Государство и революции - Валерий Шамбаров

Правда, других побежденных конкурентов Хрущев оставил в живых и даже на свободе. Но этого уже требовала специфика его опоры на номенклатуру. А партийная номенклатура на печальном опыте сталинских времен давно поняла, что в собственных разборках от террора пора отказаться - иначе себе же дороже выходит. Развязать-то легко, но так же легко потом и твоя голова слетит. Но в других случаях перед применением террора Никита Сергеевич не останавливался. На его совести, например, кровавое подавление лагерных восстаний в Кенгире и Воркуте. И подавление Венгерской революции, сопровождавшееся массовыми репрессиями. Между прочим, и в Венгрии находились среди советских солдат такие, кто отказывался стрелять - и их за это расстреливали точно так же, как в 53-м в Германии.

В результате ухудшения условий жизни, вызванного реформами Хрущева, по всей стране прокатились волнения, начались открытые выступления в целом ряде городов. В Новосибирске и Караганде Никите Сергеевичу пришлось с помощью охраны убегать от разбушевавшихся людей. Из Горького, где он на митинге объявил о замораживании облигаций, глава государства был вынужден смываться тайком, под покровом ночи - боялся, что поймают. В Киеве, Новороссийске, Ташкенте его встречали шквалами возмущения. А на совещании работников сельского хозяйства, проходившем в Киеве, буфетчица бросилась на Хрущева и Подгорного с кухонным ножом.

Но особенно сильно народный протест выплеснулся в Новочеркасске в 1962 г., где забастовало несколько заводов, и семитысячная демонстрация рабочих двинулась к горкому партии. Расправились с ними жесточайшим образом причем в присутствии прибывших из Москвы членов Политбюро Микояна, Суслова, Козлова. И уж наверняка не без ведома Хрущева. Генерал-лейтенант М. К. Шапошников отказался открывать огонь и отдал соответствующий приказ своим войскам, но его тотчас уволили из армии и заменили генералом Плиевым. Пустили танки, расстреливали из автоматов. Погибло около 80 чел., сотни были ранены. Потом еще устроили судилище, более 100 чел. получили большие сроки заключения, 9 "зачинщиков" было расстреляно. Исчезли без вести и никогда больше нигде не объявились все раненые из больниц. А семьи убитых и раненых выслали в Сибирь. Многочисленные аресты и посадки прошли после волнений в Александрове и Муроме в 1961-62 гг. Да и после перечисленных "радушных встреч" Хрущева с трудящимися различных городов без кампаний арестов, разумеется, дело не обходилось.

При нем вовсю продолжались и репрессии против "инакомыслящих". Даже когда материалы XX съезда с разоблачением сталинизма были спущены в парторганизации для обсуждения, очень крепко досталось тем, кто проявил при этом малейшее "вольнодумство" и посмел выйти за предписанные рамки. Например, партбюро Института теоретической и экспериментальной физики будущий правозащитник Ю. Орлов, Р. Авалов, В. Судаков, В. Нестеров, Щедрин, в своих выступлениях всего лишь приветствовавшие "исправление ошибок" партии и выражавшие робкую надежду на дальнейшие шаги в данном направлении, были исключены из партии и уволены с работы. Было объявлено, что они "пели с голоса меньшевиков и эсеров", потому что у партии "ошибок" никогда не было и быть не могло. Их вдоволь потаскали по допросам и лишь чудом не отправили за решетку - сразу после съезда неудобным показалось.

А других сажали. Можно назвать хотя бы поэта И. Бродского, писателей А. Марченко, С. Караванского, генерала П. Григоренко, который позволил себе критику партии и высказывания о "плюрализме мнений". В ходе хрущевских антирелигиозных кампаний пересажали многих священников и монахов, протестовавших против закрытия церквей, сотнями осуждали "сектантов" баптистов, адвентистов Седьмого Дня, иеговистов, пятидесятников - например, их пресвитер Федотов получил 10 лет. И когда разрушалась сталинская система лагерей, то специально для "политических" был сохранен Дубровлаг, куда собрали и многих старых зэков, получивших сроки еще при Иосифе Виссарионовиче.

