Мемуары - Лени Рифеншталь

Как-то во время прогулки мы с Хорстом остановились перед большим книжным магазином «Риццоли» на Пятой авеню. На витрине лежало американское издание «Последние из нуба». Я удивилась не тому, что увидела свой альбом — его как раз собирались выпустить в свет в Америке, поражало другое — вся витрина оказалась украшена исключительно книгами о нуба. Такой рекламы раньше не было… В издательстве «Харпер энд Роу» подтвердили, что альбом о нуба пользуется сенсационным успехом, даже по оценкам прессы. Когда я перед закрытием посетила «Риццоли», обнаружилось, что за несколько часов там раскупили все экземпляры, включая и находившиеся на витрине. Мы отпраздновали этот успех в итальянском «Нанни», одном из уютных ресторанчиков, располагавшихся здесь в изобилии.

После того как распространилась весть, что мы вернулись в Нью-Йорк, у меня уже не осталось ни минуты покоя: осаждали журналисты и фотографы, приходили деятели искусства и друзья. Как-то раз Бианка Джаггер, проживавшая в отеле «Плаза», пригласила меня на чай. То, что я предполагала в прошлый раз, подтвердилось: Бианка отнюдь не являлась модной куклой, как полагали многие, скорее, наоборот. Она много прочла о кино (особенно ее интересовала работа режиссера) и, на удивление, подробно ознакомилась с моим творчеством. С Миком Джаггером мы также встретились, но несколько позже, он специально для этого приехал из Лонг-Айленда. Тот вечер запомнился во всех подробностях. Мик пригласил на ужин красавицу Фей Данауэй и рок-музыканта Питера Вольфа (они недавно поженились), а также своего агента Анни Айвиль, Хорста и меня. Анни заранее предупредила, что для посещения роскошного французского ресторана «Ла Коте Баск» Хорсту непременно понадобится галстук, а мне — вечернее платье. Для нас это прозвучало несколько проблематично, поскольку Хорст ненавидел галстуки, а мои туалеты выглядели весьма скромно.

Когда за нами заехали, я не могла налюбоваться Фей Данауэй и Анни Айвиль: обе облачились в фантастические наряды. В ресторане всех строго с головы до пят осматривала пожилая француженка, принимавшая гостей. Нас она пропустила, но преградила путь Фей Данауэй и Анни Айвиль по смешному поводу: дамы в брюках сюда не допускаются. Сначала мы подумали, что это шутка, так как платья Фей и Анни поражали воображение именно широкими шифоновыми юбками, доходившими до щиколоток. Но мадам энергичными жестами продолжала указывать им на выход. Для Мика этого оказалось более чем достаточно. Разъяренный, он выругался, подошел к сервированному столу, схватил бокал и с силой швырнул его об пол. Я попыталась успокоить Джаггер а. К нам сразу же поспешил метрдотель, отстранил блюстительницу порядка, клятвенно заверил Мика, что все можно уладить, предварительно извинившись перед ним. Немного поколебавшись, тот все же решил остаться, хотя и выглядел расстроенным. Фей и Анни, нижние части платьев которых оказались сшиты по модели «юбка-брюки», что не скрылось от наметанного взгляда ресторанного цербера, исчезли, чтобы переодеться. Безусловно, вечер был уже безнадежно испорчен, и ни черная икра, ни омары и шампанское, ничто не способствовало поднятию настроения.

На следующий день мне предстояло встретиться с американскими кинодеятелями. Стояла великолепная осенняя погода, такая теплая, что все одевались по-летнему. Я бурно переживала увиденное в Нью-Йорке. Этот город поражал контрастами между бедностью и огромным богатством, архитектурой, от вида которой перехватывает дыхание, печалью Бронкса и бесчисленными роскошными ресторанами, витринами, полными драгоценностей на любой вкус и кошелек. Все это волновало, держало в напряжении.

Почти каждый час у меня происходила новая чрезвычайно важная встреча. Запомнились беседы с Ричардом Мераном Берсамом,[522] профессором Нью-Йоркского университета, написавшим книгу о моих фильмах; с владельцем одного из самых крупных кинотеатров, «Карнеги-холл-синема», — Сидни Геффеном, побывавшим со мной в чешском баре, где я отведала самое лучшее жаркое из утки, подобного которому никогда не пробовала. Запомнилась и встреча с Питером Бердом,[523] известным писателем-африканистом и фотографом, другом Мика и Бианки, пригласившим нас всех посетить его ферму в Найроби. Потом меня захотели повидать Стефан Ходоров и Джон Музилли, когда-то сделавшие обо мне телевизионный фильм. Далее вспоминаются часы, проведенные с Ионасом Мекасом,[524] одним из родоначальников кинопоказа, демонстрировавшим в своем кинотеатре фильмы с технически максимально исполненным качеством. Он намеревался показать и мои картины.

