Гиперион. Падение Гипериона - Дэн Симмонс

Ламия Брон снова огляделась, удостоверилась, что в сумрачном помещении нет ничего и никого, кроме рюкзаков, груды одеял и трех спящих – поэта, ученого и ребенка, нашла в складках одеяла автоматический пистолет отца, достала из рюкзака нейропарализатор и проскользнула мимо Вайнтрауба и младенца в коридор.

Стояло утро, такое ясное, что Ламия невольно прикрыла глаза ладонью. Она сошла с каменных ступеней Сфинкса на утоптанную тропу, ведущую в глубь долины. Буря миновала. Небосвод Гипериона сиял хрустально-чистой первозданной лазурью с зелеными переливами, звезда Гипериона – яркая белая лампочка – только что взошла из-за скалистой стены на востоке. Тени утесов смешались с причудливыми тенями Гробниц Времени на дне долины. Нефритовая Гробница вся искрилась. Ламия увидела свежие сугробы и дюны, наметенные прошедшей бурей – белые сугробы и алые пески перемешались и сияли на солнце, образовав валы и горки вокруг камней. От вчерашнего лагеря не осталось и следа. Консул сидел на валуне, метрах в десяти ниже по склону. Он смотрел на долину, над его трубкой вился дымок. Ламия спустилась к нему.

– Полковник исчез, – произнес Консул, даже не взглянув на нее, когда она подошла ближе.

Ламия посмотрела в сторону Хрустального Монолита. Его сияющий фасад зиял дырами и выбоинами, а верхние метров двадцать – тридцать как ножом срезало. Обломки у подножия все еще дымились. Полукилометровое пространство между Сфинксом и Монолитом превратилось в выжженное, изрытое пепелище.

– Да уж, драться полковник умеет, – заметила Ламия.

Консул что-то промычал в знак согласия. От табачного дыма Ламии захотелось есть.

– Я обшарил долину на два километра вплоть до самого Дворца Шрайка, – сказал Консул. – Бой, видимо, разыгрался вблизи Монолита. У основания в нем по-прежнему нет ни одного отверстия, но повыше дыр хватает. Ясно видна ячеистая структура, которую всегда показывали радары.

– И никаких следов?

– Никаких.

– Кровь? Обугленные кости? Записка, что полковник отлучился сдать белье в прачечную?

– Ничего.

Ламия, вздохнув, уселась на другой валун, по соседству с Консулом. Солнце припекало. Прищурившись, она оглянулась на вход в долину.

– Обалдеть можно, – пробормотала она. – Что же теперь делать?

Консул вынул трубку изо рта, хмуро посмотрел на нее и покачал головой:

– Сегодня я попытался вызвать корабль, но его по-прежнему держат под арестом. – Он выбил из трубки пепел. – Пытался использовать частоты экстренной связи, но никак не удается соединиться. Либо корабль не ретранслирует сигнал дальше, либо запрещено отвечать нам.

– Вы бы улетели?

Консул пожал плечами. Вместо вчерашнего парадного мундира на нем был шерстяной джемпер грубой вязки, серые вельветовые брюки и высокие ботинки.

– Будь корабль под рукой, у нас – у вас – была бы возможность выбора. Я бы посоветовал всем хорошенько подумать, есть ли смысл оставаться теперь. Хет Мастин исчез, Хойта и Кассада больше нет с нами – я и сам толком не знаю, что делать.

Низкий голос произнес у них за спиной:

– Можно попытаться приготовить завтрак.

Оглянувшись, Ламия увидела, как по тропе к ним спускается Сол. На его груди качалась в люльке Рахиль. Лысина старика сверкала на солнце.

– Неплохая мысль, – встрепенулась Ламия. – Как там у нас с продуктами?

– Позавтракать хватит, – ответил Вайнтрауб. – В резерве еще несколько пайков из мешка полковника. Потом примемся за тысяченожек, акрид и друг за друга.

Консул, изобразив на губах что-то вроде улыбки, убрал трубку в карман джемпера.

– Предлагаю вернуться назад в Башню Хроноса, пока до этого не дошло. Замороженные продукты с «Бенареса» мы съели, но в Башне есть кладовая.

– Это было бы здо… – начала было Ламия, но ее прервал дикий крик. Похоже, из Сфинкса.

Она первой добежала до Гробницы и, прежде чем войти, выхватила пистолет. В коридоре было темно, в помещении, где они спали, еще темнее, и Ламия не сразу разглядела, что там пусто.

Снова раздался крик невидимого Силена:

– Эй! Сюда!

Оглянувшись, она увидела входящего в Гробницу Консула.

– Стойте там! – приказала Ламия и быстро двинулась по коридору, прижимаясь к стене и держа в вытянутой руке снятый с предохранителя пистолет. У входа в небольшую комнату, где лежало тело Хойта, она остановилась на секунду, затем вошла, выставив перед собой оружие.

Мартин Силен, сидевший на корточках перед трупом, поднял голову.

В руке он сжимал угол фибропластовой простыни, которой они накануне накрыли тело священника. Он посмотрел на Ламию, невидяще глянул на пистолет в ее руке и снова уставился на тело.

– Вы можете в такое поверить? – спросил он, скорее у самого себя, чем у Ламии.

Ламия опустила пистолет и подошла ближе. Из-за ее плеча высунулся Консул. В коридоре послышались торопливые шаги: Сол Вайнтрауб спешил к ним с плачущей Рахилью на руках.

– Боже мой, – произнесла Ламия и присела у тела Ленара Хойта.

Изможденное бесцветное лицо молодого священника преобразилось. Перед ними лежал человек лет семидесяти: высокий лоб, изящный аристократический нос, тонкие губы, застывшие в легкой благожелательной улыбке, высокие скулы, заостренные уши под седыми прядями, окаймлявшими лысину, большие глаза с бледными, точно пергаментными веками.

Консул наклонился над ним.

– Я видел голограммы. Это отец Поль Дюре.

– Смотрите, – прошептал Силен. Он стащил простыню с тела, помедлил, а затем повернул лежавшего на бок. Два маленьких крестоформа на груди мужчины пульсировали розовым цветом так же, как на теле Хойта, но спина была чистой.

Сол стоял у входа, стараясь успокоить раскричавшуюся Рахиль. Когда ребенок замолчал наконец, он сказал:

– Кажется, бикура для… регенерации требовалось трое суток.

Мартин Силен вздохнул.

– Бикура воскрешались крестоформами более двух стандартных веков. Возможно, по первому разу дело проходит быстрее.

– Он что… – начала Ламия.

– Живой? – Силен коснулся руки девушки. – Потрогайте.

Грудь мужчины едва заметно подымалась и опускалась. Кожа была теплой. Под ней отчетливо прощупывались горячие крестоформы. Ламия, содрогнувшись, отдернула руку.

Существо, которое шесть часов назад было трупом Ленара Хойта, открыло глаза.

– Отец Дюре? – Сол шагнул к нему.

Голова мужчины повернулась. Он заморгал, будто свет резал ему глаза, затем что-то невнятно произнес.

– Воды, – догадался Консул и торопливо достал из кармана джемпера пластмассовую фляжку. Мартин Силен поддерживал голову незнакомца, пока Консул поил его.