Битва королей - Джордж Мартин

Лицо Бриенны расплылось перед ней. Девушка протянула руку через стол, но так и не коснулась Кейтилин, словно боясь потревожить ее.

— Я… не нахожу слов, миледи. Добрая моя госпожа. Ваши сыновья теперь на небе…

— На небе? — взъярилась Кейтилин. — Что это за боги, если они допустили такое? Рикон был совсем еще дитя — чем он заслужил такую смерть? А Бран… когда я уехала на юг, он еще не открыл глаз после падения. Я покинула его до того, как он очнулся. Теперь я уже больше не вернусь к нему, не услышу, как он смеется. — Она показала Бриенне свои ладони. — Эти шрамы… когда Бран лежал без чувств, они послали убийцу перерезать ему горло. Бран погиб бы тогда, и я вместе с ним, но волк Брана сам перегрыз глотку тому человеку. Должно быть, Теон и волков тоже убил. Иначе они не дали бы мальчиков в обиду. Как Серый Ветер Робба. А у дочерей моих больше нет волков.

Столь резкая перемена разговора смутила Бриенну.

— У дочерей?

— Санса уже в три года была леди, всегда вежливой и стремящейся всем угодить. Больше всего на свете она любила истории о рыцарях. Говорят, она похожа на меня, но когда она вырастет, то будет гораздо красивее, вот увидишь. Я часто отсылала прочь ее горничную и сама расчесывала ей волосы. Они у нее цвета осенних листьев, легче, чем у меня, очень густые и мягкие… при свете факелов они блестят словно медь. Что до Арьи, гости Неда часто принимали ее за конюшонка, если въезжали во двор нежданно-негаданно. С ней я, надо признаться, порядком намучилась. Полумальчишка-полуволчонок. Запрети ей что-нибудь, и ей этого захочется больше всего на свете. Лицо у нее длинное, как у Неда, а волосы каштановые и всегда так всклокочены, словно в них птица гнездо свила. Я отчаялась сделать из нее леди. Она собирала шишки, как другие девочки кукол, и говорила все, что в голову взбредет. Должно быть, ее тоже нет в живых. — Кейтилин сказала это, и точно гигантская рука стиснула ей грудь. — Я хочу, чтобы они умерли все до одного, Бриенна. Сначала Теон Грейджой, потом Джейме Ланнистер, Серсея, Бес — все. Но мои девочки… мои девочки…

— У королевы ведь тоже есть маленькая дочка. И сыновья — ровесники вашим. Может быть, она сжалится, когда услышит…

— И отправит моих дочерей назад? — печально улыбнулась Кейтилин. — Как ты еще наивна, дитя. Хорошо бы… но этому не бывать. Робб отомстит за своих братьев. Лед убивает не хуже, чем огонь. «Лед» — так звался большой меч Неда. Из валирийской стали, покрытой волнистым узором после долгой ковки, и такой острый, что я боялась к нему прикасаться. Клинок Робба по сравнению с ним туп, как полено. Боюсь, им не так просто будет снести голову Теону. Старки не держат палачей. Нед всегда говорил, что человек, выносящий приговор, должен выполнить его сам, хотя не находил никакого удовольствия в исполнении этого долга. Но я бы сделала это с радостью. — Сжав и снова разжав свои изрезанные руки, она медленно подняла глаза. — Я послала ему вина.

— Вина? — опешила Бриенна. — Кому, Роббу? Или… Теону Грейджою?

— Цареубийце. — С Клеосом Фреем эта ее уловка хорошо себя оправдала. «Надеюсь, у тебя сильная жажда, Джейме. Надеюсь, у тебя как следует пересохло в горле». — Мне хотелось бы, чтобы ты пошла со мной.

— Приказывайте, миледи.

— Хорошо. — Кейтилин порывисто поднялась с места. — Останься и доешь свой ужин. Я пришлю за тобой позже, в полночь.

— Так поздно, миледи?

— В темницах нет окон и все часы похожи один на другой, а для меня теперь всякий час — полночь. — Шаги выходящей из зала Кейтилин гулко отдались в тишине. Она поднялась в горницу лорда Хостера, слыша, как люд снаружи кричит: «Талли!» и «За нашего храброго молодого лорда!» «Мой отец еще жив, — хотелось крикнуть ей. — Сыновья мои умерли, но отец еще жив, будьте вы все прокляты, и он все еще ваш лорд».

Лорд Хостер крепко спал.

— Недавно он выпил чашу сонного вина, миледи, чтобы облегчить боль, — сказал мейстер Виман. — Он не услышит вас.

— Ничего. — «Он наполовину мертв, но все-таки жив — а моих милых сыновей больше нет».

— Миледи, не могу ли я помочь вам? Не дать ли и вам сонного зелья?

— Спасибо, мейстер, не надо. Я не хочу усыплять свое горе — Бран и Рикон заслуживают лучшего. Ступайте на праздник, я посижу с отцом.

— Как прикажете, миледи. — Виман поклонился и вышел.

Лорд Хостер лежал на спине с открытым ртом, дыша чуть слышно. Одна рука свесилась с кровати — бледная, почти бесплотная, но теплая. Кейтилин переплела его пальцы со своими. «Как бы крепко я ни держала, долго мне его не удержать», — с грустью подумала она. Уж лучше отпустить… Но ее пальцы не хотели разжиматься.

— Мне не с кем больше поговорить, отец. Я молюсь, но боги мне не отвечают. — Она поцеловала его руку, где голубые вены ветвились, как реки, под бледной прозрачной кожей. Там, снаружи, тоже текут реки, Камнегонка и Красный Зубец, которые будут течь вечно в отличие от этих, чье течение остановится слишком скоро. — Ночью мне приснилось, как мы с Лизой заблудились, возвращаясь верхом из Сигарда. Помнишь? Откуда ни возьмись пал туман, и мы отстали от других. Все стало серым, и я не видела ничего дальше носа моей лошади. Мы сбились с дороги, и ветви деревьев хватали нас, как длинные костлявые руки. Лиза расплакалась, а я стала кричать, но туман поглощал все звуки. Только Питер догадался, где мы, — он вернулся назад и нашел нас… А вот теперь меня никто не найдет. Я должна сама искать дорогу, а это тяжко, ох как тяжко. Мне все время вспоминается девиз Старков. Для меня зима уже настала, отец. Роббу теперь, кроме Ланнистеров, придется сражаться с Грейджоями — и чего ради? Ради золотой шапки и железного стула? Довольно крови пролито. Я хочу вернуть своих девочек, хочу, чтобы Робб отложил меч и взял в жены какую-нибудь дочку Уолдера Фрея, которая сделает его счастливым и родит ему сыновей. Хочу, чтобы Бран и Рикон были живы, хочу… — Кейтилин поникла головой. — Хочу, — произнесла она еще раз и умолкла.

Через некоторое время свеча догорела и погасла. Лунный свет, проникая сквозь ставни, расчертил бледными полосами лицо отца. Она слышала его тихое трудное дыхание, и неумолчный плеск вод, и отзвуки любовной песни со двора, сладкие и печальные. «Была моя любовь прекрасна, словно осень, — пел Раймунд, — и локоны ее — как золото листвы».

Кейтилин не заметила, когда умолкло пение. Часы промелькнули для нее как одно мгновение, и Бриенна, появившись в дверях, тихо оповестила:

— Уже полночь, миледи.

«Уже полночь, отец, и я должна исполнить свой долг». Кейтилин отпустила его руку.

Тюремщик, суетливый красноносый человек, сидел за кружкой эля и остатками голубиного пирога в порядочном подпитии. Увидев их, он подозрительно прищурился.