История России. XX век. Как Россия шла к ХХ веку. От начала царствования Николая II до конца Гражданской войны (1894–1922). Том I - Коллектив авторов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нашлись охотники из национального образованного класса стать министрами, градоначальниками, главнокомандующими. Еще недавно горячие сторонники единой России, кавказские аристократы и интеллектуалы теперь с невероятным жаром начали отстаивать свое право на независимость и охаивать Россию. Например, генерал русской службы азербайджанец Шихлинский командовал в сентябре 1918 г. обстреливавшей Баку турецкой артиллерией, а грузинские социалисты, еще недавно выступавшие даже против федерализации российско-грузинских отношений, в 1918 г. объявили преступными любые заявления и публикации, выражавшие сомнения в целесообразности грузинской независимости, а ведомство Ноя Рамишвили по борьбе с контрреволюцией зорко следило за соблюдением этого указа. «Все счеты со всем, что является русским, должны быть кончены», – писал в это время орган грузинских национал-демократов газета «Питало-Клдэ».
Свидетельство очевидца
«В Кавказском сейме пришлось выслушивать речи татарских представителей, дышавших ненавистью к России и недвусмысленно намекавших на будущий союз закавказских татар с Турцией, с которой Азербайджан в 1918 г., исполняя приказания Германии, собирался окончательно соединиться, отделившись от России». – Б. Байков. Воспоминания о революции в Закавказье (1917–1920 гг.) // Архив Русской Революции. Т. IX. Берлин, 1923. – С. 143.
Но это отношение политической элиты совершенно не разделялось народом, который очень быстро понял, что независимость не сулит ему ровно никаких ни моральных, ни культурных, ни материальных выгод, а право попирать и грабить соседей, с которыми при русской власти более или менее мирно пришлось жить сто лет, оборачивалось и обратным правом быть попранными и ограбленными этими или другими соседями. Нескольких месяцев хаоса, погромов и нищеты, соединенных с невероятным взяточничеством, казнокрадством, произволом и непотизмом новых национальных администраций, хватило «освобожденным народам», чтобы освободиться от революционно-националистических иллюзий, если они и были поначалу.
«Когда доходило дело до бесед «по душам», то приходилось слышать характерные заявления вроде следующих: „Республика – это ничего. И Азербайджан – это тоже ничего; но надо, чтобы все было, как при Николае“…» – вспоминал Б. Байков.
Литература
Б. Байков. Воспоминания о революции в Закавказье (1917–1920 гг.) // Архив Русской Революции. Т. IX. Берлин, 1923. – С. 192.
Туркестан
В Туркестане еще с сентября 1917 г. властью обладал Ташкентский совет, который сверг представителей Временного правительства. Он состоял главным образом из русских колонистов. После перехода власти в Ташкенте к большевикам (ноябрь 1917 г.) тюрко-мусульманские организации взяли курс на отделение от России. Хива и Бухара заявили о своей независимости. В Коканде был созван Всетуркестанский Конгресс, который 1 декабря провозгласил создание Кокандской автономии. Через несколько дней большевики расстреляли в Ташкенте шестидесятитысячную демонстрацию мусульман, вышедших поддержать Кокандское правительство. Вскоре Красная гвардия атаковала и взяла Коканд. Победители три дня грабили город.
В апреле 1918 г. на территории бывшего Туркестанского генерал-губернаторства большевики создали Туркестанскую АССР в составе РСФСР.
Литература
В. Б. Станкевич. Судьбы народов России. Берлин, 1921.
Т. Ю. Красовицкая. Этнокультурный дискурс в революционном контексте февраля – октября 1917 г. Стратегии, структуры, персонажи. М.: Новый Хронограф, 2015.
2.2.10. Русское общество в 1918 г. Политика держав
Русские люди испытывали в отношении Брестского мира сложные чувства. Даже простые, не понимавшие целей войны и поддерживавшие большевиков за их призыв к немедленному миру люди теперь увидели, каков этот мир в действительности, увидели, что немедленный мир принес величайшие унижения России. «Этого мира не будет. Это скоро прекратят», – говорили одни. «Немцы будут в Москве через несколько дней… Будут отправлять русских на фронт против союзников», – сообщали другие. «Вести со Сретенки, – записал Бунин 28 февраля (ст. ст.). – Немецкие солдаты заняли Спасские казармы». Образованные и патриотически настроенные люди были убежденны, что Брестский мир есть не что иное, как реализация большевиками их обязательств, данных немцам еще в 1915–1916 гг., когда Ленин стал принимать деньги германского правительства, уплачиваемые ему, чтобы он вывел Россию из войны. Многие, содрогаясь от отвращения и стыда, все же надеялись, что немцы, заняв Россию, наведут в ней порядок и раздавят ненавистных всем большевиков.
