Алая аура протопарторга. Абсолютно правдивые истории о кудесниках, магах и нечисти самой разнообразной - Евгений Юрьевич Лукин

Тот даже не понял, о чём речь. Ну правильно, он же ни вчера, ни позавчера не работал.

Ратмир круто повернулся и единым духом взбежал по лестнице на второй этаж. Не обнаружив в приёмной Ляли, устремился прямиком к двери кабинета и, без стука рванув её на себя, застал руководство в обычной позиции: хмурый Рогдай Сергеевич вручал Гарику хрустальный напёрсточек с коньяком.

– А… – без особой радости отозвался глава фирмы на появление сотрудника. – Явился?

– Я не понял… – пристально глядя ему в глаза, сказал Ратмир. – Вы же говорили, что Лев Львович для вас фигура конченая!

Рогдай Сергеевич расстроился окончательно, даже стопку на стол поставил. Шагнул к Ратмиру и, не глядя в глаза, ободряюще пожал ему плечо. Таким жестом на похоронах выражают соболезнование родственнику покойного.

– Тактика, понимаешь? – сделав несчастное лицо, объяснил он, видимо и сам чувствуя, что слова утешения тут бессильны. – Ситуация-то меняется…

– То есть вы его не увольняете?

– Пока нет.

Всё было ясно как божий день. Рогдай наверняка пообещал внезапно освобождённому Льву Львовичу забыть до поры о его вчерашнем предательстве, а тот в благодарность согласился принять на себя ещё одну часть долгов фирмы.

Ратмир рванул верхнюю пуговицу рубашки. Стало душно. Захотелось немедленно бежать из этого подловатого и невероятно запутанного мира людских отношений в незатейливый и честный собачий мир, где всё так ясно и просто.

«Стать сейчас на четвереньки и тяпнуть его за ногу…» – шевельнулась вялая мысль.

– А не боитесь, что он меня по новой сдать попробует? – спросил Ратмир.

Рогдай Сергеевич убрал длань с плеча сотрудника и, шумно вздохнув, вернулся к столу. Легкомысленный Гарик, как всегда, видел в происходящем лишь забавную сторону и наблюдал за их напряжённой беседой, иронически вздёрнув брови.

– Выпить хочешь? – вместо ответа спросил директор.

– Нет.

Тогда директор выпил сам, после чего несколько секунд пребывал в мрачном раздумье.

– Не сдаст, – постановил он наконец. – Незачем.

– А госзаказ?

– Уплыл. Так что бой отменяется.

– Жаль, – с вызовом сказал Ратмир.

Рогдай Сергеевич недовольно посопел.

– Дорогу он тебе, что ли, перебежал, этот их Джерри? – раздражённо осведомился он. – Подерётесь ещё – чай, не последний день живёшь. – Обогнул стол и достал из выдвижного ящика полупрозрачную пластиковую папку с застёжкой-молнией и логотипом фирмы «Киник», представлявшим собою озирающегося Диогена с фонарём в руке. Вид у Диогена был несколько одичалый. – На, держи. Повестка, документы – всё тут… Свинство! – с горечью перебил директор сам себя. – Неужели нельзя было провести вручение в торжественной обстановке – как положено: в наморднике, на поводке! Ох, Суслов, Суслов…

– Про завтра скажи, – напомнил Гарик. – Он же телевизор не смотрит!

– Да! – Рогдай Сергеевич уставился на Ратмира чуть ли не со страхом. – Завтра будь в парадном ошейнике и непременно с медалью!

– Вы уже об этом говорили. А причина?

– Причина такая, что серьёзней некуда. Встреча Президента с олигархами Суслова. В двенадцать ноль-ноль.

– Вы что, тоже олигарх? – ехидно поразился Ратмир.

– Н-ну… – Директор кашлянул. – Получается так… Раз ты у меня бронзовый медалист…

– Да хоть серебряный! Моё дело маленькое: у столба сидеть, снаружи…

– Было. А с завтрашнего дня твоё дело – сопровождать меня по всему зданию.

