Хроники Артура - Бернард Корнуэлл

— Да, о король.

— У меня-то нашлось занятие получше, — коротко отозвался он. — Теперь следуй за мной. — Элла ударил коня каблуками и направил его вдоль береговой полосы. Был отлив: бухточки мелели на глазах, на воде играла рябь. Тем утром в честь отъезжающих гостей Элла оделся как король-воитель. Плюмаж из черных перьев увенчал железный шлем, отделанный золотом; кожаный нагрудник и высокие сапоги были выкрашены в черный цвет; с широких плеч спадал длинный черный бобровый плащ, на фоне которого низкорослая лошадка казалась и вовсе карлицей. За нами следовала дюжина верховых воинов, один из них нес стяг с бычьим черепом. Элла, как и я, наездник был неважнецкий. — Я знал, что Артур пошлет тебя, — внезапно проговорил он. Я промолчал, и Элла обернулся ко мне.

— Стало быть, ты нашел свою мать?

— Да, о король.

— И как она?

— Постарела, — честно ответил я. — Постарела, обрюзгла, недужна.

Элла удрученно вздохнул.

— Начинают они как юные девушки — такие прекрасные, что разобьют сердце целому воинству, а народят пару детей — и все как одна превращаются в обрюзглых, недужных старух. — Он помолчал, обдумывая эту мысль со всех сторон. — Но отчего-то мне верилось, что с Эрке такого никогда не случится. Уж больно была красива, — грустно заметил он и тут же расплылся в усмешке. — Ну да спасибо богам, в молоденьких никогда недостатка нет, э? — Элла расхохотался и вновь оглянулся на меня. — Когда ты в первый раз назвал мне имя матери, я сразу понял, ты мой сын. — Он помолчал. — Мой первенец.

— Твой первенец и бастард, — отозвался я.

— Что с того? Кровь есть кровь, Дерфель.

— И я горжусь тем, что в моих жилах течет твоя, о король.

— Вот и правильно, мальчик; хотя многие, очень многие скажут о себе то же. Своей кровью я всегда делился щедро. — Элла прыснул, поворотил коня на илистую отмель и, пришпорив, погнал его по скользкому склону туда, где на берегу рассыхалась целая флотилия. — Ты только погляди на них, Дерфель! — велел мне отец, натягивая поводья и указывая на ладьи. — Погляди на них! Сейчас они ни на что не годны, но почитай что все они приплыли не далее как нынче летом, и каждый битком набит народом по самый планшир. — Элла вновь ударил коня каблуками, и мы неспешно поехали вдоль обшарпанной череды вытащенных на берег судов.

На илистой отмели завязло восемь, а то и девять десятков кораблей. Все до одного изящные, с симметричными носом и кормой, и все они разрушались и гнили. Обшивка позеленела от липкой слизи, днища залила вода, шпангоуты почернели и рассыпались трухой. Иные — те, что, верно, простояли тут больше года, — превратились в темные скелеты.

— По шесть десятков человек на каждом судне, Дерфель, — промолвил Элла, — никак не меньше шести десятков, и с каждым приливом приходили все новые. Теперь, когда в открытом море бушуют шторма, никто уже не плывет, зато строятся новые корабли — те, что придут по весне. И не только сюда, Дерфель, но по всему побережью! — Элла широко взмахнул рукой, словно пытаясь охватить весь восточный берег Британии. — Тьмы и тьмы кораблей! И на всех — мои соплеменники, всем им нужен дом, нужна земля! — Последнее слово он яростно выкрикнул и, не дожидаясь ответа, резко поворотил коня. — Едем! — крикнул он, и я последовал за ним через взбаламученную отливом грязь бухточки, вверх по галечной насыпи и через кущи терновника тут и там: мы вновь поднимались на холм, к Эллиному чертогу.

Элла сдержал коня на уступе, подождал меня и, едва я с ним поравнялся, молча указал вниз, на седловину. Там стояла целая армия. Пересчитать копья я бы не сумел, сколько бы ни пытался: столь несметное множество собралось во впадине, и, как я знал, люди эти составляли лишь небольшую часть Эллова воинства. Воины-саксы сбились в огромную толпу; завидев на фоне неба своего короля, они восторженно взревели и принялись колотить древками копий по щитам: оглушительный грохот раскатился по серому небу от края до края. Элла поднял покрытую шрамами правую руку, и шум разом смолк.

— Видал, Дерфель? — спросил он.

— Я вижу то, что ты считаешь нужным показать мне, о король, — уклончиво ответил я, отлично понимая, что именно говорят мне вытащенные на берег ладьи и орда вооруженных воинов.

