Гарри Поттер и Обитель Бессмертия - akchiskosan

— Да, поподробнее, — попросил Рон.

— А что вы все недавно так яростно обсуждали? — в свою очередь, обратился к ребятам Драко. — Эббот тоже получила подарок от Шляпы-сортировщицы. И, нам с Грэнжер представляется, должен быть еще один.

После этих слов установилось образцовое молчание.

— Если следовать логике, — сказала Гермиона, — то в Шляпе должны находиться магические вещи всех основателей.

Собравшиеся оживленно загудели. Особое возбуждение овладело равенкловцами. Их состояние невольно напомнило Гарри о том, каким он был, ожидая пробы на способность быть анимагом. Ситуация действительно была похожа; ведь, по его мнению, только один из них, да и то необязательно, что из них, способен что-то вынуть из Шляпы. Чувство поражения, охватившее его тогда, Гарри теперь вспомнил почти без эмоций, и все же… Во всяком случае, не хотелось бы ему еще раз через это пройти.

— Да, ведь представители «Гриффиндора», «Слизерина» и «Хуффульпуффа» уже получили наследство основателей, — продолжала Гермиона.

— И у нас с Грэнжер по этому поводу вышел небольшой спор, — уведомил собрание Малфой, извлекая на свет драгоценную Шляпу. — Можно тебя попросить, Поттер?..

Недоумевая, Гарри покосился на Гермиону, но она лишь пожала плечами, не выражая протеста намерениям Малфоя. Гарри подошел к слизеринецу, который аккуратно расправил Шляпу и перевернул ее.

— Я думаю, даже избранный ученик не может извлечь предмет, принадлежавший когда-то основателю, в любое время, — заявил Драко. — Поттер, при каких обстоятельствах ты вынул оттуда меч Годрика? Я считаю, это возможно не каждый день.

— В общем, да, — согласился Гарри. — Я получил меч в Тайной комнате… убил василиска… И Дамблдор мне потом сказал, что только настоящий гриффиндорец может вытащить меч из Шляпы.

— И все-таки, проверь, сможешь ли ты достать его сейчас, — лениво протянул Малфой.

Не видя причин отказываться от попытки, Гарри сконцентрировался, поместил руку в Шляпу и, хотя очень надеялся, никакого меча там не оказалось. Он повернулся к публике, демонстрируя свою пустую ладонь.

— Вот, я тебе говорил, — с явным превосходством обратился Малфой к Гермионе. — Когда Поттер вытаскивал его, он был на пике всех лучших качеств, требуемых Годриком Гриффиндором. Когда Эббот доставала свою курительницу, то есть курительницу Хельги Хуффульпуфф, она была на взводе из-за противоречия между справедливостью и милосердием, я сам видел. Ну, и я тоже, противоядие досталось мне в необычный момент моей жизни.

Конец собственной реплики заставил Малфоя помрачнеть; он явно не собирался вдаваться в подробности.

Гермиона, уличенная в несостоятельности своих предположений, вовсе не казалась расстроенной.

— Я еще высказывалась, если помнишь, в пользу того, что каждый в определенные моменты, на пике своих способностей, может получить что-либо от Шляпы, — сказала она.

— Глупость, по-моему, — проворчал Малфой, но так тихо, что даже Гарри, стоя рядом, едва расслышал его. Тем более, многие переговаривались вполголоса, не забывая, впрочем, следить за развитием событий.

— Вы считаете, нам стоит тоже попытаться достать что-нибудь из Шляпы? — громко спросил Энтони Гольдштейн.

— Непременно, — с отталкивающей солидностью ответил Малфой.

— Вот только, — вмешалась Гермиона, — мы только что убедились, что нет смысла испытывать удачу просто так. Достойный представитель «Равенкло» может определиться…

— Мы все достойные представители «Равенкло», — оскорбленно отозвался Гольдштейн.

— Да, конечно, — охотно согласилась Гермиона.

— Вот только Шляпа вам сейчас ничего не даст, — заявил Малфой; и вновь на его лице Гарри заметил ревнивое выражение. Явно, слизеринцу не хотелось, чтобы все подряд шарили в Шляпе. — Надо придумать задание, которое заставит равенкловцев напрячь интеллект.

По мнению Малфоя, исходить все же следовало из того, что не любой равенкловец способен получить дар основательницы.

— Я бы предположил, что последовательницей Равенкло будет девушка, — добавил он.

Запланировать конкурс оказалось делом нескольких минут. От Гермионы требовалось разработать задание для претендентов; парни, конечно, тоже собирались принять участие.

— Я бы на твоем месте просто взял ту логическую задачу, которую Снейп выставил для охраны философского камня, — предложил Гарри вечером, видя, как усердно подруга корпит над толстыми книгами. — Если только ты ее помнишь.

Гермиона подняла на него совершенно усталые глаза, преисполненные почему-то сочувствия к нему.

— Нет, — заявила она, — ты не понимаешь! Задание должно быть таким, которое ухватит самую сущность способностей, позволяющих ученику быть равенкловцем! А профессор Снейп — самый настоящий слизеринец, и задание, порожденное его мозгом, необязательно подойдет.

— А ты — гриффиндорка! — напомнил Рон, чем поверг подругу в смятение на некоторое время.

И все же Гермиона считала, что задание Равенкло должно требовать знаний, острого разума было ей недостаточно. Учитывая, что она знала очень много, претендентам можно было только посочувствовать.

А Гарри снова трепетно интересовала карточка, оставленная для него директором. «Профессор Дамблдор увлекается камерной музыкой и игрой в кегли». Менее всего, ломая голову над этой загадкой в начале года, обращал он внимание на кегли, и теперь Гарри абсолютно обескураживала камерная музыка. Глядя на текст, в его сознание нет-нет да и пробивалась кощунственная мысль, что фантом Дамблдора, оставляя ему эту карточку, был малость не в себе.

Гермионе хватило трех дней, чтобы составить задания для «Равенкло», таким образом, она все подготовила к воскресенью.

— Я не уверена, что все это должно происходить публично, — сказала она, и тут же приняла на себя выражения недовольства Парвати и Лаванды. Те не собирались пропускать интересное зрелище.

— Давайте спросим у самих равенкловцев, — предложил Рон.

Возможно, в глубинах своих душ те и возражали, однако внешне выразили солидарность с Парвати и Лавандой. Энтони Гольдштейн уверил Гермиону, что поговорил со всеми товарищами, состоящими в Д.А., и они согласились на наличие зрителей.

— Нам совершенно нечего стыдиться, так что пусть смотрят, — сказал он.

Это собрание потребовало ото всех участников значительных предосторожностей. Вне всяких сомнений, Амбридж что-то подозревала. Она шныряла по замку, как гоблин в поисках золота, а вместе с ней, но отдельно — Филч и даже миссис Норрис. Отсутствие уроков только подогревало ее азарт, и любое собрание тотчас объявлялось подозрительным. Семикрусники нарочно собирались в группы, и в каждую она обязательно совала свой нос.