Мир приключений, 1989 - Сергей Абрамов

— Они возвращаются, с ними ничего не случилось! — обрадовалась Мать. — Пойдем к ним. Скорее! Здесь оставаться опасно.

Мальчик послушно полез на гору и сел на краю скалы, наблюдая за роботами. Постепенно ему это наскучило, и он стал следить за Океаном, успевшим смять и потопить не только дом, но и купол и теперь принявшимся за свалку.

«Что же делать? Как спасти несчастную умирающую Землю? — размышлял Мальчик, тяжело дыша и изнывая от зноя. — Брат хочет, чтобы я воевал, как он, всю свою жизнь. Отец хочет, чтобы я строил полигоны и запускал черных Коршунов. А Дедушка собирается научить меня управлять Драконами… Они никогда не’откажутся от своих занятий. Они считают себя законными хозяевами Земли даже теперь, когда им больше нечего пить, нечего есть, негде жить и нечем дышать. Если бы я смог уничтожить фабрики, полигоны, оружие Брата, они создали бы все заново, потому что не умеют жить по-другому». Он вспомнил, как тяжко вздыхала этой ночью Земля, как, умирающая, изнывающая, пыталась предупредить его об опасности, спасти своих же мучителей… «Милая Земля! Чем я могу помочь тебе?!» — в невыразимой тоске мысленно взывал Мальчик.

И вдруг Земля ответила:

— Я — твоя Мать. И твой Отец. И Старший брат. И Дедушка. И ты сам. Все вы — дети мои и плоть моя. Погибну я — погибнете и вы. Поэтому я должна спасти себя для вашей будущей жизни. Но мне придется отнять у вас память. Лишь тебе одному я сохраню память в назидание. Пока люди вспомнят все снова и примутся за прежнее, пройдут тысячелетия, и я успею передохнуть, восстановить силы, залечить раны…

Мальчик даже не успел ей ответить. Дрогнули скалы — и раскололись. Наружу вырвалось пламя и поднялось до самого неба. По склонам потекли алые реки, они с шипением сливались с вздыбившимся стеной Океаном. С глухим ревом колебалась почва и уходила из-под ног. Низвергались в пучину осколки горных хребтов. И мутный день превратился в беспросветную ночь, будто солнце навсегда покинуло планету и унеслось в космические просторы.

Сколько времени продолжалось это светопреставление, определить невозможно. Но в конце концов все вокруг стихло.

Распогодилось.

На нежной влажной зелени густых зарослей играли лучи ослепительно ясного утреннего солнца. Небо резало глаза празднующей свободу голубизной. Воды родника, прозрачного, как само небо, весело журчали, перебегая с камня на камень. В его струях сновали юркие серебристые рыбешки, и воздух полнился птичьим гомоном.

Вдохнув чистый, прохладный воздух, Мальчик с ликованием огляделся по сторонам: у входа в пещеру Мать, сидя на корточках, шила рыбьей иглой шкуру леопарда. Ее густые длинные волосы были спутаны, а глаза сияли, как воды родника. Рядом Дед, помолодевший и подтянутый, самозабвенно шлифовал каменный наконечник для копья. А Отец, продубленный сизым загаром, в одной набедренной повязке, сосредоточенно высекал искру для костра… Из зарослей появился Старший брат, тоже мускулистый и загорелый. С победным кличем он выволок на стойбище здоровенный бивень мамонта…

Андрей Яхонтов

КРОШКА МИХЕЛЬ

Мидас багрово клонился к горизонту, заходил за магнитные фиолетовые облака, слепяще отсвечивал в давно не мытых, пыльных окнах почты. Крошка Михель сидел на скамеечке — два врытых в почву столбика и доска поверх — поставленной очень удобно: бревенчатая стена строеньица служила ей спинкой. К этой стенке-спинке Крошка Михель и прижимался, елозил по ней лопатками, с удовольствием ощущая, как излучаемое тепло нагретых Мидасом бревен проникает сквозь брезентовую робу и рубашку, разливается по телу. Клонило в дрему. Теперь он мог позволить себе приятное забытье: долгий путь позади, до заветного момента совпадения с Макаей — целая ночь, можно сказать, вечность, так что вполне уместно подремать…

