Жила-была девочка, и звали ее Алёшка (СИ) - Танич Таня

Меня попросил к телефону сам редактор еженедельной муниципальной газеты, в которую я даже не отправляла резюме, так как репутация подобных СМИ была мне хорошо известна — провластные, проплаченные, карманные журналисты. Более-менее независимые репортеры, или как иронично называл их Вадим — продавшиеся за меньшие деньги, — всегда откровенно фыркали на горсоветовских коллег, тайно завидуя их пропускам туда, куда «свободную» прессу могли и не аккредитовать под разными предлогами. Но сейчас мне было все равно. Любая идеология блекла в сравнении с осознанием невероятного факта — меня, наконец, заметили! Всё-таки я не слепое пятно! Меня не отбрасывают за границы активной жизни просто потому, что я уже никто и задержалась в круговороте происходящего только по глупой ошибке. Мне звонят! А, значит, я существую.

— Да? Да! Конечно же, да! — активно соглашалась я в трубку, даже не задумываясь о том, как они нашли меня, и что стало причиной такого невероятного поворота событий. — Я приду. Я обязательно приду завтра на собеседование. Что? На стажировку? Вы берёте меня сразу на стажировку без собеседования? Как такое может быть? Впечатлило мое резюме? Странно… Но я не отсылала его вам… Ах, нужно было сразу вам отослать? Выходит, что так, ведь вы единственные, кто… Впрочем, неважно. Но как вы все-таки узнали обо мне? Ах, коллеги с телевидения резюме передали? Сами? По доброте душевной? Как-то странно это все… Нет, что вы, я всем довольна! Да я просто счастлива! Конечно же, буду завтра! Да, завтра к девяти! К началу рабочего дня! — с огромным удовольствием произнося эти обычные для кого-то, но такие долгожданные для меня слова, я повесила трубку и только сейчас заметила, что улыбаюсь.

Было так приятно вновь чувствовать себя живым человеком.

Все следующее утро я была сама не своя от волнения и радостного возбуждения. Проснувшись даже раньше Марка, я вытряхнула из старого дорожного рюкзака все свои блокноты и записные книжки, к которым избегала притрагиваться с момента переезда. Полистав их в поисках интересных тем для статей, я с удовольствием положила парочку из них в большую сумку, представляя, что уже к концу сегодняшнего дня найду своим запискам место в новом рабочем столе. Пусть у меня сразу не будет отдельного места, пора привыкать к тому, что я снова всего лишь стажёр — но хотя бы отдельный ящичек коллеги смогут, наверное, выделить. А большего для счастья мне и не надо.

Марк, с улыбкой наблюдавший за моей утренней активностью, приготовил нам завтрак, который мы оба смели в один присест, оживленно обсуждая планы на день сегодняшний (наконец-то у меня тоже были собственные планы!) А ещё мне так не терпелось побыстрее убежать из дома, что в кои-то веки я собралась первой и начала поторапливать Марка на пороге, над чем он посмеялся, заявив, что чувствует себя разболтанным хулиганом в сравнении с моим ответственным отношением к работе.

Несмотря на мои протесты и возражения, что нам не по пути, Марк подвез меня к самым дверям редакции, после чего мы попрощались, договорившись вечером отпраздновать мой первый рабочий день. Помахав рукой вслед отъезжающему авто, я глубоко вздохнула, пытаясь унять волнение и настроиться на то, что все будет обязательно хорошо. Поэтому с самого начала я постаралась не обращать внимания на досадные мелочи — например, на то, что офис редакции располагался почему-то с чёрного входа в большом и пугающем доме, напоминавшем скорее пыльное учреждение, чем место, в котором бурлит сумасшедшая энергия людей, привыкших держать руку на пульсе жизни. Меня почти не расстроило и то, что с ожиданиями бурлящей энергии я тоже немного промахнулась — атмосфера внутри напоминала сонное царство, по которому ползали рассеянные мухи-корреспонденты, тяжело вздыхая и заваривая пахнущий горькими семечками растворимый кофе. И даже то, что главного редактора, с которым мы вчера говорили по телефону, на месте не оказалось, я тоже восприняла с философским спокойствием.

