Подвиги Рокамболя, или Драмы Парижа - Понсон дю Террайль

Но вдруг старик громко вскрикнул.

– Что с тобой? – спросил тревожно Рокамболь.

– Что со мной! Что со мной! – бормотал несвязно старый слуга-управитель. – Это ведь ваша правая нога? Не так ли?

– Ну, конечно.

– Так на этой-то правой ноге у вас было, повыше колена…

Рокамболь нервно вздрогнул.

И в это-то время старый Антон бросил в первый раз подозрительный взгляд на своего молодого господина.

– Что ты тут еще болтаешь? – проговорил резко Рокамболь.

– Правду.

– Что же у меня было на правой ноге?

– Такой знак, который положительно нельзя вывести.

– Ты сумасшедший!

– О, нет! – заметил старик, не спуская с него своих глаз, – я не сходил с ума, этот знак… этот знак…

– Ну и что, этот-то знак и уничтожился от времени. Разве ты не знаешь, что у человека не изменяется только форма, а материя беспрестанно меняется… и рубцы…

Это последнее слово было путеводным лучом для старого Антона.

– Вы лжете! – вскричал он. – Дело идет не о ранах, а о родимом пятне… которое нельзя ничем вывести.

– Мерзавец! – закричал гневно мнимый маркиз. – Ты, кажется, позволил себе изобличить меня во лжи?..

– Вы не маркиз де Шамери, вы не мой господин, – повторил твердо и громко старый Антон.

Эти слова поразили Рокамболя, как громом; он понял, что проиграл, и, однако, попробовал не изменить себе.

– Старый пустомеля! – пробормотал он. – Я выбросил бы тебя за окно, если бы не любил тебя и если бы ты не нянчил меня.

Но Антон продолжал враждебно смотреть на него.

– Ну, хорошо, – сказал он, – если вы действительно маркиз де Шамери, то покажите мне вашу грудь.

– Это еще зачем?

– Покажите мне ее.

– Но… ты, кажется, начинаешь давать мне приказания?

– Может быть…

– Негодяй!

– Сударь, – сказал тогда твердо старик, – вы можете приказать наказать меня, если я лгу, но теперь покажите мне вашу голую грудь, или я позову на помощь и буду перед всеми отстаивать то, что я только что сказал вам.

Эта угроза произвела могущественное действие на Рокамболя. Он несколько времени чувствовал, что находится во власти старика.

Тогда он расстегнул совершенно машинально жилет и рубашку, а Антон взял свечку и, рассматривая грудь мнимого маркиза, медленно сказал:

– Если вы только действительно маркиз де Шамери, то у вас должен быть на левой стороне груди четвероугольный шрам, происшедший от сломавшейся рапиры, когда вам было всего восемь лет. Вы не маркиз де Шамери, и вы, без сомнения, убили его! – добавил старик с необыкновенной энергией.

– Молчи! – воскликнул Рокамболь, бросаясь на старика и схватывая его за горло. – Молчи!

Мнимый маркиз де Шамери позеленел. Его глаза налились вдруг кровью, он испустил глухое рычание, а на его губах выступила белая пена. Блистательный маркиз де Шамери, спортсмен, светский человек, исчез, и вместо него явился простой бандит, ученик сэра Вильямса – Рокамболь-убийца.

Старый Антон был еще довольно силен и попробовал защищаться.

Но Рокамболь схватил его за горло железными руками и помешал ему кричать.

– Молчи! – повторил он. Молчи или я тотчас же убью тебя.

В эту самую минуту на больших часах замка пробило полночь.

– Теперь все уже спят, продолжал Рокамболь, я убью тебя и никто тебя не услышит. – . Затем он схватил старика и повалил его на кровать.

Рокамболь все еще предполагал, что он имеет дело с трусом.

– Если ты не поклянешься мне тотчас же, что будешь нем как рыба, сказал он тогда ему, – то я задавлю тебя в одну секунду.

Но Антон бросил на него презрительный взгляд и сделал несколько усилий, желая освободиться.

– Молчи! продолжал между тем Рокамболь. – Я обогащу тебя. Ты получишь от меня сто тысяч франков и дом, находящийся в парке… Твой господин умер… Настоящий маркиз в глазах всего света – я… и тебе никто не поверит, если ты расскажешь. Ну, решайся и говори: сохранишь ли ты это в тайне?. – Рокамболь ослабил несколько горло старика.

– Убийца! – прошептал твердо старик. – Прочь, убийца!

– Клянусь, что бы ни случилось, – сказал бандит, – я убью тебя.

И при этом он сильно сжал горло старика, который судорожно бился и не мог освободиться из крепких тисков Рокамболя, когда тот лег на него и придавил ему грудь коленом.

Однако Рокамболь не удавил его.

Была глухая ночь, а Антон находился во власти разбойника; в замке все уже покоилось глубоким сном, а так как Антон был не в состоянии освободиться, то бандит имел вполне достаточно времени, чтобы поразмыслить, что ему следует делать.

Гнев его уступил место жестокому хладнокровию, а выгода положения все еще была на стороне бандита.

– Экой глупец и дурачина, – проговорил мнимый маркиз, – мне всего двадцать восемь лет, я силен, как какой-нибудь дикий турок, и ты не вырвешься от меня. Кричать ты тоже не можешь… Ты угадал мою тайну, а так как она должна принадлежать только одному мне, то я и решил, что ты должен умереть, и теперь я только придумываю, какой бы тебе умереть смертью.

Действительно, Рокамболь, к которому возвратилась вся его обыкновенная ясность ума, не мог скрыть от себя, что нет ничего труднее, как убить бедного слугу так, чтобы все предположили, что он умер от самоубийства.

Он пил очень немного, так что его самоубийство нельзя бы было приписать припадку опьянения.

– Если задушить его, – думал между тем Рокамболь, – тогда на нем останутся следы моих пальцев.

Но вдруг адское вдохновение осенило воображение низкого бандита.

– Ты умрешь от апоплексического удара, – решил он и, перевернув старика лицом к подушке, сдавил ему горло, а правой рукой воткнул ему в затылок большую золотую булавку.

Старик сильно дернулся, но затем мгновенно упал и умер.

Рокамболь нагнулся и, уверившись, что старик Антон уже более не шевелится, вытащил булавку.

Булавка сделала почти незаметную дырочку, из которой вышла маленькая капля крови.

Бандит вытер кровь и улыбнулся.

– Только один искусный медик. – пробормотал он, – может узнать истинную причину смерти старика… Наш же деревенский хирург, за которым пошлют, засвидетельствует, что он умер от апоплексического удара.

Воткнув затем булавку в подушку, он осмотрел шею и руки покойника и убедился, что на них не было никаких следов и пятен.

– Да, – пробормотал он тогда, – этот дурачина вполне и самым торжественным образом опровергает идею, что память есть особенный дар божий… Рассмотрим это наглядно… если бы у него не было такой хорошей памяти и если бы он забыл о родимом пятне, я позволил бы ему умереть спокойно своей смертью и даже в его управительской шкуре – он мог бы даже обожать меня… а теперь вот результат его памяти…