Утерянные победы - Эрих Манштейн

К счастью, силы противника были связаны в боях с упоминавшимися выше изолированными группами войск 4 танковой армии. Противник еще не видел или, во всяком случае, не полностью использовал возможности, предоставлявшиеся его подвижным соединениям благодаря наличию этих разрывов для нанесения ударов по тыловым коммуникациям или для окружения отдельных групп войск 4 танковой армии.

В начале января общая обстановка на фронте группы армий сильно ухудшилась.

В Днепровской дуге, а также в районе никопольского плацдарма намечалось новое наступление противника против 6 и 8 армий. Если бы оно началось до того, как по предложению группы армий была бы оставлена восточная часть Днепровской дуги, положение на этом фланге было бы угрожающим. Прежде всего, тогда не удалось бы высвободить танковые дивизии, которые было намечено перебросить на участок 1 танковой армии на северном фланге, о чем уже был отдан приказ. Действительно, 3 января началось большое наступление противника восточнее Кировограда. Обе дивизии были втянуты в бой.

Все более настоятельной была необходимость перебросить силы на северный фланг группы армий. Противник к этому времени уже понял, какие перспективы для него открываются в связи с наличием разрывов в нашем фронте.

На новом участке 1 танковой армии, которая 3 января, приняла участок южнее и юго-западнее Киева, противник нанес удар на юг, выйдя в район около 50 км к северу от Умани. Здесь прибывшим сюда передовым частям 3 тк удалось временно остановить его.

Особенно критической была обстановка на участке 4 танковой армии. Под угрозой охвата обоих флангов она к 4 января была вынуждена отойти на позицию, начинавшуюся в 60 км восточнее Винницы и проходившую на север в направлении на Бердичев (за который уже велись бои), оканчиваясь в 60 км западнее города на бывшей советско-польской границе.

В большом разрыве фронта между нашей группой армий и группой армий «Центр», начинавшемся далее к северу, 59 ак отошел по большой дороге Житомир – Ровно и севернее ее также до бывшей советско-польской границы.

Развитие событий в первые дни января вынудило меня 4 января вылететь в ставку фюрера, чтобы, наконец, добиться от Гитлера разрешения на переброску крупных сил с правого фланга группы армий на левый. Я начал с того, что охарактеризовал ему новую опасность, возникшую в Днепровской дуге, а также крайне критическое положение на участке 4 танковой армии.

Затем я подробно объяснил ему наш замысел: атаковать противника, наступающего на фронте этой армии с флангов, силами 3 тк 1 танковой армии с востока, а силами 26 тк, перебрасываемого за северный фланг 4 танковой армии, с северо-запада[77]. Я сразу сказал Гитлеру, что намеченные контрудары в лучшем случае временно устранят нависшую угрозу, однако ни в коем случае не могут укрепить на длительный срок положение на северном фланге группы армий. На всем южном крыле Восточного фронта нависнет смертельная опасность, если нельзя будет восстановить положение на северном фланге группы армий. Группа армий «Юг» и группа армий «А» очутятся тогда в Румынии или на Черном море. Если, таким образом, главное командование не может выделить в наше распоряжение крупные силы, отвод южного фланга группы армий для высвобождения сил, необходимых для имеющего решающее значение северного фланга, что, конечно, повлечет за собой сдачу Никополя (а, следовательно, и отказ от Крыма), нельзя больше откладывать.

Я хотел бы здесь добавить, что оставление восточной части Днепровской дуги, по мнению командования группы армий, было лишь первым шагом по пути переноса главных усилий на северный фланг группы армий, что единственно отвечало общей обстановке.

Для того чтобы провести такую перегруппировку в необходимых больших масштабах, следовало значительно сократить фронт на юге. Командование группы армий, поэтому предусмотрительно уже отдало приказ о разведке и начале оборудования оборонительной позиции на запад от занимаемой линии фронта, что, естественно, было известно Гитлеру. Эта позиция проходила от нижнего течения Буга в общем северном и северо-западном направлении, с использованием удобных рубежей рек, до южной границы района, в котором в настоящее время северный фланг группы армий вел ожесточенные бои. Занятие этой линии означало бы сокращение примерно наполовину фронта 6 и 8 армий, которые в результате удерживания Днепровской дуги растянули его на 900 км. Такое значительное сокращение фронта и связанная с ним большая экономия сил (в сочетании с переброской 17 армии из Крыма на континент) дадут, наконец, возможность сосредоточить необходимое количество сил на северном фланге. Несмотря на это, южный фланг сохранил бы достаточно сил для того, чтобы удерживать упомянутую выше линию даже против значительно превосходящих сил противника. Конечно, и противник высвободил бы силы. Однако сокращенный и достаточно обеспеченный войсками фронт на юге, на котором можно было бы создать устойчивую оборону, даже при массированных атаках противника мог бы доказать, что «оборона сильнее наступления». С другой стороны, противник в связи с тем, что мы разрушим железнодорожную сеть, вряд ли сможет в такой же степени и теми же темпами перебросить силы со своего южного фланга в район западнее Киева, чтобы добиться здесь превосходства своих сил.

Естественно, лишь оставление Днепровской дуги создало бы предпосылку для такого значительного отвода сил на южном фланге германской армии. Просить о ней Гитлера сейчас уже было бы совершенно нецелесообразно. Он не был тем человеком, который видит необходимость далекого расчета при проведении операций. Более того, он даже сейчас отвергал всякую мысль об оставлении Днепровской дуги для высвобождения сил, которые должны были быть переброшены на северный фланг группы армий, а также о сдаче Никополя.

Он заявил по этому поводу, что последующее неизбежное оставление Крыма будет означать отход от нас Турции, а затем Болгарии и Румынии.

Далее он сказал, что он не в состоянии дать группе армий дополнительные силы для ее северного фланга. Он мог бы взять их у группы армий «Север», но только при условии отвода ее на Чудское озеро, что в свою очередь означало бы отход от нас Финляндии. Мы потеряли бы вследствие этого господство над восточным районом Балтийского моря и возможность подвоза руды из Швеции. Кроме того, мы потеряли бы тем самым район, необходимый для маневров подводных лодок.