Все эти и подобные им события ужасно волновали и захватывали, но наступил октябрь, а в ноябре я планировала уже добраться до нуба в Кау.

Мне очень повезло: именно здесь, в Нью-Йорке, произошла наша встреча с министром иностранных дел Судана Мансуром Халидом. Министр пообещал всяческую помощь и содействие в предстоящей и, вероятно, последней из моих африканских экспедиций, прежде всего — в приобретении транспорта.

Мы с Хорстом посетили «Фабрику» Энди Уорхола.[525] Тамошняя атмосфера была на редкость динамичной. Мне пришлось довольно долго ждать, пока появился Энди. Он выглядел очень изящным, аристократическую бледность дополнительно подчеркивал темный костюм. Рядом с ним на поводке шла маленькая собачка. Нашу деловую беседу Вархол записал на магнитофон. Энди казался немного робким, а говорил медленно, почти монотонно. На его лице не отражались никакие эмоции. Вероятно, таким образом он защищался от людей, поскольку слишком многие видели в этом человеке культовую фигуру. Я долгое время поддерживала отношения с ним через Пола Мориссея,[526] режиссера его фильмов и моего почитателя.

Телефонный разговор

Дома в Мюнхене царила обычная суета перед поездкой. За несколько недель следовало подготовиться к экспедиции, и эта процедура оказалась на редкость тяжелой и утомительной. От гор Нуба Кадугли находился на расстоянии двух-трех часов пути на машине, и там мы легко пополняли запасы продовольствия. Но в окрестностях Кау, куда мы отправлялись нынче, не было ничего, даже рынков для туземцев. Все необходимое нужно было брать с собой.

Во время наших сборов к путешествию неожиданно позвонили какие-то незнакомцы, интересовавшиеся юго-восточными нуба, среди которых оказался некий предприниматель по туризму, готовый хоть сейчас выехать в Кау. Мы недоумевали. Хорст, разговаривавший с этим мужчиной, попытался сразу же объяснить ему ситуацию, подчеркнув, что племя в Кау давно перестало придерживаться прежних нравов и обычаев, там уже открыли школу. Когда Хорст спросил предпринимателя, как тот получил информацию о туземцах, звонивший поведал, что совсем недавно прочел об этом в «Нойе Цюрхер цайтунг» интересный материал с фотографиями, в котором автор сообщал о скором закате юго-восточных нуба. Но на многих снимках, дескать, ясно видно, что туземцы еще в первозданном обличии, следовательно, поездка к нуба вполне может стать познавательной и интересной. Нам стало как-то не по себе после такого телефонного разговора.

Немного успокоившись, я выписала статью из Швейцарии, озаглавленную «Художники и бойцы» и подписанную неким Освальдом Итеном. Мне хотелось переговорить с ним о юго-восточных нуба, в цюрихской редакции любезно сообщили его адрес и телефонный номер.

Но Итена оказалось не так просто застать дома, пришлось, назвавшись вымышленным именем, разговаривать по телефону с его хозяйкой. Прежде чем я сумела объяснить причину звонка, она начала восторгаться своим жильцом. Освальд, дескать, привез из Судана превосходные фотографии, но вряд ли сумеет их опубликовать и продать, так как «эта Рифеншталь» портит ему весь бизнес, из-за альбома «этой Рифеншталь» им не интересуются серьезные издатели.

— Господин Итен — фотограф или ученый? — спросила я.

— Он учится и еще слишком молод, — сказала его хозяйка, далее поведав то, чему можно было только удивляться.

Ее жилец, вернувшись в этом году из путешествия по Судану, пожаловался, что «пресловутая Рифеншталь» побывала незадолго до него у юго-восточных нуба, где работала с большой съемочной группой, вооружившись огромным количеством высококачественного оборудования.

Полный бред и глупая ложь! Во всяком случае, в тот момент меня не кольнуло предчувствие, что некоторое время спустя этот студент распространит в прессе и даже в некоторых справочных материалах невероятно лживую информацию обо мне, попытается всюду оклеветать.

Снова в Судан

В начале декабря 1974 года, я вновь летела в Хартум. Мы договорились, что Хорст прибудет со всем багажом через неделю. На сей раз не хотелось злоупотреблять гостеприимством друзей, и для меня заранее забронировали номер в отеле «Судан». Едва прибыв в Хартум, я заболела: начались сильные желудочные колики и кожная аллергия, тело и лицо покрылись красными пятнами. Женщина-врач, немка, вылечила меня сильными уколами кальция. Когда прибыл Хорст, я могла уже вставать.