Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Баринг быстро призвал генерала В.Р.Э. Хинда («Чокнутого») для реорганизации сил безопасности и перехватывания инициативы у лесных банд. «Мау-мау» заставили серьезно заплатить за каждую атаку. 26 марта, например, восставшие убили почти сто лоялистов-кикуйю в деревне Лари. Правительственные подразделения, включая африканские войска местной обороны, отомстили сразу же — ужасающе, но скрытно. Они убили вдвое больше сочувствующих «мау-мау» и обвинили во всех смертях «террористов с неутолимой жаждой крови»[3133].

Это усилило враждебные действия между так называемыми «черными европейцами» (процветающими и привилегированными кикуйю, которые сотрудничали с британцами) и бедными (обычно — неграмотными) милитаристами. Баринг безжалостно поддерживал сторону лоялистов в этой развивающейся гражданской войне. Он превратил войска местной обороны в вооруженное ополчение. 25 000 человек заняли позиции в цепи опорных пунктов с траншеями, напоминающих «дни Цезаря и укрепленные лагеря Галльских войн»[3134].

Губернатор проводил тайную политику контр-террора. Он приговаривал к смертной казни за преступления от дачи клятв «мау-мау» до владения единственной пулей. Министерство по делам колоний опасалось, что это быстро приведет к «несправедливости»[3135]. Массовые казни и в самом деле вскоре последовали. Между 1952 и 1958 гг. были повешены тысяча девяносто африканцев, некоторые — на перевозных виселицах, построенных по приказу губернатора.

Баринг пожертвовал справедливостью и правосудием ради срочности. Самым печально известным случаем стал подстроенный судебный процесс над Кениатой и пятью его коллегами. Губернатор был нацелен убрать лидеров Национального союза африканцев Кении, хотя даже силы безопасности сомневались, может ли Кениата контролировать «мау-мау». Говорилось, что он выступал против насилия[3136]. Соответственно, свидетели получили взятки, адвокатам защиты не давали покоя, а судье заплатили 20 000 фунтов стерлингов. Этого оказалось достаточно для получения вердикта о виновности, чтобы убрать Кениату из активной политики до 1961 г. По иронии судьбы, поборник конституционного прогресса, которому и самому угрожали «мау-мау», оказался в тюрьме за то, что был его творцом. Мученичество Кениаты обеспечило его правление Кенией в дальнейшем. Но в то время подобная мера обрекла страну на дальнейшее насилие.

Великобритания продемонстрировала свою решительность разгромить «мау-мау», заменив «Чокнутого» Хинда, которому давались указания просто «помочь разрулить ситуацию»[3137]. Его сменил генерал сэр Джордж Эрскин («Бобби»). Это был раздражительный, вспыльчивый, тучный и неопрятный мужчина, который прибыл с ордером от своего друга Уинстона Черчилля. Последний дал ему полномочия в случае необходимости объявить военное положение и взять под контроль правительство.

Генерал держал этот документ в очечнике, который открывал и громко захлопывал, чтобы подчеркнуть свои слова. Эрскин старался подбодрить губернатора, которого «ужасно шатало»[3138]. Он едва ли пытался скрыть свое пренебрежение к поселенцам. Они были «шлюхами среднего класса», а Кения, если повторить часто цитировавшееся неоригинальное генеральское замечание, являлась «солнечным местом для теневых людей»[3139].

Эрскин винил колонистов и их гнилую администрацию за произошедшее восстание. Он предлагал положить ему конец при помощи военной силы, которую может собрать только империя, обеспечив решение судьбы Кении в Лондоне, а не в Найроби. К осени 1953 г. генерал развернул двенадцать британских батальонов, поддерживаемых бронемашинами, артиллерией и двумя эскадрильями Королевских ВВС, состоявшими из устаревших бомбардировщиков «Гарвард» и «Линкольн» (в дальнейшем к ним добавились и реактивные «Вампайры»).

Вместе с местными подразделениями эти силы осуществляли патрулирование, налеты и засады, чтобы выманить и разгромить лесные банды. Однако вначале «улов» оказывался мелким, хотя выплачивались награды наличными за убитых, пока Эрскин не положил этому конец. Несмотря на подавляющее преимущество в вооружении, его войскам требовалось многое узнать о партизанской войне. Они транспортировали излишние предметы комфорта в лесную местность на мулах, среди них — железные остовы кроватей. Солдаты выдавали себя, беспокоя диких животных и источая запахи мыла, сигарет и бриллиантина. Возможно, в большинстве потерь в своих рядах они виноваты сами. Один батальон даже убил собственного полковника. Призывая удары с воздуха, которые получились ужасающими, но неэффективными, солдаты указывали области, временно свободные от наземных атак.