Так что заслуга Хрущева в прекращении политических репрессий абсолютная ложь. Он (да и то не он, а сперва Маленков с Берией) прекратил не репрессии, а только истерию репрессий, когда хватали "пошире", по количеству, и большей частью - людей совершенно лояльных и ничем не провинившихся перед Советской властью. И как нетрудно понять, самому коммунистическому режиму такие вакханалии наносили больше вреда, чем пользы. Теперь же террор вместо массовых форм принял персональные и целенаправленные, против конкретных людей, нарушающих те или иные установки советской системы.

Кстати, по особенностям процессов хрущевского времени хорошо видна еще одна причина сокращения масштабов репрессий - оглядка на Запад. Ведь в противостоянии с ним "вражеская пропаганда" могла теперь испортить отношения СССР со странами "третьего мира", на которые Никита Сергеевич делал ставку, а через радиоголоса способна была подрывать авторитет власти в собственном народе. И чтобы не давать пищу этой пропаганде, политические расправы стали маскироваться, облекаться в "неполитические" формы. Как раз при Хрущеве возникли первые "спецпсихушки", в одну из которых упекли, например, генерала Григоренко. И сажать старались не по политическим, а по уголовным статьям. Участников народных волнений и манифестаций судили за "бандитизм", "хулиганство", "организацию массовых беспорядков". Инакомыслящих привлекали за "тунеядство", как И. Бродского. Что оказалось еще проще - если, к примеру, литератор не состоит в Союзе Писателей или исключен из него, то вот он уже и не имеет постоянной работы, то бишь "тунеядец". Впрочем, были и случаи куда круче, когда политических сажали за "изнасилование". Что на практике было тоже несложно - преступление недоказуемое, достаточно заявления какой-нибудь завербованной шлюшки...

Так была ли она вообще, хоть какая-то "оттепель"? Тут стоит пояснить, что сам термин "оттепель" пошел от одноименной повести придворного лизоблюда И. Эренбурга, который и при Сталине был самым ярым ортодоксом, и при смене власти решил подольститься к новым хозяевам, противопоставив правление Хрущева сталинской "зиме". В ту же струю кинулись и другие официозные литераторы, и вслед за "Оттепелью" в том же журнале "Новый мир" мгновенно появились их аналогичные творения - "Времена года" В. Пановой, "Волга - матушка река" Ф. Панферова. Но между прочим, даже такое "свободомыслие" в верхах сочли чрезмерным, журнал крупно получил по шапке, взятое им направление было признано вредным, а главного редактора А. Твардовского сняли с должности. Вот вам и "оттепель".

Может быть, заслуга Хрущева в духовном раскрепощении народа состоит в том, что он после XX съезда приблизил к себе десятка два авторов, облагодетельствовал их дачами и машинами и предоставил свободу ругать "культ личности" и восхвалять свое правление? Так это и при Сталине было. Он тоже нужных ему деятелей культуры выделял, тоже осыпал милостями, даже Сталинские премии ввел. И тоже позволял им ругать Троцкого и доказывать, что "жить стало лучше, жить стало веселее". Что "я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек". Вот разве что Солженицыну Никита Сергеевич поддержку оказал - ну да тут уж случайная ошибочка вышла. В "Иване Денисовиче", с его точки зрения, никакой крамолы не содержалось там политика партии, вроде, не упоминалась, так что получалась еще одна иллюстрация злодеяний культа личности. Да и сколько куда более именитых людей после отсидки, стоило их поманить, были готовы служить не за страх, а за совесть - взять хотя бы генсеков братских компартий Яноша Кадара, Владислава Гомулку, Густава Гусака. И сколько куда более маститых авторов, побывавших на нарах, наперебой спешили исполнить социальный заказ Хрущева, в том числе и по фальсификации исторической правды о лагерях - генерал Горбатов, слывшая стукачкой Г. Серебрякова, Алдан-Семенов, Б. Дьяков, Г. Шелест. Ну а Солженицын был писатель безвестный, "начинающий", так, казалось бы, приласкать его, в люди вывести - кто вернее служить должен? И кто мог предположить, что он таким "неблагодарным" окажется и не оценит высокого доверия?