Элрик: Лунные дороги - Муркок Майкл

– А что такого особенного в мече моего прадеда? – спросила я его.

Он посмотрел на меня в полном изумлении.

– В мече Элрика? Ах, в Черном мече! Его двойники существуют во всех известных мне мирах, и хотя меч способен сотворить сотни версий самого себя, сам он неуловим. Без него наше дело не получит завершения. Предназначение Элрика в этой сложной схеме – использовать меч и остановить развитие одного из феноменов мультивселенной, который вышел из-под контроля.

– Какого?

Он улыбнулся моей настойчивости и предположил, что Уна сама обо всем мне расскажет.

– Она знает, как важно, чтобы Элрик вышел из тысячелетнего сна с мечом в руке. В этом весь смысл сна. Но его чувства к тем, кого он считает своими потомками, столь сильны, что он готов рискнуть собственным спасением. Стремление благородное, но в общем раскладе весьма опасное, потому что подвергает риску многих других. Разумеется, он не знает, чем рискует, кроме своей жизни и души. Но вы для него гораздо важнее, потому что вы его правнучка, а Клостергейм, фон Минкт и те, кого они представляют, приобретут очень многое, если смогут отвлечь Элрика и похитить вас. Я начинаю думать, что они сознательно направили альбиноса по ложному следу, а сами прибыли в Миренбург, вероятно, зная, что вы здесь появитесь. Все-таки, – задумался он, – у вас есть нечто такое, чего они так жаждут. И у мальчика тоже.

– Значит, тот человек в капюшоне за столом все-таки был фон Минкт?

– Предполагаю, что так. Но помните: в этой игре много игроков, и не все из них исполняют предписанные роли… – горько усмехнулся он.

Карету починили, и мы продолжили путь. Мой пони, видимо, привык к другим седокам. В каждой стране свои особенности верховой езды, и нам с пони пришлось приспосабливаться друг к другу. И все-таки какое наслаждение снова сидеть в седле, даже если не скакать галопом или хотя бы рысью! Мы должны держаться вместе, сказал князь Лобковиц, особенно в данный момент. Но если придется броситься врассыпную, тогда можно и галопом насладиться!

Кажется, фон Минкт слишком поздно понял, что мы уезжаем. Позади нас показалась одинокая фигура в капюшоне, она отчаянно пыталась догнать нас, пока не отстала. Мы как раз вовремя сбежали из города.

Первые миль пятьдесят нас сопровождали воины князя Ярослава, пока мы не подъехали к горам и не направились к Мюнхейну. Они сказали, что всю страну освободили от гранбретанцев, которые все еще атакуют заводы Миренбурга с военных баз на Ярси и из других мест. Иногда они нападают на гражданских или бомбят их потому, что орнитоптеры не смогли поразить цель и перед возвращением должны сбросить груз. Кроме того, некоторые разбитые отряды Темной Империи предпочитают жить разбоем и охотятся на слабых, которые не смогут дать отпор.

Я спросила Уну, почему мы пошли на такой риск, но она была занята и не ответила. А другой возможности мне не представилось. Она заверила, что мы окажемся в безопасности, как только через пару дней прибудем в Мюнхейн. Древний город сильно пострадал, пока боролся за независимость, но дух неповиновения в нем все еще жив.

Пока я сидела в карете, мы проносились мимо небольших селений, лежащих в руинах после боев, недавних и предыдущих, когда их завоевывала Темная Империя. Гранбретань набрасывалась с воздуха, убивая все, что движется, и лишь потом засылала войска. Раньше я видела нечто подобное только по телевизору. И это мы несли разрушения, так что и чувствовала я раньше по-другому: ощущала гнев и вину, но совсем не так, как сейчас. Теперь во мне кипели яростная обида и глубокая ненависть к трусливым людям, совершившим это, – тем, кто прилетел из-за облаков и уничтожил жителей целыми семьями. Здесь все еще пахло дымом и пеплом. Отвратительный тяжелый запах забивался в ноздри, проникал сквозь поры. Уна прикрыла нос и рот шарфом, пока мы ехали через долину; здешние жители пытались восстановить селения, возводили каркасы домов и стены, перекладывали крыши. Они махали нам, когда мы проезжали мимо, и казались веселыми, несмотря на обстоятельства. Очевидно, они принимали нас за боевой отряд, подбадривали нас, призывая ввергнуть Темную Империю в такой же ад, какой довелось пережить им самим.