Ах вот оно что! Тут же припомнились агрессивные голые тётки с картонными плакатиками, дедушка, нашедший в поле гранату, подозрительно осмелевший юнец с изображением повешенной собаки на чёрной маечке. «Она съела кусок мяса!»

– Неужто закон приняли?

– Сегодня в ночь, – сказал Рогдай Сергеевич. – Причём, имей в виду, с обеда всю вашу братию распустили по домам, так что смотри не напейся там с ними на радостях. И с демонстрантами не связывайся. Тяжёлый завтра день… – Директор покряхтел и вдруг трогательным жестом снял пылинку с плеча Ратмира, заглянул в глаза. – Так что ты уж, брат, того… – пробормотал он, – не подведи…

* * *

Бурный короткий ливень оказал Ратмиру нечаянную услугу, разогнав по домам возжаждавших справедливости граждан, в том числе и крикливую обнажёнку. Казалось бы, этим-то чего дождя бояться – тем более в такую теплынь! Татуировку с них, что ли, смоет? Всё, однако, объяснялось довольно просто: голосистые дорожили макияжем и причёсками – можно сказать, единственным своим достоянием, если, конечно, не считать обуви, которая тоже имеет обыкновение намокать.

Добравшись без помех до причудливого строения из стекла и облицованного мраморной плиткой бетона, где на втором этаже располагался оргкомитет «Кинокефала», бронзовый призёр с удовлетворением отметил, что вход свободен.

Прощай, бульдог тигровой ма-асти,

ты мой товарищ дорогой… —

машинально напевал Ратмир, взбегая по мокрым ступеням, —

Тебя я бо-ольше не уви-ижу —

лежу с прокушенной ногой…

Похоже, песенка привязалась надолго.

На втором этаже он расписался в ведомости, принял коробочку с сияющим, как новенький самовар, жетончиком, пожал руку щенку, ведавшему выдачей регалий, и с чувством глубокого разочарования снова очутился на непросохшей мостовой. Достал медаль, с недоумением повертел, изучил реверс, аверс, гуртик. И это всё? Ради этого он ухлопал столько лет жизни?

Нет, конечно, провести вручение без помпы в неофициальной обстановке, как бы там ни ворчал Рогдай Сергеевич на устроителей конкурса, было мудрым решением. Не стоило раньше времени дразнить гусей. То бишь прямоходящих сусловчан. Вот завтра у Капитолия – другое дело!

И тем не менее…

Помнится, на днях кто-то из знакомых Ратмира горячо убеждал его в том, что результат – не главное в жизни. Главное в жизни – процесс.

Ну, если так, то зарплату можно не получать.

* * *

Вскоре небо над городом прояснилось окончательно. Первыми просохли молодые кинофобы и тут же додумались пикетировать погребок Адмирала, не пропуская никого внутрь. Поначалу дело у них вроде бы ладилось: увидев перед входом толпу в чёрных маечках с недвусмысленными рисунками, завсегдатаи останавливались в растерянности. Однако, когда число желающих проникнуть в подвальчик достигло примерно десятка, заступившее им путь скопище почему-то притихло, призадумалось и стало на глазах редеть. Далее всё шло по нарастающей. С прибытием каждого нового пса от толпы отламывалось и уплывало человек пять, причём вид у них был самый озабоченный. Наконец все вспомнили о том, что дома не выключен утюг, и в считаные минуты расточились. Трёх наименее расторопных разогнал в толчки отставной бульдог Азорыч. Последнего для устрашения сдал на руки легавым, давно уже с любопытством ожидавшим, чем кончится дело.

Господа кобели, обмениваясь впечатлениями и галантно уступая дорогу сучкам, спустились в подвальчик и, рассевшись за дубовыми столиками, провозгласили первый тост – разумеется! – за «Собачью радость», второй – за омедаленных призёров «Кинокефала», третий