец Кайлюс вздрогнул.

– Я уже говорил тебе, что не знаю, – нервно сказал Томас. – Я правда не знаю, кто это такой.

– Но мой долг перед Богом, – возразил де Тайллебур, взяв у рослого слуги один из раскаленных прутьев, – убедиться в том, что ты не лжешь. – Он посмотрел на юношу словно бы с сочувствием. – Я не хочу причинять тебе боль, Томас. Просто я хочу знать правду. Ну же, скажи мне, кто такой Ахалиин?

Томас сглотнул.

– Я не знаю, – прошептал он, а потом повторил более громким голосом: – Я не знаю!

– А я думаю, что знаешь, – заявил инквизитор и приступил к пытке.

– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – молился де Тайллебур, прикладывая железо к обнаженной ноге Томаса.