Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Сергеевич Лебедев

а третий – X столетием; кроме кладов, найдены и отдельные дирхемы, византийские монеты, в том числе – превращенные в привески; детали весов и гирьки. Среди иноземных вещей – костяные гребни «ладожских типов» (поздние разновидности фризских), бусы из сердолика и горного хрусталя, деревянные рукояти с резьбой в зверином стиле драконьих голов, целая железная шейная гривна с «молоточком Тора» (а также обломки, отдельные привески таких же гривен), медная подвеска с рунами (аналогичная ладожскому «воинскому амулету»), скорлупообразные и равноплечные фибулы, литая «фигурка валькирии» (с серией аналогий в Бирке), ланцетовидные наконечники стрел, бутероли ножен мечей; по старым данным, был даже найден меч (Носов и др., 2002: 64).

На противоположном (правом) берегу Волховца, напротив Городища в 1990 г. была найдена скандинавская фибула типа Вальста (Амбросиани и др., 1994: 110–120). Ранний тип, к которому относится этот экземпляр, датируется второй половиной VIII – второй половиной IX в.; фибулы эти отливались в Бирке, где найдены по крайней мере семь фрагментов литейных форм для таких отливок; к тому же времени относятся найденные на Городище фибула типа ЯП 37, четыре фибулы ЯП 58 (равноплечные); эти находки обосновывают заключение о начале жизни на Городище во второй половине IX в.

В слоях X в. зафиксированы следы работы ювелиров, изготовлявших предметы из золота (обрывки перекрученных золотых нитей, кусочки проволоки и фольги). «Предметы из золота на поселениях X в. в Древней Руси единичны, а поэтому наличие на Рюриковом городище следов изготовления подобных изделий, служивших для удовлетворения вкуса самых знатных заказчиков – важнейшее подтверждение принадлежности обитателей поселка к наивысшему социальному слою древнерусского государства» (Носов, 1998: 74). Среди ремесленных изделий – литейный брак фибулы «с личиной» скандинавского облика (Корзухина, 1965). В X в. на Городище концентрируется наибольшее число находок скандинавского происхождения, по количеству их в это время «Рюриково городище превосходит даже Ладогу» (Носов, 1998: 73).

Концентрация скандинавских материалов (в том числе достаточно ранних) на Городище, может быть, подтверждает датировку начальных слоев его временем несколько более ранним, чем появление Рюрика; «выселок» скандинавов на волховском берегу словно симметричен славянской Любше в округе Ладоги. Несомненно, со второй половины IX в. значение Городища резко возрастает. Возможно, начальное «открытое торгово-ремесленное поселение», избранное для княжеской резиденции, в это время действительно получило укрепления и стало «эмбрионом города». Выявленные материалы и следы застройки синхронны ладожским ярусам V и VI (с последним совпадают и ранние дендродаты Городища), интенсивная застройка синхронна ладожскому VIII ярусу (920–950). При кратковременности, в общем, пребывания Рюрика на Ильмене с его именем могли быть связаны начальные преобразования Городища, закрепленные при Олеге в 880–900 гг. и затем развернутые при Ольге (944–947 гг. рубки построек), одновременно с созданием, вероятно, первого укрепления и, во всяком случае, формированием уличной застройки на Софийской (левобережной) стороне Новгорода.

Среди находок следующего периода надо отметить поступившую в 1933 г. с Городища золотую пластинку, в технике перегородчатой эмали, с изображением св. Георгия Победоносца и греческой надписью ГЕΩРГΙ, редкий образец византийского искусства конца X – начала XI в. (Конецкий, Носов, 1985: 79). Нельзя не связать эту «княжеского» ранга вещь с православным именем Ярослава Владимировича – Георгий; время его новгородского княжения (1010–1015), таким образом, документируется и на Городище, хотя с именем Ярослава Мудрого связывают прежде всего Ярославово Дворище на Торговой стороне и построенный его сыном Владимиром Ярославичем в 1040-х гг. каменный Софийский собор в Новгородском кремле (Детинце).

