Княжий пир - Юрий Никитин

Он слегка взмахнул, в глазах страх, проговорил недоверчиво, но уже со страстной надеждой:

— В самом деле я смогу попасть на дальний остров Буян, что посреди неведомого моря-окияна?..

Добрыня не нашелся что ответить, сам не знал, вдруг фигура буковинца дернулась, в глазах появилось дикое изумление. Пахнуло порывом свежего воздуха, в котором ощутился аромат соленого моря.

Добрыня отшатнулся, быстро посмотрел по сторонам. В комнате пусто, буковинец исчез бесшумно. Без грома и вспышек молний, без колебаний земли и карканья черных воронов.

Сзади услышал судорожный вздох. Леся вцепилась в косяк с такой силой, что дерево трещало, прогибаясь как растопленный воск. Сердце стучало часто-часто, захлебываясь таким ликованием, что она едва не завизжала и не подпрыгнула.

Отдал платочек? Отдал платочек! Теперь уже точно не вернется к заморской принцессе!!! А она все еще сомневалась, несмотря на все его гордые слова, ведь мужчины все врут, хотя и страстно хотела, чтобы на этот раз сказал правду. Но все-таки…

Все-таки как вот так отдать такую драгоценность первому же встречному бродяге?

Добрыня сказал сухо:

— Проследи, чтобы масло в этих светильниках сменили с рыбьего жира на любое… Нет, лучше на бараний жир, а то у них и дерьмо, может быть, горит…

— А ты куда?

— Сейчас вернусь, — пообещал он. — Схожу за кувшином вина.

— Вина? Зачем? — спросила она трепетно, но сердце заколотилось в радостном предчувствии.

— Хочется напиться, — ответил он коротко.

Когда он спустился в едальню, человек из мира черного солнца еще насыщался, ничем не отличаясь от остальных гуляк. Добрыня опустился за стол напротив. Сейчас, когда настал его черед, чувствовал странную тягу к этому посланцу страшного Ящера, властелина подземного мира.

— И что же, — сказал он, — что в этом буковинце столь удивительного?

— А кто сказал, что я так уж удивился?

— Я видел, как ты вытаращил глаза, — обронил Добрыня. — А если ты взял людскую личину, то и ужимки человечьи.

Посланец смерти допил пиво, вытер тыльной стороной ладони рот, словно простолюдин. Бледные губы растянулись в улыбке.

— Ты наблюдательный, Добрыня. Это говорить нельзя, но тебе скажу. Потому что это знание уже никому не повредит, ничего не изменит.

Холодок пробежал по спине. Понятно, что недосказал посланец. Ему тоже вот-вот туда же вслед, рассказать не успеет. По крайней мере тем, которые что-то могут изменить.

— Так почему же?

— Я просто удивился, когда его увидел, — объяснил посланец. — Мне велено через два часа… уже через час… взять его жизнь вообще на другом конце света! Представь себе, на берегу Буян-острова. Он там сдуру вздумает купаться, а не знает, что морские волны — это не волны его буковинских ручейков. Ударит о каменный берег так, что все кости переломает…

За столом, по дороге к двери, завязалась пьяная драка. Трое здоровенных мужиков угрюмо лупили друг друга огромными кулаками. По всей корчме разносились шлепающие удары, брань, вопли. Добрыня видел, как к их столу метнулся юркий мужичонка. В кулаке блеснуло лезвие короткого ножа.

Человек в капюшоне с жадностью догрыз кости, поднялся:

— Пора!

Добрыня видел, как по дороге он на миг наклонился над лежащим в луже крови мужиком. Мелькнуло красное, трепещущее, но никто так и не увидел посланца смерти, а он шагнул прямо через закрытую дверь.

Добрыня остановившимися глазами смотрел ему вслед. Из-за гвалта не слышно было, как хлопнула дверь. В душе горечь стала еще ядовитее.

Так какой дурак пытается убежать от своей судьбы?

Старый, как и он сам, конь взнес великого хана на вершину днепровской кручи, остановился, отсапываясь. Жужубун приложил руку к бровям козырьком, всмотрелся.

Широк Днепр, но в самое жаркое время лета вода спадает, здесь можно перейти вброд. Сейчас как раз самые жаркие дни. И хотя речная вода всякую весну речные отмели намывает заново, да и за лето передвигает, где-то песка становится больше, где-то вымывает омуты, но все же войско переправится здесь… И вряд ли многие утонут.

На том берегу, отступив от воды настолько, что можно высадить и разместить огромное войско, гордо высится на высоком земляном валу высокая массивная стена. В глазах рябит от многочисленных срубов, городней и нависающих над ними заборов. Каменные воротные башни смотрят мрачно и неприступно. Как в башнях, так и на стенах, понятно, полно заготовленных загодя камней, лежат аккуратно связанные пучки стрел и легких дротиков. Хитер и умен киевский каган, воин умелый, но на этот раз столкнется с подлинной силой…

Он еще раз окинул взглядом высокий земляной вал. Похоже, кроме всего, там обломки кос, вкопаны бороны зубьями кверху. Ничего не забыл киевский каган, оборону держать умеет.

Деревянные стены ненавистного Киева высятся настолько гордо, неприступно, что Жужубун ощутил порыв тут же послать войска на приступ. С ним явился только малый передовой отряд, но и в этом отряде народу больше, чем в предыдущих набегах. И больше, чем во всем Киеве!

Вообще-то он хоть повидал и повыше стены: из камня, и покрепче, но брать города не любил. Не то что не умел, научиться можно всему, но не любил. При первой же возможности брал богатый выкуп и уходил с победой. Но на этот раз цель его похода совсем другая!

К берегу вышли всадники удалого Редужая, отважного хана из рода легендарного воителя Ману, который получал оружие из рук богов. Редужай, сам могучий батыр, всегда первым вступал в бой и последним выходил из схватки. Он же горячее всех обвинял Жужубуна в трусливой осторожности, медлительности, страхе перед киевским каганом.

Сейчас Жужубун видел, как крохотная фигурка отважного хана первым погнала коня в воду, тот сразу пошел, пеня волны. За ним потянулись самые отважные, а затем, осмелев, в воды Днепра вошли и остальные всадники.

Со стен что-то выкрикивали, там метались кияне, размахивали руками. Отряд удальцов переправился на вражеский берег. Воины отряхивались как огромные псы, вода разлеталась сверкающими брызгами. А сам Редужай, оставив отряд верным помощникам, повернул коня и снова бросился в волны.

Уже не выбирая брода, он переправился через реку, как и надлежит герою, галопом понесся на холм, где к Жужубуну подъехали еще трое всадников из числа знатных ханов.

Жужубун с одобрением всматривался в крохотных всадников, что лихо проносились вдоль вала, вызывая град стрел. Иной возвращался с легкими ранами, но гордый и сияющий: успел первым сразиться с киянами.

Хан Чулунган подъехал тихий и неслышный, его подслеповатые глаза долго всматривались в противоположный берег.