Кровавый век - Мирослав Попович

5 января 1948 г. МГБ провел тайный обыск на московской квартире Жукова. Грустно и гадко читать о результатах обыска: было найдено 4000 метров шерстяных тканей, 323 шкуры дорогих мехов, 35 шевровых кож, 8 аккордеонов, 2 ящика серебряных столовых гарнитуров и чайных приборов и так далее – всего 51 ларь и чемодан, «а также лежит навалом»…

Сталин в конечном итоге решил Жукова не трогать. В случае чего он был скомпрометирован как мародер. Подслушивание показало, что Жуков обижается, но неспособен на оппозиционные разговоры.

Можно точно определить время фактического закрытия «дела Жукова». В начале 1951 г. дела генералов Телегина, Крюкова, Терентьева и Минюка были наконец рассмотрены Военной коллегией Верховного суда СССР, и на заседании коллегии обвинения в возглавляемом Жуковым заговоре не фигурировали. Генералы пошли в лагеря. Значит, они были уже не нужны как возможные свидетели для дела Жукова. А в конце 1952 г. Сталин предложил включить Жукова в состав кандидатов в члены ЦК КПСС.

Сам опальный маршал рассказывал об этих эпизодах во фрагментах воспоминаний, которые не вошли в его опубликованные мемуары: «В 1947 г. была арестована большая группа генералов и офицеров и главным образом те, кто когда-то работал со мной… Всех их физически вынуждали сознаться в подготовке «военного заговора» против сталинского руководства, организованного маршалом Жуковым. Этим «делом» руководили Абакумов и Берия. Их усилия сводились к тому, чтобы арестовать меня. Но Сталин не верил, что я будто пытаюсь организовать военный заговор, и не давал согласие на мой арест. Как потом мне рассказывал Хрущев, Сталин будто говорил Берии: «Не верю никому, чтобы Жуков мог пойти на это дело. Я его хорошо знаю. Он прямолинеен, резок и может кому-либо сказать в глаза неприятность, но против ЦК он не пойдет». И Сталин не дал арестовать меня. А когда арестовали самого Абакумова, то выяснилось, что он преднамеренно затеял всю эту историю так же, как он творил их в мрачные 1937–1939 годы. Абакумова расстреляли, а меня опять на XIX съезде партии Сталин лично рекомендовал ввести в состав ЦК КПСС. За все это неблагоприятное время Сталин нигде не сказал обо мне ни одного плохого слова. И я был, конечно, благодарен ему за такую объективность».[641]

Как говорят, no comments.

Версия о кровавых интригах Абакумова пущена после его ареста в 1951 г. Сталиным, после расстрела Берии она переросла в версию о кровавых интригах Берии и Абакумова, потом дополнена рассуждениями о болезненной реакции Сталина на чужую славу. Впоследствии историки открыли кабинетную войну между Ждановым и Маленковым,[642] и картина преступлений «банды Берии» была дополнена интригами, которые охватили уже почти все политбюро. Как всегда, личными чертами («недостатками») Сталина и пакостями его клевретов объяснялись все его действия, а во времена демократии и антикоммунизма детали истории утонули во мраке.

Какие были глубинные мотивы сталинских интриг, важнейшими орудиями которых всегда были «органы»?

В. С. Абакумов

В годы войны военная контрразведка (СМЕРШ) была поставлена под непосредственное руководство Сталина, и начальником ее по предложению Берии был назначен Виктор Семенович Абакумов. Абакумов был энкаведистским палачом ежовского призыва, чрезвычайно вульгарным, жестоким и грубым, но не примитивным – он имел твердый нрав, природный крестьянский ум и большое честолюбие. С 1943 г. началась конкуренция между ним и Берией, и позиции Абакумова были достаточно крепкими, поскольку как заместитель наркома, то есть Сталина, он не был подчинен Берии. Важнейшие радиоигры велись под руководством Берии, Меркулова и Кобулова, поскольку агентура была завербована через секретно-политический отдел НКВД, и Абакумов безуспешно добивался перевода всех операций под контроль армейской контрразведки. Виктор Семенович начал и аресты сотрудников НКГБ без санкций Берии или Меркулова, что было началом открытой войны против них. Но Абакумов твердо усвоил важнейшее правило кремлевского царедворца: не проявлять инициативы в делах, которые выходят за пределы его компетенции.

