Черный разрушитель - Альфред Ван Вогт

Гроувнор подумал про себя, что двести часов — это по самым скромным подсчетам. Вряд ли так скоро обычный металл можно превратить в столь специфичный.

Слова металлурга повергли капитана Лича в уныние.

— Тогда нечего об этом и говорить! — прозвучал голос Смита. — А поскольку полная экранизация корабля потребует много времени, если она вообще возможна, у нас и шансов-то не остается.

Обычно медлительный голос Гурли на сей раз прозвучал как удар хлыста:

— Как это нечего говорить! Мы пока еще живы. Предлагаю приступить к работам и каждому сделать все, что в его силах, и настолько быстро, насколько сумеем.

— Откуда вы знаете, что монстр не сокрушит и специально изготовленный защитный металл? В физике он явно разбирается лучше нашего. Вполне вероятно, что он способен создать такие разрушительные лучи, перед которыми не устоит ни один из наших материалов. Вспомните, как киса распылила наш защитный металл. А еще одному небу известно, какие механизмы и материалы находятся в наших лабораториях…

— Так что ж, по-вашему, пойдем сдаваться? — презрительно прорычал Гурли.

— Нет! — гневно возразил биолог. — Я призываю вас к здравому смыслу. Не надо слепо выполнять бесполезную, бесцельную работу!

Конец этой словесной дуэли положил Корита.

— Я склоняюсь в пользу предложения Смита, — сказал он. — Я уже говорил, что мы имеем дело с существом, которое прекрасно понимает, что нам нельзя позволить предпринять что-либо значительное. И оно непременно внесет свои поправки в то, что мы затеем, — например, в подготовку защитного поля на всем пространстве корабля.

Капитан Лич все еще хранил молчание. Из центра управления снова раздался голос Кента:

— Как вам кажется, что тварь предпримет, если поймет, что наша оборонительная тактика опасна для нее?

— Начнет убивать. У меня нет никаких предложений, кроме одного: собраться всем в центре управления. Но, как и Смит, я уверен, что через какое-то время чудовище проникнет и туда.

— Нет ли у вас каких-либо предложений на этот счет? — спросил капитан Лич.

— Если честно, то нет. Разве что… Нам не следует забывать, что мы имеем дело с разумным существом, которое, по нашим представлениям, относится к крестьянской стадии исторического развития и поэтому его земля и он сам — или, говоря более абстрактно, его имущество и его потомство — являются для него святынями. Он будет слепо сражаться против вторжения в его святыни. Он, подобно аграрию, привязал себя к кусочку пространства-имущества, пустил корни и холит-лелеет продолжение своего рода… — Корита помолчал, потом добавил: — Таковы вкратце мои соображения. Но как использовать его слабости, я сейчас сказать не могу.

— Я тоже не вижу, как это может нам помочь, — согласился капитан Лич, — Может быть, каждый руководитель отдела посоветуется сейчас со своими коллегами? Рапорт о всех сколько-нибудь стоящих идеях я жду через пять минут.

Гроувнор, у которого не было ни помощников, ни подчиненных, попросил:

— Нельзя ли мне задать несколько вопросов мистеру Корите, пока идут переговоры?

— Если никто не возражает, пожалуйста, — кивнул капитан Лич.

Возражений не последовало.

— Можно вас побеспокоить, мистер Корита? — спросил Гроувнор.

— А кто это?

— Гроувнор.

— О да, мистер Гроувнор. Теперь я узнал ваш голос. Прошу вас.

— Вы упомянули о том, что крестьянин с почти бессознательным упорством цепляется за свой клочок земли. Если наше существо находится на этой стадии цивилизации, способно ли оно представить себе, что у нас может быть иное отношение к своей собственности?

— Абсолютно уверен, что не способно.

— И существо будет строить свои планы, исходя из убеждения, что мы от него никуда не денемся, так как не сможем расстаться со своим кораблем?

— Да, и он прав, мы действительно не можем покинуть корабль.

Гроувнор настойчиво продолжал:

— Но мы-то с вами принадлежим к другой стадии развития, и чувство собственности мало что значит для нас. Мы ведь не станем слепо цепляться за нее?

— Я никак не могу понять, куда вы клоните, — заявил явно озадаченный Корита.

— Я пытаюсь логически развить ваши мысли и применить их к нынешней ситуации.

— Мистер Гроувнор, — вмешался капитан Лич, — я, кажется, ухватил, к чему вы ведете. Вы готовы предложить новый план действий?

— Да… — голос Гроувнора дрогнул.

— Мистер Гроувнор, — голос капитана Лича был суровым, — если я правильно вас понял, ваше предложение опирается на отвагу и воображение? Попрошу вас разъяснить его всем, — он посмотрел на часы, — до истечения пятиминутного срока.

После короткой паузы снова послышался голос Кориты:

— Мистер Гроувнор, вы совершенно правы. Мы можем принести эту жертву без душевных терзаний. И это единственное решение!

Минутой позже Гроувнор представил свой анализ обстановки всем участникам экспедиции. Когда он закончил, первым отозвался Смит, причем почти шепотом:

— Гроувнор, вы совершенно правы! Это означает, что жертвами станут фон Гроссен и четверо с ним. Это означает, что каждый из нас приносит себя в жертву. И все равно — вы правы! Собственность — это не святыня для нас. А что касается фон Гроссена и четырех парней, то у меня не было возможности сообщить вам о своем докладе Мортону. Я провел параллель с поведением некоторых видов ос на Земле. Если я прав, то это настолько ужасно, что смерть для этих людей явится избавлением от мучений.

— Оса! — крикнул кто-то. — Согласен с вами, Смит. Чем скорее они умрут, тем лучше для них и хуже для чудовища.

— Все — в центр управления! — скомандовал капитан Лич. — Мы…

В коммуникаторе раздался быстрый, возбужденный голос. Прошла томительная секунда, прежде чем Гроувнор определил, что он принадлежит Зеллеру.

— Капитан! Скорее пошлите людей с атомометами в трюм! Я нашел их в трубе системы кондиционирования воздуха. И тварь тут, я ее удерживаю своим вибратором. Это не приносит ему особого вреда, так что спешите!

Словно пулеметная очередь посыпались команды капитана, в то время как люди кинулись к лифтам:

— Всем сотрудникам научных отделов — в выходные шлюзы! Военному персоналу — за мной, в грузовые лифты! Возможно, нам не удастся поймать или убить его в трюме. Но, джентльмены… — в голосе его появились решимость и отчаяние, — мы избавимся от этого чудовища, чего бы это нам ни стоило! Пришло время не думать о самих себе!

Икстл невольно отступил, когда человек стал вытаскивать его гуулов. Впервые острый страх поражения, подобно бесконечному мраку космоса, затмил его разум. Его первым побуждением было ринуться в самую гущу этих двуногих и разделаться с ними со всеми. Но воспоминание о мерзких сверкающих орудиях охладило его пыл. Он отступил с предчувствием беды. Он упустил инициативу. Они найдут теперь его яйца и, уничтожив их, погубят его надежды продолжить свой род, обрести новые силы с появлением других икстлов.