Равные звездам - Евгений Валерьевич Лотош

я помогал производить наркотик, убивавший твоих соотечественников? Сознательно помогал, да еще и стремился произвести его как можно больше! Ты предлагаешь свою дружбу мне – бандиту и убийце. Ты называла меня так, и ты совершенно права. Ты осознаешь, что ты сейчас делаешь, что мне предлагаешь?

– Убийца? – Карина печально улыбнулась. – Дурран, я ведь тоже убийца. Не смотри, что я маленькая и хрупкая. С помощью своей силы я тоже убивала людей, которые ничем мне не угрожали. Когда я сбежала из детдома… В общем, я убила многих людей, некоторые из которых просто пытались помочь несчастной одинокой перепуганной девочке. У меня в прошлом вряд ли меньше черных пятен, чем у тебя. Но однажды я встретила очень хорошего… человека. Он спас меня. И научил понимать, что жить прошлым бессмысленно. Прошлого больше не существует. Его ни в коем случае нельзя забывать, чтобы не оступаться на том же месте, но важно лишь будущее. Месть – в том числе месть самой себе – глупость. Она не способна исправить то, что уже совершено. Дурран, неважно, кем ты был. Важно, кто ты сейчас. И кем ты можешь стать. Ты ведь не станешь больше служить Дракону? Убивать людей?

– Убивать людей… – Дурран словно потух. Он выпустил Карину, отступил на шаг и отвернулся. – Я солдат с пятнадцати лет, Карина. Почти половину своей жизни. Я не умею делать ничего больше, кроме как убивать.

– Я не говорю, что ты не должен сражаться. Или что ты не должен убивать в бою. Дурран, ты понимаешь, о чем я. И потом, у тебя еще появится возможность научиться чему-то еще.

– У меня? – Дурран обернулся и горько усмехнулся. – В моем-то возрасте? Я уже прожил больше половины отпущенного срока, Карина. Мне поздно учиться новым трюкам.

– Еще один без времени постаревший… – Карина тяжело вздохнула. – Мати было тридцать два, когда его вышибли из армии, больше, чем тебе сейчас, и он тоже сначала думал, что жизнь для него закончилась. А потом он взял да и стал историком. И твердо намерен к семидесяти стать старшим профессором. У нас в Катонии вообще принято доживать до восьмидесяти лет, а то и до девяноста. А ты мой ровесник. У тебя организм потрепан, но ничего особого тяжелого. Я тебе как врач говорю – при правильном отношении к здоровью у тебя есть все шансы дожить минимум до семидесяти. Знаешь, когда мы закончим с Шаем, я всерьез возьмусь за ваше здравоохранение. Глупость какая-то – женщина в сорок лет уже совершенная старуха!

– Да. Когда мы закончим с Шаем… – эхом откликнулся мужчина. – Карина, у нас и в самом деле нет времени. Нам нужно срочно заканчивать с оружием. Мы поговорим потом. После победы.

Если победим, – прозвучали в сознании Карины его непроизнесенные слова, и она опять почти в панике взглянула на него. Неужели она и в самом деле чувствует его эмоции? Решительно тряхнув головой, она повернулась к куче ящиков и манипуляторами принялась осторожно сбивать с них окаменевшую ткань. Только бы не повредить неосторожным ударом непрочное дерево…

На то, чтобы перенести оружие и патроны в деревню, ушло полтора часа. Шаттах, Дурран и несколько повстанцев, разобравшись в том, как устроены карабины, быстро разбирали их один за другим, протирали от старой смазки, смазывали каким-то местным растительным маслом, прекрасно, по уверению Шаттаха, заменявшим синтетическое оружейное, и собирали снова. После того, как первые винтовки оказалась собраны и испытаны – в первый раз стреляла из каждой Карина, на случай разрыва ствола державшая оружие в максимально вытянутых манипуляторах – один из повстанцев, суровый бородатый мужчина с первой проседью в густой шевелюре принялся обучать добровольцев стрельбе. При всей своей невзрачности и негромкости выстрела трехмиллиметровые пульки насквозь пробивали толстый, в кулачный обхват, пальмовый стол. Несмотря на опасения Дуррана, за прошедшие столетия вещество, из которого патроны состояли, если и выдохлось, то не слишком сильно. Единственной проблемой оказалось то, что стрелять из нового оружия оказалось некому. Деревенские мужчины восприняли идею вооружения с энтузиазмом, однако даже с десяти шагов в деревянный щит со стороной в полсажени попадали один раз из пяти. Занимавшийся снаряжением магазинов Дурран только качал головой, глядя, как они, судорожно вцепившись в цевье одной рукой, дергают спусковой крючок едва ли не всей второй пригоршней.

– Если все дружно выстрелят в одну сторону, то в кого-нибудь да попадут. Хотя бы по теории вероятностей, – прокомментировала процесс Цукка. Не раз видевшая, как муж чистит пистолет, она почти мгновенно ухватила идею устройства карабина и теперь наравне с мужчинами принимала участие в приведении оружия в рабочее состояние. – Но лучше бы Тилос складировал в пещере гранатометы. Из них хотя бы точно целиться не нужно.

– Тогда кто-нибудь обязательно ухватился бы за него наоборот и выстрелил в противоположную сторону, – вздохнул Шаттах, защелкивая ствольную коробку и передергивая затвор. – Нет уж, спасибо. Так, еще один готов. Своим ребятам я дам их в дополнение к их автоматам. На расстоянии – карабины, а автоматы – в ближнем бою. И патронов надо бы…

– Папа! – между домов со всех ног выскочил Матса. – Сан Самаладар приказал передать, что третий секрет заметил конный отряд у Журчащего распадка. Примерно двадцать пять человек. Если не сбавят ход, появятся здесь через час как максимум. А еще он сказал, что отряд Муха на подходе.

– Понял, – кивнул Шаттах, поднимаясь. Он сунул в рот два пальца и громко свистнул. Галдящие мужчины разом затихли и повернулись к нему. Торговец подошел к ополченцам и резко и быстро заговорил.

– Карина, – негромко спросил Дурран, – ты настаиваешь на том, чтобы остаться в деревне? Может, все-таки передумаешь? Шай идет сюда за тобой, а не за кем-то другим. Прошу, укройся в лесном убежище.

– Я не стану прятаться, когда другие умирают за меня. Я остаюсь, – Карина упрямо склонила голову. – Я тоже могу сражаться. И я куда лучше в ближнем бою, чем любой из ваших мужчин.

– Я уже говорил тебе, что в бою ты ничего не значишь, – качнул головой мужчина, откладывая снаряженный магазин. – Ты не умеешь драться не на жизнь, а на смерть. Ты не сможешь нанести смертельный удар.

– Я могу ударить так, чтобы обездвижить, – Карина пожала плечами. – В нервный узел, рукой или манипулятором, неважно. Или просто в лоб прямым засадить. Дурран, я не намереваюсь разыгрывать из себя героиню и идти грудью на пули. И ударить врага в спину не постесняюсь. Да, я не боец. Но пойми – я единственная, кто сможет противостоять Шаю. Даже