— Ныне я силен, — промолвил Элла, — а вот Артур слаб. Он хоть пять сотен воинов наберет? Вот уж не думаю. Его поддержат копейщики Повиса, но довольно ли их? Сомневаюсь. У меня тысяча вышколенных копейщиков, Дерфель, и в два раза больше изголодавшихся мужей, готовых топорами отстаивать свое право на ярд земли. А у Кердика людей еще больше, гораздо больше, и в земле он нуждается еще отчаяннее меня. Нам обоим нужна земля, Дерфель, нам нужна земля, а у Артура она есть, и Артур слаб.

— В Гвенте тысяча копейщиков, — напомнил я, — а если вы вторгнетесь в Думнонию, Гвент придет ей на помощь. — Сам я на это не слишком-то надеялся, ну да самоуверенные речи Артурову делу только на пользу. — Гвент, Думнония и Повис — все они станут сражаться, а ведь под Артуровы знамена встанут и другие. Черные щиты станут биться за нас, придут копейщики из Гвинедда и Элмета, из Регеда и Лотиана.

Элла поулыбался моей похвальбе.

— Ты еще не вполне усвоил урок, Дерфель, — промолвил он, — так что едем. — Король вновь пришпорил коня и поскакал вверх по склону, но теперь чуть к востоку, в сторону рощицы. На опушке он спешился, взмахом руки велел эскорту оставаться на месте и повел меня по узкой слякотной тропке к прогалине, где стояли две невысоких деревянных дома. Не столько дома, сколько хижины: с покатыми, крытыми ячменной соломой крышами и приземистыми, сложенными из необструганных древесных стволов стенами. — Видал? — осведомился Элла, указывая на конек ближайшей крыши. Я сплюнул, отводя зло, ибо там, высоко над крышей, красовался деревянный крест. Здесь, в языческой Ллогрии, я меньше всего ожидал увидеть христианскую церковь. Второй дом, чуть пониже, надо думать, служил жилищем священнику: тот как раз выползал из низкого дверного проема своей конуры поприветствовать гостей. Тонзура, черная монашеская ряса, спутанная темно-русая борода — все как положено. Узнав Эллу, он склонился в низком поклоне.

— Христом-богом тебя приветствую, о король! — закричал он на скверном саксонском.

— Откуда ты? — спросил я по-бриттски. Обращению на родном языке священник явно удивился.

— Из Гобанниума, господин, — отвечал он. Жена монаха, замызганная, неопрятная баба с обидой в глазах, выползла из хижины и встала рядом с мужем.

— Что ты тут делаешь? — полюбопытствовал я.

— Владыка Иисус Христос открыл глаза королю Элле, господин, — объяснил монах, — вот король и пригласил нас сюда — нести весть о Христе его народу. Я и мой брат, священник Горфидд, проповедуем Евангелие саксам.

Я оглянулся на Эллу. Тот хитро улыбался.

— Миссионеры из Гвента?

— Жалкие создания, что и говорить, — обронил Элла, жестом отсылая священника с женой обратно в хижину. — Но они думают отвратить нас от поклонения Тунору и Саксноту; по мне, так пусть себе тешатся надеждой. До поры до времени.

— Потому что, — медленно произнес я, — король Мэуриг пообещал тебе соблюдать перемирие, пока ты позволяешь его священникам приходить к твоему народу?

— Дурень он, этот Мэуриг, — расхохотался Элла. — Его больше заботят души моих подданных, нежели безопасность своей земли, а пара священников — невелика цена за то, что тысяча копейщиков Гвента будут сидеть сложа руки, пока мы захватим Думнонию. — Он обнял меня за плечи и повел обратно, туда, где дожидались лошади. — Ну, Дерфель, понял? Гвент не выступит на войну, во всяком случае, пока король Мэуриг верит в возможность насадить свою религию в моем народе.

— И что, получается? — полюбопытствовал я. Элла презрительно фыркнул.

— Разве что среди рабов и женщин, да и тех раз, два — и обчелся: далеко вера не распространится. Уж я о том позабочусь. Видел я, что эта религия сделала с Думнонией, и здесь я такого не допущу. Наши древние боги для нас вполне хороши, Дерфель, так зачем бы нам новые? Отчасти в этом беда бриттов. Они потеряли своих богов.

— Только не Мерлин, — возразил я.

Тут Элле пришлось прикусить язык. Он свернул в тень дерев, и я заметил: в лице его отразилась тревога. Он всегда боялся Мерлина.

— Слыхал я разное, — неуверенно протянул Элла.

— Про Сокровища Британии? — отозвался я.

— А что они вообще такое?

— Да ничего особенного, о король, — сказал я, ничуть не погрешив против истины. — Набор обветшавших древностей. Только два из них обладают подлинной ценностью: меч и котел.

— Ты их видел? — яростно вскинулся он.

— Да.

— А на что они способны? Я пожал плечами.

— Никто не знает. Артур полагает, весь этот хлам ни на что не годен, но Мерлин говорит, Сокровища повелевают богами, и если совершить нужный магический обряд в нужное время, тогда древние боги Британии станут исполнять волю его.