Топографическое значение Городища как доминанты округи было подчеркнуто и усилено в XII в. сооружением каменного храма Благовещенья, составляющего с расположенным на противолежащем берегу Волхова Георгиевским собором (того же времени) и другими постройками Юрьева монастыря один из ценнейших ансамблей Новгорода Великого, великолепно оформленные «пропилеи» водного пути (подобно языческим топохронам Ладоги, на подходе к ней в низовьях Волхова).

Нередица, расположенная на возвышенности «Новгородского острова» в виду Городища, за Нередицким ручьем, известна прежде всего храмом Спаса (с замечательными фресками византийской работы XII в. мастера Олисея Гречина), но была значимым культовым местом и в дохристианские времена. Здесь стояла сопка, близ которой возник один из ранних древнерусских могильников, как и в Деревеницах; такие, по существу, христианские кладбища XI в. у языческих сопок – характерная черта раннегородских центров Новгородской земли (Конецкий, 1984).

6.5. Ильменское Поозерье

Район истока Волхова, где возник Новгород, занимал ключевое положение в системе водных коммуникаций, на перекрестке Балтийско-Волжского и Волховско-Днепровского путей: примерно из 20 кладов VIII–X вв., найденных в Ильменско-Волховском бассейне, почти половина сосредоточена в Новгороде и его окрестностях, три из них (807, 811 и 864 гг.) датируются IX в. (Носов, 1976: 96–99). Столица племенного княжения словен ильменских возникла в обжитой и плотно заселенной зоне Ильменского Поозерья. В VIII–IX вв. здесь формируется плотный сгусток открытых и укрепленных поселений, связанных с ними могильников, возникает языческое святилище в Перыни и создаются важнейшие предпосылки для образования племенного центра (Носов, 1981). Всего в Поозерье выявлено два городища, дюжина селищ, зафиксированы места семи сопок (или групп сопок). На этих поселениях представлены характерные элементы славянского хозяйственно-бытового комплекса (орудия труда – сошники, косы-горбуши, мотыжка-тесло; оружие – двушипные стрелы; культовый инвентарь – нож с волютообразным навершием), что свидетельствует о появлении достаточно многочисленной волны нового для этой территории населения (Минасян, 1982). Погребальные памятники в значительной мере уничтожены, но сопки известны и в других местах в окрестностях города, существовал обширный курганный могильник на Волотовом поле, грунтовые могильники (Носов, 1984; Строков, Богусевич, 1939: 92; Вилинбахов, 1963а: 34–35; Конецкий, 1981: 89–97).

Укрепленные поселения Поозерья – неисследованное городище Сергово на острове в нижнем течении р. Веряжи, обнесенное полукруглым валом (сохранившимся в длину до 100 м и на высоту 3 м), и Георгий в 6 км вверх по течению, на левом (восточном, обращенном в Поозерье) берегу р. Веряжи. Площадка городища поднимается над поймой на 4,5 м, в северо-восточной части сохранился вал длиной 30 м, высотой до 3,3 м (с напольной стороны). На поселении раскопками С. Н. Орлова, В. Я. Конецкого и Е. Н. Носова исследовано свыше 500 кв. м, именно здесь найден «жреческий» нож с волютообразным навершием, «салтовский» перстень конца VIII – начала IX в., спиралеконечные височные кольца, подвески, обрезки дирхемов и драхмы «первого периода обращения» арабского серебра; интересна находка обломанной (и «подремонтированной») подвязной фибулы римского времени (IV в., 330–380 гг.); найденная определенно в более позднем комплексе VIII–X вв., она указывает на дальние связи, во времени и пространстве, населения этого места с истоками раннеславянских культур (Носов, Плохов, 2002: 168). В земледельческом хозяйстве возделывались рожь и просо, в составе стада преобладали свиньи (47 % костей), крупный рогатый скот (38 %), кости лошади и мелкого рогатого скота составляют соответственно 9 и 6 %; этот уклад отвечал характеру ильменского прибрежья, с чередованием полос лесов, лугов и пойм. Среди останков диких животных