Сталин был психически нездоровым человеком, и параноидальные черты его психики заострялись с возрастом. Но в истории с Жуковым и другими генералами, как и в подобных историях последних лет его жизни, поражает больше не его болезненная подозрительность, а его феноменальная выдержка и хищное умение выжидать. Собственно говоря, маниакальные подозрения Сталина были не шизофреническим бредом, а циничным прогнозированием полностью нормальной и при других условиях, в другой системе, у других людей ожидаемой реакции его подчиненных.

Борьба между кликами – или, как говорят в наше время, «холдингами» – Жданова и Маленкова разворачивалась на фоне этой послевоенной реальности. Предметом борьбы стали не только личные судьбы, но и принципы организации тоталитаризма, принципы и механизмы партийного и государственного руководства. Последствия ее трудно переоценить.

В ленинской модели «диктатуры пролетариата», как неоднократно говорилось выше, роль партийного Gemeinschaft принадлежала партии как целому и проявлялась в дискуссиях, борьбе платформ, утверждению догматики и агитационной деятельности. Роль структурированного общества, Gesellschaft, выполнял коммунистический аппарат – государственный и партийный. И всегда существовала проблема их взаимоотношений.

Плакат послевоенных лет

Мы знаем, как решил эту проблему Сталин к концу 1920-х гг. Он все постепенно перетянул в партию, руководство которой стало теневым диктатором страны. Идеология стала полностью догматизированной. Партийный аппарат, который обеспечивал деятельность партийной вегетативной нервной системы, теперь по совместительству стал выполнять функции головного мозга.

Проблема приобрела специфическую организационную форму взаимозависимости территориальных, то есть горизонтальных, и ведомственных, вертикальных, структур. Теократическая структура всегда ориентирована на территориальный принцип, потому что она стремится контролировать жизнь каждого индивида с рождения до смерти. Но построить партию сверху вниз по территориальному принципу – значит потерять контроль над решающим локусом жизни современного человека, над его производственным или управленческим коллективом.

Тоталитарный подход комбинировал оба принципа. Силовые структуры и крупная промышленность не были поставлены под руководство территориальных партийных структур, но в известной степени от них все же зависели. Чем ниже был уровень иерархии, тем большей была роль территориальных партийных структур.

За годы войны резко изменилось соотношение вертикальных и горизонтальных (территориальных) структур во властной партийно-государственной системе. Военная ориентация государственной партийной системы требовала исключительно вертикальной организации общества, и партия оказывалась лишней или чем-то при государственно-военной власти. До войны на высшем уровне преобладали вертикальные структуры, но руководители Ленинграда и Украины, то есть Жданов и Хрущев, входили в политбюро. Война оттеснила и их на скромные роли членов военных советов фронтов. Лишь после 1944 г. ситуация меняется: Хрущев остается на освобожденной Украине, а Жданова Сталин забирает в Москву.

Послевоенный период начинается с реорганизации партийного и государственного аппарата. Сталин не осмелился проводить партийный съезд: отчитываться пришлось бы и о победе, и о поражениях, да и сама идея отчета перед партией о руководстве военными операциями выглядела бы бессмысленно. В войне руководила не партия, руководили Ставка и ГКО. Партии хватало «коммунисты, вперед!».

Однако какой-то эквивалент партийного съезда все же был. Это были «выборы» в Верховный Совет СССР в феврале 1946 г., в ходе которых 12 февраля Сталин выступил с речью перед избирателями, заменившего по своим функциям отчет перед съездом, а также пленум ЦК, 19 марта этого же года сформировавший новое партийное руководство, и первая сессия нового Верховного Совета, избравшая руководство государства. Собственно, на выборах в Верховный Совет депутатские мандаты получили те номенклатурные деятели, в том числе первые секретари обкомов, которые должны были по должности быть членами ЦК, и соответственно не получили те, которые хотя и были избраны в ЦК на довоенных XVIII партийном съезде и XVIII партийной конференции, но потом были сняты с высоких должностей. Теперь люди в рангах, являясь членами ЦК, были фактически назначены Сталиным, но предварительно отобраны в депутаты аппаратом ЦК.

Сталинская демократия