Пожиратели света и тьмы. По Мыслящим Королевствам. Триумф душ - Алан Фостер

К Эхомбе подбежала Станаджер. Позабыв о веселье, она с тревогой и изумлением следила за Кракеном, настигающим корабль.

— Вот кто был на другом конце цепи, составленной из сотен миллионов крабов, — сообщил ей Эхомба. — Только это существо достаточно сильно, чтобы тянуть их и одновременно служить якорем.

— Но… что ему нужно? Крабы ушли, расползлись по своим норам.

— Что им приказали, то они и исполнили, а это создание — не краб. Я не знаю, что ему нужно, но что бы это ни было, нам лучше удовлетворить его желание. — Он помолчал и добавил: — Будем надеяться, что Кракен способен внять голосу рассудка.

— Рассудка? Это чудовище?.. — Станаджер изумленно глянула на Эхомбу.

— Кракен и его менее крупные родственники — одни из самых умных обитателей моря. Я думал, такому опытному капитану об этом известно.

— Я командую людьми, — возразила она. — Я не общаюсь с кальмарами!

Эхомба не ответил. Он вновь повернулся в ту сторону, откуда к кораблю неумолимо приближался Кракен.

— А жаль, стоило бы научиться, — проворчал он себе под нос.

Глухой тяжелый удар потряс корпус «Грёмскеттера». Впрочем, Кракен, по-видимому, не имел целью останавливать корабль, хотя каждому было ясно, что стоит ему поднапрячься, и судно замрет на месте. Он отплыл от «Грёмскеттера» и пошел рядом, параллельным курсом.

Эхомба осторожно наклонился вперед, насколько это было возможно, и встретился взглядом с огромным настороженным глазом. Он был похож на человеческий, только диаметром около трех футов. От неожиданности Эхомба чуть не свалился.

Станаджер затаила дыхание. Она боялась шевельнуться, зная, что чудовище способно запросто смахнуть пастуха с палубы.

Эхомба приветливо улыбнулся Кракену — что еще он мог сделать? — а потом, как и при встрече с королем крабов, поднял руку и начал пальцами выделывать причудливые фигуры.

Кракен по-прежнему плыл рядом с кораблем, то и дело высовывая щупальца из воды. При этом он внимательно следил за знаками Эхомбы. Во все стороны от него волнами исходило свечение: то голубоватое, то ярко-желтое.

Наконец Эхомба сделал последний выразительный жест, опустил руку и вопросительно посмотрел на чудовище.

Кракен ответил человеку пристальным взглядом, в котором светился непостижимый разум. Потом он выставил из воды сразу с полдюжины щупальцев и принялся выписывать ими диковинные узоры. Все, кто был на палубе, бросились врассыпную, начали прятаться за мачты и бухты тросов. Но чудовище не собиралось нападать: оно отвечало.

Что касается Симны, то его, когда Кракен воздел над водой шесть гигантских щупальцев, притянуло к борту словно какой-то силой. Видимо, сыграло свою роль присутствие Станаджер. Зрелище жестикулирующего монстра было забавным, и только мысль о том, что в результате этой потехи Кракен может утащить корабль на дно морское, не позволила Симне расхохотаться. Вместо этого он спросил Этиоля:

— Во имя Годжокку, братец, что он говорит? Ведь вы же с ним говорите, так?

— Что? — Эхомба, казалось, забыл, где он находится, увлеченный беседой. Он повернулся к Симне. — Да, мы разговариваем. Должен признаться, что разговор получился приятный и небесполезный.

Отвечая Симне, пастух продолжал выламывать пальцы и поводить руками. Но все эти жесты ничего не говорили людям на «Грёмскеттере».

— Так скажи нам, о чем!

— Да, — подала голос Станаджер. — Чего он от нас хочет?

— От нас? Того же, чего хотел бы любой, оказавший услугу ближнему. Хочет платы за то, что помог крабам вытащить нас из морской долины.

В глазах Станаджер вспыхнула тревога.

— Ради всех морских богов, какой именно платы он требует? — Она с опаской покосилась на Кракена. Среди щупальцев торчал могучий клюв, достаточно большой и острый, чтобы одним ударом пробить корпус корабля. — Если жратвы, то пусть не рассчитывает, что я поделюсь с ним своими матросами. У нас на борту есть запасы свежего и вяленого мяса, есть сушеная рыба — может, он этим удовлетворится?

Эхомба вновь повернулся к чудовищу и принялся энергично жестикулировать. Кракен ответил. Но пастух явно не был удовлетворен и снова принялся ломать пальцы. К следующему ответу Кракена он долго присматривался, что-то обдумывал и наконец сказал:

— Он желает какого-то «кофе»!

— Что? — хором воскликнули Симна и Станаджер.

— Он сказал, что любит кофе. Только не очень горячий. Чуть-чуть тепловатый. И с сахаром. Сахара чем больше, тем лучше… Но что такое этот самый «кофе»?

Станаджер и Симна на мгновение онемели. Первой дар речи обрела Станаджер.

— Что за глупые шутки, пастух? По-моему, сейчас не время шутить.

— Это первый Кракен, с которым я познакомился, но смею заверить, что животные вполне способны шутить. На мелководье неподалеку от нашей деревни живет кальмар, который обладает неподражаемым чувством юмора. Однако Кракен не шутит. Он хочет кофе. Должен признаться, что это требование ставит меня в тупик. Что значит «кофе»? Я так понял, что это какая-то пища, но какая именно, я не знаю.

Пока Симна пытался объяснить своему долговязому другу, что такое кофе и чем он отличается от чая, Станаджер вызвала кока. На корабле был и кофе, и чай. Станаджер с легкостью согласилась пожертвовать всем кофейным запасом. Вот расстаться с сахаром, которого потребовался целый мешок, ей было гораздо труднее, но выбирать не приходилось.

— На корабле есть котел? — спросил Эхомба. — Можно использовать тот, в котором вываривают тюлений жир.

— «Грёмскеттер» не промысловое судно, — ответила Станаджер. — Кок возьмет самый большой котел для варки пива. — Она бросила взгляд на Кракена, по-прежнему плывущего возле левого борта. — Надеюсь, этого даже ему хватит.

Через некоторое время кофе был готов. Затем в котел высыпали сахар и хорошенько размешали. Когда Эхомба решил, что кофе остыл до приемлемой температуры, котел был торжественно вынесен на палубу.

Огромным щупальцем, способным в мгновение ока сломать грот-мачту, Кракен подцепил котел за дужку и, не пролив ни капли, перенес его через борт.

Все, кто был на палубе, бросились к поручням — поглазеть на необычное зрелище. Каждый думал, что чудовище просто поглотит котел вместе со всем содержимым, но нет. Кракен осторожно поднес котел к клюву и сделал совсем небольшой глоток. Потом он мощно и в то же время мягко вздохнул и, как показалось людям на «Грёмскеттере», чуть глубже погрузился в воду. Его щупальца медленно заколыхались.

— Что он говорит, братец? — спросил Симна, глядя на эту картину.

— Удивляется, почему ему приходится наслаждаться этим чудесным напитком в одиночку. Спрашивает, разве мы не желаем присоединиться к нему?