Когда говорит кровь (СИ) - Беляев Михаил

Он был худ, невысок и к тому же сутул, а его вытянутое лицо, испещренное крупными бороздами морщин и оспин, заканчивалось завивавшейся седой бородкой без усов. Одет мужчина был в простую серую тунику с красной накидкой, а его голову, приминая длинные жидкие волосы, венчала небольшая круглая шапочка. В общем, Сэмаларето Кови и вправду напоминал типичного ростовщика. И большие счеты рядом с ним, как и аккуратная стопка глиняных табличек, отлично дополняли этот образ.

В некотором смысле он и был ростовщиком. А ещё убийцей, работорговцем, похитителем, сутенером, покровителем мастеров и торговцев, крупным жертвователем всевозможным храмам и воспитателем целой плеяды уличных сироток. Если не считать официальных владык города, то после господина Сэльтавии этот иссушенный старичок был самым опасным человеком в Кадифе. Ведь под ним ходили все банды Заречного города.

Если Кирот Сэльтавия, предпочитавший, чтобы его именовали господином, тяготел к порядку и даже собственному, пускай и несколько вольному, толкованию законов, которым он преимущественно следовал, то Сэмаларето Кови был другим. Конечно, за последнее пару лет, в которые между уличных банд сохранялся мир, он тоже поутих, и поуспокоился, но Кадиф хорошо помнил прошлое этого человека. Достаточно лишь сказать, что раньше на заднем дворе его дома была псарня, собак с которой кормили исключительно человечиной. И они очень редко оставались голодными.

Кирот Кардариш не очень-то жаловал этого бандита, но был давно с ним знаком по целому ряду дел и предприятий. Если ты занимаешься большой торговлей и уж тем более продажей людей, то ты волей неволей захочешь оградить свой товар от всяких посягательств. А Кови как раз предоставлял такие услуги. Но в последнее время, за которое Кирот втянулся в большую политику, главным достоинством этого старого головореза стала нелюбовь к Тайвишам, а если точнее — к господину Сэльтавии, который сделал ставку на алетолатов.

С Сэльтавией, насколько знал Кирот, у них были старые и весьма личные счеты. Вроде как во времена их буйной молодости, когда оба главаря уличных банд только начинали свой путь к вершинам теневой власти в городе, будущий хозяин Каменного города похитил Сэмаларето Кови и несколько дней держал в каком-то подвале. Что именно он с ним там вытворял, знали лишь они двое. Но сбежал будущий глава бандитов лишившись мизинцев, а может и ещë какой части тела.

Старичок поднял глаза и тут же расплылся в добродушной улыбке.

— О, благородный господин Кирот Кардариш! Всех благ и благословений вам!

— И тебе всех радостей Сэмаларето. Удачно ли идут твои дела?

— Ох, не дурно, не дурно. Жалобы мои лишь прогневили бы богов ибо будут они лукавы и неискренни.

— Отрадно знать. Да, знакомься. Это Рего. Мой племянник и приемный сын, — наследник рода приветственно кивнул и улыбнулся.

— О! Благая кровь! Да снизойдут на неё многие и многие благословения и самые щедрые подарки богов!

Кирот взял стул и сел напротив главы преступного мира Заречного города. Неожиданно старик помрачнел и почесав обрубок левого мизинца, чуть придвинулся к старейшине.

— Я послушал вас, о благороднейший из ларгесов. Доверился вам, нарушив старый договор, который держал мир в городе. И что я получил? Дюжина моих людей оказалась порезана на маленькие кусочки.

— Сэмаларето, я попросил тебя пощупать своего врага, а не устраивать бойню. Но ты решил рискнуть, воспользовавшись моими знаниями о тайных поставках рабов из лагеря пленных. Ну а риск, на то и риск, что не всегда приводит к выигрышу. Такова жизнь.

— Такова, — закивал головой бандит. — Но теперь Сэльтавия настороже. И хуже того — знает, уж точно знает, что это я приложил руку к нападениям на его людей. А так как нападения были неудачны, то он подумает, что я ослаб и старые договоренности можно пересмотреть.

— Они и будут пересмотрены. Не сомневайся в этом. Но совсем не так как планирует Сэльтавия.