Неудивительно, что африканские командиры над ними смеялись. Один из них сообщил Эрскину, что «мау-мау» строят консервную фабрику, чтобы есть консервированное белое мясо.

Это была шутка, но она предполагала очень серьезную слабость самозваной Освободительной армии. Как и другие партизанские силы, «мау-мау» полагались на окружающее население в плане поставок еды, одежды, боеприпасов, информации и другой помощи. С самого начала Эрскин пытался отсечь эти источники поставок. Он отрезал места проживая африканцев в Найроби. Командующий создал санитарный кордон, расчистив банановые плантации и плантации сахарного тростника между лесами и резервациями кикуйю. Был создан барьер, достойный императора Адриана — ров протяженностью в сто миль, идущий вдоль оконечности леса.

Те, кто все еще пытался помочь мятежникам, столкнулись с дальнейшими коллективными наказаниями и систематическим насилием со стороны войск местной обороны. Наиболее эффективным стало заключение в тюрьму подозреваемых в поддержке «мау-мау».

В апреле 1954 г. Эрскин нанес решающий удар. Операция называлась «Наковальня». Это была полная блокада Найроби двадцатью тысячами солдат. Они хватали чернокожих для допросов или «проверки», и отправили примерно 24 000 мужчин и женщин (почти половину населения города из числа кикуйю) в быстро организованные лагеря для задержанных.

Не стесняясь в выражениях, британцы беспощадно бранили «мау-мау» во время этой гигантской облавы, которая уничтожила центральную организацию партизан и нанесла сокрушительный удар по восстанию.

* * *

По мере увеличения числа пленных в Кении было построено более пятидесяти лагерей для их размещения. К концу 1954 г. около семидесяти тысяч африканцев задержали или поместили в тюрьмы, примерно половину от этого количества держали в лагерях в период чрезвычайного положения. Но Эрскин начал еще более амбициозные действия по ограничению свободы почти для всего нарда кикуйю. Он следовал скорее примеру Темплара в Малайе, а не Китченера в Южной Африке. Генерал наметил депортацию более миллиона человек из разбросанных ферм и крестьянских дворов, многие из которых затем разграбили и сожгли войска местной обороны. Африканцев переселили в 850 тюрем-деревень. Здесь, в окружении колючей проволоки, за ними наблюдали со сторожевых башен. Лоялистов защищали, а подрывные элементы наказывали — подвергали обыскам, устанавливали комендантский час и ограничения. Они получали мало еды, их заставляли принудительно работать. Так лесных «мау-мау» заставили голодать, продолжая охотиться на них.

Партизаны все больше приходили в отчаяние. Им пришлось носить обезьяньи шкуры и сражаться луками и стрелами. «Мау-мау» встали на гибельный путь охоты на тех, кто их поддерживал. «С этих пор, — писал один из этих сторонников, — все стали относиться к борцам за свободу, как к диким животным»[3140].

«Мау-мау» шатались и отступали под ударами молота Эрски-на. Многие партизаны дезертировали, другие прятались глубже в джунгли. Баринг в это время попытался перетянуть на свою сторону африканские сердца и умы. Но его усилия, хотя их и поддерживал Черчилль, оказались слабыми. Все, что только попахивало примирением, приводило в ярость белых поселенцев, которые «все еще считали себя единственными и естественными наследниками колониального правления». Поэтому, когда губернатор в 1954 г. предложил провести переговоры по заключению соглашения, его обвинили в том, что он жмет руки убийцам. Бланделл даже обвинил Баринга в том, что тот давал клятву «мау-мау», хотя после быстро извинился.

Тем временем, как цинично писал Томас Кэшмор, государство пыталось придать своему правлению «немного силы через радость»[3141]. Оно спонсировало социальные программы, развивало образование для взрослых и профессиональное обучение. Администрация поддерживала бойскаутов, спортивные клубы и танцевальные труппы. Она продвигала футбол, хотя некоторые опасались, что игра «стала преемником племенной войны»[3142]. Кэшмор, который отмечал, что «большинство холостых молодых офицеров, вероятно, время от времени спали с африканками», обнаруживал к своему смущению, что одна из этих дам, дочь бывшего вождя, несколько раз оказывалась вместе с ним в жюри местных конкурсов шитья. Чиновники нанимали колдунов и прорицателей, известных, как «знахари Ее Величества» или «волшебники из страны Оз» для «очищения»[3143] тех, кто насильно дал клятву.