Сталин. На вершине власти - Юрий Емельянов

Нет сомнения в том, что стремление к получению максимальной прибыли во многом определяло функционирование капиталистической системы. При жизни Сталина и в течение полувека после его смерти разрыв в собственности, доходах и уровне жизни возрастал в развитых капиталистических странах мира между богатой частью населения и более бедной частью населения, а также между богатым Севером и бедным Югом. Гонка вооружений и милитаризация экономики, о которых писал Сталин, оказывали все большее влияние на развитие стран мира. Степень экономического, политического и культурного подчинения всего капиталистического мира диктату США неизмеримо возросла. Намного усилилось манипулирование массовым сознанием.

В то же время теоретическая модель Сталина не учитывала те внутренние изменения, которые претерпел капиталистический строй в течение XX века под воздействием социалистической системы. Нет сомнения в том, что более широкое и устойчивое влияние событий в СССР на капиталистические страны проявилось в тех социальных реформах, которые были предприняты капитализмом XX века с целью не допустить повторения социалистических революций в других странах. Спектр этих ре форм был чрезвычайно широк, включая и реформы Рузвельта в США, и аграрные реформы в странах, расположенных вблизи СССР, и избирательные реформы в странах Запада, и меры по постепенному демонтажу колониальных систем. Страх перед повторением советской революции заставлял капиталистов всего мира идти на социальные уступки трудящимся, внедрять элементы планирования, делиться с государством и сотрудничать с ним в проведении общенациональной хозяйственной политики и курса на решение острейших социальных проблем. Страх перед СССР заставлял страны Запада подчиняться американской гегемонии и консолидировать свои усилия в общей борьбе против коммунизма. Все эти усилия способствовали и смягчению воздействия периодических кризисов перепроизводства, и сокращению «абсолютного обнищания» трудящихся, и подъему экономического благосостояния многих стран и целых регионов мира.

Между тем социалисты всего мира со времен Маркса и Энгельса, а затем и коммунисты со времен Коминтерна, оценивая реформы в буржуазных странах как вынужденные уступки верхов, неизменно подчеркивали, что капитализм не может изменить своей сущности, а подъем производительных сил и благосостояния трудящихся возможен лишь после социалистической революции. Они явно недооценивали влияние разнообразных перемен в капиталистическом строе на его общественное развитие. В то же время упрощенность оценок в значительной степени объяснялась теоретическим характером сталинской работы «Экономические проблемы социализма в СССР». Как отмечал американский марксист К.Н. Камерон, «значительная часть того, что Сталин сказал в этой работе, является абстрактным по необходимости, так как он рассмотрел важный, но долго игнорировавшийся вопрос о различиях между экономическими законами капитализма и социализма».

В своей работе Сталин исходил из того, что «молодые руководители» партии не были достаточно подготовлены для того, чтобы обсуждать важные, но абстрактные вопросы марксистской теории. Однако готовы ли были к этому уже не столь молодые коллеги Сталина по Политбюро?

Много лет спустя Молотов так высказал свое отношение к последней работе Сталина: «Вот я сейчас должен признаться: недооценили мы эту работу. Надо было глубже. А никто еще не разобрался. В этом беда. Теоретически мало люди разбирались». С опозданием признав сильные стороны сталинской работы, Молотов в то же время через много лет увидел и ее теоретические недостатки: «Чем больше я знакомлюсь с «Экономическими проблемами», тем больше нахожу недостатков». Ссылаясь на положение из брошюры о том, что в главных капиталистических странах «объем производства… будет сокращаться», Молотов замечал: «А ничего подобного не произошло» и недоумевал: «Как он мог такое написать?»

Однако все эти мысли пришли в голову Молотову лишь много лет спустя. Очевидно, и другие члены Политбюро осенью 1952 года не были готовы к обсуждению «абстрактных по необходимости» вопросов. Между тем, судя по воспоминаниям Молотова и Микояна, Сталин ознакомил своих коллег по Политбюро со своей работой, явно рассчитывая устроить ее глубокое обсуждение. Молотов вспоминал: «Экономические проблемы социализма в СССР» обсуждали у Сталина на даче. «Какие у вас есть вопросы, товарищи? Вот вы прочитали. – Он собрал нас, членов Политбюро, по крайней мере, основных человек шесть-семь. – Как вы оцениваете, какие у вас замечания?» Что-то пикнули мы… Кое-что я заметил, сказал, но так второстепенные вещи».

Схожим образом описывает это обсуждение и Микоян: «Как-то на даче Сталина сидели члены Политбюро и высказывались об этой книге. Берия и Маленков начали подхалимски хвалить книгу, понимая, что Сталин этого ждет. Я не думаю, что они считали эту книгу правильной. Как показала последующая политика партии после смерти Сталина, они совсем не были согласны с утверждениями Сталина… Молотов что-то мычал вроде бы в поддержку, но в таких выражениях и так неопределенно, что было ясно: он не убежден в правильности мыслей Сталина. Я молчал».

Как утверждал Микоян, он был настроен критически против ряда положений брошюры Сталина, как только ознакомился с ее содержанием. «Прочитав ее, я был удивлен: в ней утверждалось, что этап товарооборота в экономике исчерпал себя, что надо переходить к продуктообмену между городом и деревней. Это был невероятно левацкий загиб. Я объяснял его тем, что Сталин, видимо, планировал осуществить построение коммунизма в нашей стране еще при своей жизни, что, конечно, было вещью нереальной». По словам Микояна, вскоре после дискуссии на даче «в коридоре Кремля мы шли со Сталиным, и он с такой злой усмешкой сказал: «Ты здорово промолчал, не проявил интереса к книге. Ты, конечно, цепляешься за свой товарооборот, за торговлю». Я ответил Сталину: «Ты сам учил нас, что нельзя торопиться и перепрыгивать из этапа в этап и что товарооборот и торговля долго еще будут оставаться средством обмена в социалистическом обществе. Я действительно сомневаюсь, что теперь настало время перехода к продуктообмену». Он сказал: «Ах так! Ты отстал! Именно сейчас настало время!» В голосе его звучала злая нотка. Он знал, что в этих вопросах я разбираюсь больше, чем кто-либо другой, и ему было неприятно, что я его не поддержал. Как-то после этого разговора со Сталиным я спросил у Молотова: «Считаешь ли ты, что настало время перехода от торговли к продуктообмену?» Он ответил, что это – сложный к спорный вопрос, то есть высказал свое несогласие».