— О! Да станут ваши слова ветром, что долетит до ушей богов, господин Кардариш. Вы знаете, как я отношусь к Сэльтавии. Стоим ему лишь попасть в мои руки, как я скормлю все его пальцы псам, а потом оставлю гнить в самой глубокой яме, которую только смогу для него выкопать. Но пока мои мечты остаются лишь мечтами. Ведь Сэльтавии покровительствует один мой очень и очень влиятельный сородич.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Скоро он никому не сможет покровительствовать, Сэмаларето.

— И вновь я молю ветер донести ваши благие речи до каждого из богов этой земли. Но всё же, что привело вас ко мне, благородный господин Кардариш? Ведь не забота о моих скромных делах.

— Ты прав. Я тут по своим делам. Меня привели люди.

— Люди, господин Кардариш?

— Да. Мне нужно ещё полсотни.

Старик откинулся на своем тронообразном кресле и почесал обрубки мизинцев. Потом вновь придвинулся к столу и щелкнул по счетам.

— Вы уже наняли сто девятнадцать человек.

— Я знаю. И мне нужно ещё полсотни.

— Наемники не бесконечны, господин Кардариш. Их бывает трудно изыскать, когда спрос столь велик и разносторонен в иных землях и скуден в Кадифе.

— И значит ты поднимешь со своего стула свою сухую задницу, и найдешь для меня полсотни наёмников ещё до заката.

Да, каким бы важным не был этот человек в Заречном городе или даже столице, Кирот был важным в государстве. Сколько бы у Сэмаларето Кови не было головорезов, сколько бы купцы, лавочников и ремесленников не дрожали и не заискивали перед ним, для Кирота он так и оставался ничтожным куском мяса. Мелким насекомым. И при желании, Кардариш мог сделать с ним всё, что пожелает. Даже скормить его же собственным песикам. И старик напротив знал это.

— Полагаю оплата будет соответствующей? — учтиво проговорил хозяин бандитского мира Заречья.

— Да, и сверху тоже дам. Но у меня есть одно важное условие.

— И как же ещё я могу услужить вам, о достопочтенный господин Кардариш?

— Твои люди завтра займут Ягфенскую гавань. А командовать ими будет Рего.

— Что? Командовать бандитами? — возмутился молчавший до этого юноша.

— Я бы назвал нас деловыми людьми, благородный господин. Бандиты несколько грубое слово, — растянул в улыбке свои высушенные губы старик, но глаза его полыхнули недобрым пламенем.

— Пф. Дядя это же преступники и головорезы. Зачем ларгесу марать руки о такую шваль? Дай мне хоть настоящих наемников что ли…

— А это и есть наемники. Самые настоящие и подлинные. Или откуда они по-твоему берутся?

— Ветераны часто идут служить за серебро.

— Ветераны ненадежны! Львиная их доля без ума от своего победоносного стратига. И у меня нет времени проверять благонадежность каждого. А люди Заречья верны моему серебру.

— И это подлинная правда, — кивнул старик.

— Просто я не желаю марать наше славное имя о всяких проходимцев. И не более того, дядя.

— Я уже сказал своё слово. А значит, завтра ты вместе с людьми из Заречья займёшь гавань и проследишь, чтобы ни одно лодка или трирема, или любое иное судно, ее не покинули, — сухо произнес Кирот.

— Как скажешь, дядя.

— Именно. Как я скажу.

Когда все задуманное свершится, глава рода Кардаришей определенно плотнее займется воспитанием мальчика.

Глава восемнадцатая: Белые камни

Мраморная колонна за спиной Великого логофета источала странный холод. Она казалась ему выструганной изо льда, или же пролежавшей несколько дней на морозе, пробираясь потоками холода, под его одежду и кожу. Это было странное чувство. Ведь все в зале собраний Синклита изнывали от жары. Старейшины заливались потом и обмахивались, тряся воротами туник и краями белых и черных мантий. Но Джаромо совсем не чувствовал этой жары. Его пробирал это странный всепроникающий холод, от которого его тело уже било крупной дрожью. Мороз источала колонна позади, пол под ногами. Даже сам воздух. Но больше всего — маленький мешочек, который Великий логофет сжимал в кулаке.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})