Раз или два над нами пролетали орнитоптеры с черно-красными медальонами повстанцев, они снижались и присматривались к нам, но мы ехали под тем же знаменем, которое индеец Шатадака прикрепил к длинному копью. Разглядев его, орнитоптеры взлетали вверх, пилоты махали нам и отправлялись по своим делам. Но мы старались вести себя осторожно и не размахивали флагом, не увидев сперва опознавательных знаков на летательных аппаратах.

Если над нами пролетала машина без символики, мы точно знали, что это аппарат империи. Он снижался, чтобы разглядеть нас, затем взлетал, рыча роторами, и исчезал в направлении Миренбурга. Уна очевидно напрягалась, оставаясь в карете, а потом попросила дать ей свободную лошадь. Наверное, сидя верхом, она чувствовала, что контролирует ситуацию.

Той ночью мы разбили лагерь в леске около дороги. Уна поставила дополнительных часовых и не отпускала меня ни на шаг. Если честно, мне и не хотелось отходить. Я, как и раньше, уснула, свернувшись под мягким теплым боком лорда Реньяра.

Утром мы поспешно оседлали лошадей, почти не задержавшись для завтрака. Какатанава уже научились управляться с каретами и мигом впрягли коней. Уна вдруг очень заторопилась добраться до пункта назначения. Мы пообедали в карете на ходу, бутерброды с колбасой запили родниковой водой. Выехали из благоухающего соснового леса и очутились у небольшого озера, окруженного холмами и далекими горами. И снова повсюду росли цветы, хотя не такие, как раньше. Я опять попыталась расспросить Уну о мальчике-альбиносе. Знает ли она, кто он такой?

– Я бы не меньше тебя хотела поговорить с ним, – сказала она довольно уклончиво.

– Думаешь, вы родственники?

– Все возможно, – улыбнулась она. – Раз уж ты говоришь, что мы так похожи. Очевидно, что я дочь своего отца. И у меня есть потерянный брат-близнец.

Тут настроение ее резко изменилось, и она вновь замолчала и нахмурилась, глядя в окно на далекие вершины. Во время следующей остановки я опять пересела на пони.

Страна, несмотря на ужасные послевоенные шрамы, была совершенно прекрасна. Иногда среди деревьев и скал я замечала башню или даже целый замок. Один стоял прямо на краю озера в окружавшей его пустоши. Как и руины, оставленные Гранбретанью, он стал монументом злу, разрушившему его.

Я размышляла, есть ли вообще в Гранбретани люди, которым не нравится то, что делает их страна. Мне многое рассказывали о злых гранбретанцах – и почти ничего о хороших.

– Это потому, что хороших осталось мало, – предположил князь Лобковиц. – Эта культура воспитывает в людях определенные качества характера, сантиментов вроде «поступайте с людьми так, как хотите, чтобы они поступали с вами» они не признают! Несомненно, и в Гранбретани есть те, кто ненавидит политику, проводимую страной, ненавидит носить маски и не принимает прочих отклонений, которые там поощряют. Но осмелятся ли они выступить с критикой империи и короля Хуона? Очень сомневаюсь. Смогут ли они взрастить революционное движение, когда на каждом углу шпионы и предатели? – Он задумчиво оглядел окружающий ландшафт. – Потребуется много смелых и умных людей, чтобы разрушить империю изнутри. Увы, лучшее, на что мы можем надеяться, это что она сама падет так же быстро, как и возникла. Такова уж природа империй, будь то Римская, Британская, Российская или Американская, – их очень дорого и невыгодно содержать, они требуют огромной регулярной армии и техники. Это имеет смысл лишь в том случае, если вы очень любите списки, законы и заполнение формуляров. Есть гораздо лучшие способы потратить свое время и деньги, которые не требуют столько шума, насилия, помпезности и жестокости.

– А Элрик, месье Зодиак, он из этой империи или из другой?

Князь Лобковиц улыбнулся и приподнялся в стременах, чтобы размять ноги и отдохнуть от долгого сидения.