Ожидая его у двери, я продолжала ловить на себе заинтересованные взгляды немногочисленных штатных работников, чей возраст значительно превышал мой, и слушала обрывки разговоров о том, что вчера было вручение наград у мэра, так что раньше полудня шефа можно на работе не ждать. Их прогнозы оказались верными и спустя ещё час, устав от ожиданий, я попыталась узнать у наименее усталого корреспондента, что мне делать, а заодно и объяснить ему причины, по которым я пришла. Как оказалось, это решение было правильным — случайно выбранный собеседник оказался заместителем отсутствующего главреда и даже кое-что знал обо мне:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А-а, так это ты, что ли, новенькая у нас? Как фамилия, повтори?

— Подб… Казарина. Алексия Казарина.

— Ага, ясно! — оживлено закивал головой он. — Так это у тебя знакомые в прокуратуре имеются? Это хорошие связи, полезные! У меня и самого есть, но все не удаётся никак на интервью напроситься, вот, может, ты подсобишь, а?

— Какие знакомые? — я не сразу поняла, о чем идёт речь. — У меня… Разве что муж там работает, а больше нет знакомых. Я в этой сфере совсем никого не знаю.

— Вот теперь все и ясненько! — радостно протянул журналист, внимательно изучая меня маленькими глазками, острый взгляд которых не могла скрыть даже его напускная сонливость. — В общем, держи его на приколе, этого своего мужа. Должность высокая, нет?

— Не знаю, — ещё более растерянно протянула я, понимая, что первый день на новой работе начинается со сплошных недоразумений. — Средняя…

— Так, слушай меня сюда. Я все понимаю, ты нас не знаешь, мы тебя не знаем, хочется произвести хорошее впечатление. Но запомни сразу — у нас тут народ нормальный, очень даже понимающий. Не первый год на свете живём, знаем, как оно бывает на самом деле. Знать-то знаем, а пишем, как надо! — и он хитренько мне подмигнул. — Так что давай, не скрытничай. Это не мы такие, жизнь такая. И время такое — гибче надо быть, без дурной принципиальности, от которой толку никакого, один вред. Ну, позвонили нам насчёт тебя, продвинули — и что? Сама бы ты вряд ли дальше порога бы пошла. А так — и тебе хорошо, и нам хорошо. У тебя есть хорошее место, у нас есть сотрудник с нужными связями. Так что все, прекращай строить из себя святую невинность и слушай лучше своё первое задание. Шеф наш ещё нескоро появится, так что разнарядочку на сегодня я тебе сам выдам. Но только — после перекура! Ты, вообще, куришь или как?

— Я? Нет, не курю, спасибо, — возвращаться к старой некогда любимой привычке в обществе такого скользкого собеседника мне совсем не хотелось. И пока мой новоявленный шеф бегал в курилку, оставив меня наедине с остывшим чаем, традиционно невкусным, как и все здесь, я все пыталась разобраться в его намеках.

Кажется, он явно дал понять, чтобы я не стеснялась, что попала сюда через знакомство с его коллегой с телевидения — тогда почему его так интересовали мои призрачные связи в рабочей сфере Марка? И какое отношение к нашей ситуации может иметь прокуратура? В любом провластном издании и так не было проблем с официальными источниками — представители всех ведомств охотно шли с ними на контакт, точно зная, что уж эти прикормленные журналисты не преподнесут неприятных сюрпризов и все напишут, как надо. Разве что… И тут меня пронзила неожиданная догадка — разве что я изначально все поняла не так. И не было никаких друзей-телевизионщиков, ни с того ни с сего пекущихся о моей судьбе. И позвонили в газету совсем из другого ведомства — как раз из того, связями в котором так интересовался заместитель главреда. И теперь я даже точно могла сказать, кто за этим стоит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Марк. Как всегда, он. Изначально предлагая помощь, он устал наблюдать за моими попытками и все снова сделал по-своему, больше не спрашивая моего согласия. Конечно же, именно так все и было — теперь частички головоломки встали на место, вместе со странным интересом новоявленного шефа к моим связям и знакомствам. Только вот я… До чего же глупо я опять выглядела. Вся моя наивная уверенность в том, что я понимаю и контролирую происходящее, опять оказалась фикцией и тот самый голос, которого я начала побаиваться, снова зазвучал с настойчивой неотвратимостью: