Сборник Поход «Челюскина» - Коллектив авторов

5 марта вечером, когда мы получили сообщение о благополучной посадке Ляпидевского в Уэллене, Отто Юльевич собрал у себя в палатке несколько товарищей, чтобы в срочном порядке наметить лип, подлежащих следующей отправке. Кроме Отто Юльевича на совещании были Копусов, Задоров, я, Бобров, Воронин, Румянцев и Семенов. Был рассмотрен список, переданный Отто Юльевичу доктором Никитиным. Учитывая медицинские показания, мы кроме того решили возможно раньше эвакуировать товарищей, которые с трудом переносили тяжесть пребывания на льдине, излишне нервничая при всяких передрягах. Поэтому мы несколько переделали список доктора Никитина, и ряд товарищей, отнесенных им в первый десяток отправляемых, был передвинут во второй и даже в третий десяток.

Товарищи, присутствовавшие на этом совещании и попавшие по состоянию здоровья одними из первых в список доктора Никитина, [348] принимали все меры к тому, чтобы возможно дальше отодвинуть свою очередь эвакуации.

Многим представлялось недостойным коммуниста отправиться на материк раньше других, хотя бы к этому имелись серьезные медицинские соображения.

В этот вечер был составлен список в 25 человек. Примерно столько Ляпидевский мог взять в течение двух ближайших рейсов. Список был утвержден Отто Юльевичем. Немедленно он направился в барак, чтобы огласить результат нашего совещания.

В барак удалось попасть не так легко, как раньше. Вечером 5 марта начало разводить трещину около камбуза с одной стороны и торосить часть этой трещины в другом конце лагеря. Льды двигались. Образовывались трещины. Шло поскрипывание и посвистывание зажимаемого льда. Мы вынуждены были вместо прямого пути в барак далеко обходить разводья. Пришлось перепрыгнуть через несколько трещин; одна из них шла с северо-востока прямо под угол барака. Подвижка льдов, начавшаяся 5-го вечером, принесла нам через несколько часов, около четырех часов утра 6 марта, известный всем разрыв льдины под бараком и вследствие этого разрыв самого барака на две части.

Несмотря на подвижку льдов и трудную дорогу от палаточного лагеря в барак, там собрались все. Отто Юльевич приступил к чтению списка. Все слушали с напряженным вниманием. Этим списком определялась на ближайшие дни судьба многих товарищей. После вступительных замечаний Отто Юльевича, разъяснившего, каким образом перечень составлялся, и после зачтения всего списка начались разговоры остающихся товарищей с теми, кто был намечен к отъезду. Каждый торопился передать телеграмму родным и друзьям.

По списку не было никаких замечаний. Не было ни с чьей стороны протеста относительно того, что вот такой-то, мол, не попал в список. Не было ни одной просьбы об отправке сейчас. Мы знали например, что некоторым из остающихся плотников хотелось как можно скорей перебраться на «большую землю». Несмотря на то, что в основном это была физически более здоровая часть челюскинского коллектива, мы все же наметили к отправке в первой труппе трех плотников, но никто из остающихся ни слова не сказал и ни шага не сделал, чтобы попасть в этот список.

Если и послышались возражения, то только о том, что кой-кому хотелось не лететь в первую очередь, а передвинуться в какой-нибудь [349] более дальний список. Наш коллектив в этом отношении показал себя изумительно стойким.

6 марта полета не было. Не было никаких полетов еще в течение более месяца. Как известно, лагерь Шмидта был ликвидирован не маленькими порциями в течение многих недель, а сразу, целой группой самолетов. Но когда 7 апреля Молокову и Каманину удалось перевезти на берег пятерых наших больных товарищей, когда наличие в Ванкареме трех самолетов, считая и слепневский, на несколько дней застрявший у нас на льдине, приблизило ликвидацию лагеря Шмидта, снова начались требования на отправку… в последнюю очередь.

Человек 30 категорически заявили, что они улетят в последнем десятке. Это было явно невозможно. Каждый хотел получить честь быть отправленным в одну из последних очередей. Создавались некоторые затруднения. Шутя я предложил:

— Объявите, Отто Юльевич, что последние 50 челюскинцев все вместе будут считаться последним десятком, тогда не будет споров.

Отто Юльевич улыбнулся.

— Пожалуй, придется пойти на такое мероприятие.

В последние три дня Молоков, Каманин, Доронин и Водопьянов перебрасывали челюскинцев на материк с такой быстротой, что мы стали поговаривать о вновь открытой линии «дачных самолетов» между Ванкаремом и лагерем Шмидта.

Линия действовала аккуратно, срочно и бесперебойно. [350]

Врач К. Никитин. Чем болели и лечились челюскинцы

Когда челюскинцы сошли на лед, состояние их здоровья было хорошим; исключением были два туберкулезных и больной воспалением седалищного нерва. Во время высадки на лед не было ни одного значительного травматического повреждения, ни одного серьезного отморожения. Не было и серьезных простудных заболеваний, отделались насморком, легким бронхитом. Объясняется это прежде всего строгой организованностью коллектива. Громадную роль сыграла конечно и закалка, приобретенная на «Челюскине». Мы выдерживали работу в течение более полудня во время пурги при 32-градусном морозе. Благополучно перенесли резкий переход от комфортабельного парохода к неотапливаемым в первые дни палаткам.

За все время пребывания на «Челюскине» не было ни одного серьезного заболевания. Несколько заболеваний гриппом протекли очень легко и проходили в два-три дня. Никаких осложнений грипп не давал, потом совсем исчез. Очевидно грипп в условиях Арктики теряет силу своего воздействия на организм. [351]

Интересно отметить, что медицинский осмотр, произведенный на судне в конце января, т. е. по окончании полярной ночи, показал у 70 % челюскинцев значительную прибавку в весе; 10 % сохранили свой прежний вес и только у 20 % была обнаружена убыль.

Уже на четвертый день пребывания на льду начала правильно функционировать «амбулатория», развернутая в выстроенном бараке.

За медицинской помощью обращались редко, гораздо реже, чем, на судне. Вместо 20–25 человек, посещавших ежедневно амбулаторию на «Челюскине», стало приходить не более 5-10 человек. Все стремились на работу, забыв на время о своих недомоганиях, отложив лечение до более благоприятного времени. Обращались главным образом с мелкими, но болезненными недомоганиями. Несколько случаев легкого гриппа и катаральной ангины протекли» очень легко.

Медикаментов и перевязочного материала спасено было много. Все это разделили на три части, — они хранились в разных местах, чтобы в случае неожиданных разводий или торошений этот ценный материал не погиб полностью. Предосторожность оказалась нелишней, так как во время последнего опасного торошения, в ночь, на 9 апреля, часть хранившихся на льду медикаментов погибла. Оставшихся медикаментов не только хватило на несколько дней, которые пришлось еще провести на льду, но большая их часть была оставлена на льдине.