После подписания Брестского мира ряд крупнейших государственных деятелей Императорской России приняли решение начать с немцами переговоры. Они предлагали признать полностью или частично условия мира, но в обмен на изгнание немцами большевиков и восстановление на престоле династии Романовых. В марте последний министр иностранных дел Императорской России Николай Николаевич Покровский отправил письмо бывшему премьеру В. Н. Коковцову в Кисловодск с просьбой срочно возвращаться в Петроград и занять пост председателя Комитета защиты прав русских граждан в Германии. Этот комитет был прикрытием для «теневого правительства», в котором активно участвовали предпоследний председатель Совета министров Российской Империи Александр Федорович Трепов, депутат Думы Пуришкевич, директор департамента в Министерстве земледелия камергер Иван Иванович Тхоржевский. В Москве интересы этой группы представляли бывший душой всего плана, в прошлом министр земледелия и крупнейший банкир Александр Васильевич Кривошеин, князь Григорий Трубецкой – до 1915 г. посол России в Сербии, и видный юрист, член КДП барон Борис Нольде. В тесном контакте с группой Кривошеина находился генерал-адъютант А. А. Брусилов. Свою организацию они назвали «Правый центр».
Документ
«Тот ли это мир, о котором молится Церковь, которого жаждет народ?.. Этот мир, принужденно подписанный от имени русского народа, не приведет к братскому сожительству народов. В нём нет залогов успокоения и примирения, в нём посеяны семена злобы и человеконенавистничества. В нём зародыши новых войн и зол для всего человечества… Это – видимость мира, который не лучше войны… Не радоваться и торжествовать по поводу мира призываем мы вас, православные люди, а горько каяться и молиться пред Господом… Церковь не может благословить заключенный ныне от имени России позорный мир». – Воззвание Патриарха Тихона от 5 (18) марта 1918 г., написанное в Москве.
Немцам было отлично понятно, что мир, заключенный с бандитами большевиками, не будет признан ни в России, если она прогонит большевиков, ни в мировом сообществе. Поэтому перезаключить мир с респектабельным императорским российским правительством Германской Империи было бы намного предпочтительней и надежней. Если бы Царь, пусть и отрекшийся, своей подписью скрепил условия Брестского мира, в Берлине вздохнули бы намного спокойней. Подписи Ленина и Сокольникова вряд ли рассматривались германскими юристами как вполне правомочные.
Германский Император без труда мог поставить одним из условий заключения Брестского мира выдачу Германии своего двоюродного брата «дорогого Ники» – Николая II и его семьи, чтобы спасти их. Но он этого не сделал. Более того, все попытки посредничества в этом направлении датского короля Кристиана, дяди Николая II и двоюродного деда его детей, и шведского короля были отвергнуты Кайзером. О принятии Царя и его семьи под защиту Германии просили германских послов в Москве и Киеве – Мирбаха и Эйхгорна в мае – июне 1918 г. русские общественные деятели – Борис Нольде, А. В. Кривошеин, А. фон Лампе. Но никаких шагов в этом направлении германскими властями предпринято не было, а предпринять их было очень просто – весной и летом 1918 г. Совнарком был защищаем германскими штыками.
Мнение историка
«Датский король, конечно, был разочарован уклончивым ответом Вильгельма (на свою просьбу от 15 марта помочь семье русского Императора. – А.З.). Если уж Германия не желала оказать давление на большевиков, то никто не смог бы этого сделать. Германия… военной силой вынудила советский режим отступить, признала ленинское правительство в Москве и, судя по всему, в тот момент могла добиться исполнения просьбы о выезде царской семьи из России. Но это шло вразрез с политическими и военными интересами Германии». – Б. Енсен. – Среди цареубийц. М., 2001 – С. 70.
Арестовать Ленина, Троцкого и весь Совнарком весной – летом 1918 г. для немцев не составляло никакого труда. Проблема была в ином. Русский монарх, который взойдет на престол, должен согласиться на сепаратный мир, а политики, из которых он сформирует правительство, должны быть искренне прогермански настроены. Немцы отлично знали всех правых «заговорщиков». Все они были горячими русскими патриотами, не вели никогда в прошлом никаких закулисных дел с Германией, были верны Антанте. На переговоры с немцами их толкнула только перспектива гибели России в руках большевиков, только невероятные страдания русского общества, опасность для жизни членов династии Романовых, а также и то, что мир уже был заключен, и бороться против него не представлялось практически возможным. Кривошеин и его друзья были ненадежны для немцев, но других известных миру русских политиков, которые начали бы переговоры с немцами, просто не было.
