Сан-Феличе. Книга вторая - Александр Дюма

Руффо спустился вниз и оказался у дверей кабинета в одно время с посланным.

Тот с поклоном вручил ему пакет.

— Вашему преосвященству, — промолвил он, — от его превосходительства графа фон Турна, капитана фрегата «Минерва».

— Требуется ли ответ, сударь? — спросил кардинал.

— Нет, ваше преосвященство, — ответил офицер, И, поклонившись, он вышел.

Кардинал в некотором удивлении остался стоять с бумагою в руке. Из-за слабого зрения ему надо было зайти в кабинет за очками, чтобы прочитать письмо. Он мог бы вернуть и расспросить офицера, но тот столь очевидно спешил ретироваться, что кардинал дал ему уйти; войдя в кабинет, он надел очки и прочитал следующее:

«Рапорт его преосвященству кардиналу Руффо об аресте, осуждении и казни Франческо Караччоло».

У кардинала вырвалось восклицание, в котором было больше изумления, чем боли: ему показалось, что он неверно понял эту строку.

Он начал читать сначала, как вдруг ему пришла мысль, что тело, которое он только что видел качавшимся на рее, было трупом адмирала Караччоло.

— О! — пробормотал он, бессильно уронив руки. — До чего мы дожили, если англичане вешают наших князей прямо в неаполитанской гавани!

Через минуту он снова уселся за письменный стол и, приблизив письмо к глазам, стал читать дальше:

«Ваше преосвященство!

Долг повелевает мне довести до Вашего сведения, что сегодня утром я получил приказ от адмирала Нельсона немедленно явиться к нему на борт в сопровождении пяти старших офицеров моего корабля. Я исполнил этот приказ и, прибыв на борт «Громоносного», получил письменное распоряжение собрать на вышеуказанном судне военный суд, дабы судить кавалера дона Франческо Караччоло, обвиняемого в мятеже против Его Величества, нашего августейшего повелителя, и вынести решение о каре, соответствующей преступлению. Это распоряжение было незамедлительно мною исполнено: в кают-компании указанного судна был собран военный суд. Одновременно я приказал привести виновного. По моему распоряжению все офицеры сначала удостоверили личность адмирала Караччоло, затем я велел зачитать ему предъявленные обвинения и спросил, имеет ли он что-либо сказать в свою защиту. Он отвечал утвердительно, но, когда ему была предоставлена полная свобода слова, вся его защитительная речь свелась к отрицанию того факта, что он добровольно служил гнусной республике, и заявлению, будто он делал это лишь по принуждению и под угрозой расстрела. Затем я обратился к нему с другими вопросами, в ответ он вынужден был признать, что сражался на стороне так называемой Республики против армии Его Величества. Он признался также в том, что командовал канонерскими лодками, которые оказали сопротивление вводу войск Его Величества в Неаполь; но заявил, будто не знал, что эти войска возглавлял кардинал, и почитал их просто за банды мятежников. Впрочем, он признался, что давал письменные распоряжения, имевшие целью помешать продвижению королевской армии. Наконец, на вопрос, почему, если он служил против воли, он не попытался бежать на Прочиду, что позволило бы ему ускользнуть из-под власти узурпаторского правительства и присоединиться к правительству законному, он отвечал, что не решился на это, опасаясь быть плохо принятым.

Получив разъяснения по всем этим статьям, военный суд большинством голосов присудил Франческо Караччоло к смертной казни, притом к казни позорной.

Вышеуказанное решение было представлено милорду Нельсону, одобрившему приговор и приказавшему привести его в исполнение в тот же день, в пять часов пополудни: повесить осужденного на рее фок-мачты и оставить его повешенным до захода солнца, после чего веревку перерезать и тело сбросить в море.

Я получил этот приказ сегодня в полдень; в четыре тридцать преступник был переправлен на борт «Минервы « и помещен в корабельной часовне, а в пять часов пополудни приговор был приведен в исполнение согласно полученному приказу.

Выполняя свой долг, я спешу сделать Вам это сообщение и честь имею оставаться

Вашего преосвященства преданнейшим слугою. Граф фон Турн».

Ошеломленный Руффо дважды перечел последнюю фразу. Было ли это сообщение выполнением долга или попросту издевательством?

Во всяком случае, это был вызов.

Руффо усмотрел в нем оскорбление.

Ведь лишь он один в качестве главного наместника, только он, как alter ego короля, имел право решать вопрос о жизни и смерти подданных Королевства обеих Сицилии. Как же получилось, что этот незваный гость, этот чужак-англичанин в порту Неаполя, на глазах у него, кардинала, несомненно желая ему досадить, — после того как он нарушил договор о капитуляции, посредством недостойной честного солдата уловки поставив пол прицел корабельных орудий тартаны с пленниками, — обрек смерти, да еще такой позорной, неаполитанского князя, человека, превосходящего его знатностью и равного по рангу?

Кто облек этого самозванного судью такою властью?

Как бы то ни было, поскольку такие права были даны другому лицу, собственная власть его, кардинала, оказывалась недействительной.

Правда, на Искье понастроили виселиц, но он, Руффо, не имел отношения к островам. Он не отвоевывал островов, как отвоевал Неаполь: их захватили англичане. Он не заключал договоров с островами. Наконец, Спецьяле, палач Прочиды, был сицилийским судьей, которого послал король, и, следовательно, выносил приговоры законно, от имени монарха.

Но Нельсон, подданный его британского величества Георга III, — как мог он судить и приговаривать именем его сицилийского величества Фердинанда IV?

Руффо уронил голову на руки. Все эти мысли в один миг, кипя и сталкиваясь, пронеслись у него в мозгу; но, наконец, решение было принято. Он схватил перо и написал следующее письмо:

«Его Величеству королю Обеих Сицилии.

Государь!

Дело восстановления Вашего Величества на престоле завершено, и я благодарю за это Господа Бога.

Но восстановление сие явилось следствием великих трудов и долгих усилий.

Причины, побудившие меня взять в одну руку крест, а в другую меч, более не существует.

Вследствие этого я могу и — скажу более — должен возвратиться в ту безвестность, из коей вышел лишь в убеждении, что послужу промыслу Божию, и в надежде, что буду полезен моему королю.

К тому же ослабление моих сил, телесных и духовных, принудило бы меня к таковому шагу, если бы даже меня не принуждало к нему веление совести.

Посему честь имею покорнейше просить Ваше Величество соблаговолить принять мою отставку. Остаюсь с глубочайшим почтением, и пр.