Сквозь прищуренные, с защитными ресницами веки он смутно различал большущий куст, как они окрестили единственное местное растение, и с огорчением убеждался: зрение сильно ухудшилось, он почти не видит тепловых оттенков коры и листьев, все сливается в сплошное коричневое пятно. Крошка Михель помнил это деревце еще молоденьким — тонким и гибким, с нежно акварельной кроной и гуттаперчевыми прожилками ветвей. Тогда он и сам был молод и гибок, подкатывал к почте на легкой спортивной машине, модно одетый, ослепительно выбритый, взбегал на крыльцо, брал под руку Сондру, и вместе они шли в кино. Вся их тогдашняя команда, все пятнадцать человек, которые прибыли сюда в погоне за удачей и богатством, выглядели превосходно, были полны головокружительных замыслов и надежд. Победители жизни. Хозяева будущего…

В те дивные, пьянившие миражами грядущих успехов дни Крошка Михель верил, что сделает с этой богом забытой крохотной планетки, которой и на звездных картах-то не отыскать, с этой уже тогда допотопной, с древними телефонными трубками почты один-единственный звонок. Коротко сообщит: все в порядке, дела завершены, вылетаю домой.

Но лет и зим прошло ох сколько — четырнадцать, еще семь, еще четырнадцать… Сперва казалось глупым бросать идущее в руки везение. Потом… Ах, как вовремя всегда надо уметь остановиться! Добывать и разыскивать столетние мощные стволы было все труднее. Цены на них падали. Приходилось забираться глубже и глубже в чащу. Зрение от ядовитых испарений ухудшалось. Особое, подаренное рождением на Макае зрение, способность улавливать тепловое свечение, отличать древесину, которая еще долго проживет, от умирающей — такие деревья лучше и не трогать…

Товар расходился все труднее. Денег не хватало. Накопленное истаивало и улетучивалось. Теперь из заработанного он едва выкраивал на ежедневную жизнь и лишь крохи откладывал — даже не на билет, а на короткие, до умопомрачения куцые звонки домой.

Крошке Михелю расхотелось спать. Он смотрел на постаревший вместе с ним куст и думал: тоненькая лоза превратилась в корявое, с наростами и шишками, безобразное чудище. Прошла жизнь… Куста, и его, чужака на этой планете.

А была ли она — здешняя его жизнь? Была постоянная, изнурительная неизвестность. Был страх, что не будешь сыт, одет, обут. Шестой раз он ехал на переговорный пункт и шестой раз боялся опоздать. Что, если снова изменились правила и заказ на связь с «занавешенными» планетами принимают заранее? Вдруг нарушились сроки совпадения галактических плоскостей? Газет в их глушь не доставляют уже три года, а откуда еще взять необходимую информацию? Да и цела ли сама почта? Что, если пункт перевели, перебросили в какую-нибудь более оживленную точку?…

Покосившийся, с проржавевшей крышей домик стоял на месте, дверь была распахнута, и Крошка Михель с облегчением перевел дух. Вылез из вездехода, закурил трубочку — гадкая местная трава вместо табака! — и, как был, пыльный, нечесаный, ввалился внутрь. Здесь его ждал сюрприз. Вместо седой Сондры за желтым пластиковым барьерчиком сидела молоденькая рыжая девица. Вместо Сондры, с которой его столько связывало! Когда-то он всерьез подумывал взять ее в жены. Завести семью. Детей. Но Сондра не согласилась, потому что знала: скоро ему возвращаться, а она не бросит дом, старуху мать и младшую сестру. Потом ему стало не на чем ездить на свидания: продал машину. Встречаться с Сондрой они стали реже… Потом… Да что попусту травить душу… Пока они, пятнадцать приехавших добровольцев, работали, и мечтали, и были сильны, все было хорошо. А ушли силы… Нет, никому еще не удавалось перехитрить судьбу!