Балаустион - Сергей Конарев

— Еще чего! — поджал губы Фебид. — Чтобы я своими руками способствовал гражданской распре, содействовал схватке между спартанцами? Не бывать тому! Боги — до чего довела нас ненависть между двумя правящими домами! Порой мне кажется, что римляне правы, когда говорят, что греки без их патроната перебили бы друг друга в междоусобных стычках. Позор и несчастье!

— Но если то, что сообщил нам олимпионик Аркесил — правда… — мягко начал Леонид, пристально глядя на эфора.

— …то нужно это остановить, — кивнул тот. — Ты абсолютно прав, мой молодой друг — есть только один способ узнать, правда ли то, что мы сейчас услышали. И я немедленно отправлюсь к дому лафиропола Эпименида, чтобы лично разобраться в происходящем.

— Ты, отец? — нахмурился Исад. — Но это может быть опасным….

— Опасным? — удивился Фебид. — Нет, сын, что бы я ни говорил о моральном разложении спартанцев, они еще не настолько обезумели, чтобы поднять оружие на эфора.

— Тем более, если рядом с господином эфором будешь ты, приводящий разбойников в ужас одним своим видом, — с улыбкой произнес Леонид.

— Да, я хочу, чтобы ты сопровождал меня, сын, — согласился эфор.

Молодой номарг кивнул, без особого, впрочем, энтузиазма. Он предвидел многие неприятности, в которые его отец-идеалист просто не желал верить.

Аркесил сидел, мучительно соображая, сообщить ли им о том, что дом Эпименида вместе с «белыми плащами» окружили номарги? И, может быть, надежда на доблесть Исада неоправдана, когда речь идет о его товарищах по отряду Трехсот? И что, если его сообщение заставит их засомневаться, передумать, отказаться от вмешательства? Теперь, когда предупредить полемарха Брахилла оказалось невозможно, только вмешательство Фебида могло, как искренне надеялся олимпионик, предотвратить — или остановить — кровавую резню, ожидавшую попавших в западню эврипонтидов. Нет уж, лучше придержать язык, и пусть эфор остановит номаргов — у него должно хватить для этого и духа и веса. Аркесил и сам отправился бы с ним, несмотря на телесные повреждения, но он обязан сделать еще кое-что….

— Теперь я должен покинуть твой гостеприимный дом, господин эфор, — выдохнул он. — Прошу разрешить мне уйти — Пирр Эврипонтид ждет вести.

— Куда ты собрался — раненый, совсем без сил? — в удивлении поднял большие брови Леонид, а эфор только покачал седой головой.

— Я должен и я пойду, — Аркесил, упершись рукой в стол, тяжело поднялся, неуклюже задев культей скамью. Во рту ощущался противный вкус крови. — Могу я просить посадить меня на коня?

— Несчастный упрямец, — покачал головой Леонид. — Ты не проедешь и квартала. Останься, я лично отвезу Пирру Эврипонтиду твою весть.

Аркесил открыл рот, чтобы возразить, настоять на своем, когда из него внезапно словно вынули стержень — голова сделалась страшно тяжелой, а шея — ужасно слабой, сухой язык прилип к небу, огни светильников поблекли. «Что, во имя богов, происходит?» — хотел воскликнуть олимпионик, но вместо этого тяжело, словно куль с крупой, повалился набок….

— Потерял сознание, — констатировал Исад, оттянув ему веко.

— Ксенопол, пусть нашего гостя вымоют, перевяжут и уложат в кровать, — велел эфор появившемуся на зов управляющему. — Да, и пошли кого-нибудь к воротам, я заберу Прокла с собой.

— Ты покидаешь дом в такое время, господин? — обеспокоено произнес Ксенопол. — Быть может, поднять охранников?

— Не нужно, сын идет со мной, — Фебид поднял свое массивное тело со стула и взял в руку жезл. Приняв из рук раба серый с пурпуром плащ, эфор накинул его на плечи. — Идемте, молодые люди. Дело, если верить этому молодому человеку, не терпит задержки. Похоже на то, что закон снова нуждается в том, чтобы его защитили.

Менее получаса спустя эфор, сопровождавший его сын и шедший впереди привратник с факелом свернули на Артемидову Стрелу, улицу, в противоположном конце которой находился дом лафиропола Эпименида. Эфор хранил молчание, Исад тоже не проронил ни слова. Сырая и прохладная ночь казалась полной зла.

Внезапно на перекрестке, который только что минул эфор и его спутники, послышался стук копыт и из боковой улицы на Артемидову Стрелу выехали трое конных. Когда они проезжали мимо, испуганный Прокл поднял факел, и обычно невозмутимый Исад удивленно ахнул, узнав всадников.

— Боги! Пирр?

Царевич-Эврипонтид придержал коня, в свою очередь узнав ночных встречников.

— О, Исад! — удивился он. — И эфор Фебид! Мое почтение.

Фебид был не из тех, кого можно сбить с толку любезностью.

— Решением коллегии тебе запрещено покидать дом, юноша, — гневно воскликнул он. — Как посмел ты нарушить постановление эфоров и собственную клятву?

Леонид, именно он оказался одним из спутников сына Павсания, ощутив на себе недовольный взгляд эфора, беспомощно развел руками.

— Прошу прощения, господин эфор, — голос Пирра прозвучал почти грубо, — но со мной приключился юридический парадокс — я вынужден нарушить закон, чтобы доказать, что чист перед ним. Если удастся совершить сейчас то, что задумано, завтра обвинения против меня будут сняты.

— А если нет, то будешь клятвопреступником, — непримиримо произнес Фебид. — А также навлечешь позор на поручившихся за тебя уважаемых людей.

— Ха, в царстве Аида мне будет наплевать на это, господин эфор, — усмехнулся молодой Эврипонтид. — Кстати, как идет расследование измены, о которой мы сообщили? Боюсь, у меня может более не представиться случая поинтересоваться этим.

Густые брови эфора сошлись к переносице.

— Слишком многое из того, о чем было сказано, подтвердилось, — мрачно и как бы нехотя произнес он.

— Вы оказались абсолютно правы в своих обвинениях, — воспользовался возможностью вступить в разговор Леонид. — Выяснилось, что заговор гораздо мощнее, чем можно было предполагать. Его поддерживают сами….

— Оставь подробности, Леонид! — воскликнул Пирр, поднимая руку. — Прекрасно, что в случае моей гибели такие люди, как эфор Фебид встанут на пути предательства. Если я останусь жив, то с радостью помогу в этой борьбе, но… для того, чтобы выжить, я должен сейчас поспешить. Спасибо за весть, Леонид, и спасибо, что проводил. Прощайте!

Леонид, протянув руку, схватил его коня за узду.

— Ты всегда был чересчур гордым, сын Павсания! — с горечью проговорил он. — Не пытаешься попросить помощи, даже погибая.

— У тебя, что ли, кузен? — насмешливо хмыкнул Пирр, заставляя коня сделать шаг в сторону. — Забавно. Знаешь, кое-кто считает, что ты спишь и видишь, как бы пережить меня и Ореста и наследовать трон Эврипонтидов.

— Ты знаешь, что это ложь! — от гнева Леонид потерял свое обычное спокойствие. — Я не успел сообщить, но тебе следует знать и еще кое-что, неблагодарный: почтенный эфор направляется туда же, куда и ты, чтобы помочь спасти твою жизнь….

— Нет, всего лишь чтобы выяснить истину, — буркнул в сторону Исад. — А законы и клятвы должно исполнять.

Молодой номарг поглядел на гиппагрета Иамида, замершего в седле каменной статуей, но тот и бровью не повел.

— Твой «спутник», олимпионик Аркесил, рассказал нам обо всем, — горячо продолжал Леонид. — Благодари богов, что твои друзья не настолько чванливы, как ты, и не воротят носа от любой помощи.

Помолчав мгновенье или два, Пирр легко соскочил с седла.

— Я благодарю богов за то, что они дали мне таких друзей, — голос царевича был глух. — Возьми моего коня, господин эфор и….

— Возвращайся домой, юноша, — упрямо дернул подбородком старик. — Справедливость восторжествует и без тебя. Закон должно блюсти, как бы тяжело это ни было.

— Господин эфор, — с улыбкой обратился к старшему другу Леонид, — разве это не тот случай, когда полезно дать закону поспать ночь, чтобы утром он проснулся выздоровевшим?

— Клянусь копьем Капанея, слова, достойные мудреца, кузен, — воскликнул Пирр. — Я же скажу просто: я не намерен дожидаться справедливости, отсиживаясь дома, пока мои друзья проливают кровь. Преступление, которое мне предъявляют — суть подлая фальшивка. Идемте, и через полчаса я докажу вам это.

— Если еще не поздно, — вполголоса произнес меченосец Исад. Его сердце глодали дурные предчувствия.

Скрестив руки на груди, Арсиона молча глядела на дом, зловещая масса которого была частично освещена блестевшими то там, то сям факелами, и краем уха слушала перебранку стоявших в нескольких шагах от нее мужчин.

— Какого беса ты дал им передышку? — продолжал кипеть гиппагрет Ясон. — Ты что, совсем спятил, малыш?

— Пусть одумаются и поймут, что деваться им некуда, — терпеливо отвечал Полиад. — Время еще есть, сейчас только полночь. Лишние полчаса ничего им не дадут, а нас могут избавить от ненужного кровопролитья. Тебе этого не понять, Ясон. Ты — один из Трехсот, и, значит, прости, уже почти не человек. А наш город, гиппагрет, это все еще большая деревня. Несладко мне придется, если из-за моей ошибки, из-за моей несдержанности погибнут сыновья граждан Спарты. Родители проклянут меня, и будут правы: сейчас нет войны, которая могла бы оправдать командира, обрекшего подчиненных на смерть.