Моммзен Т. История Рима. - Теодор Моммзен

Сенат пришел к убеждению, что слишком долго медлил и что пора положить конец этим проискам. Изгнание находившегося в союзе с римлянами фракийского вождя Абруполиса и вступление Македонии в союз с византийцами, этолийцами и некоторыми из беотийских городов были нарушениями мирного договора 557 г. [197 г.] и послужили достаточным поводом для официального объявления войны; настоящей же причиной войны было очевидное намерение Македонии превратить ее номинальную самостоятельность в действительную и освободить эллинов от римского протектората. Еще в 581 г. [173 г.] римские послы открыто заявили на ахейском совете, что вступить в союз с Персеем значило разорвать союз с Римом. В 582 г. [172 г.] царь Эвмен приезжал в Рим с длинным списком жалоб и объяснил сенату настоящее положение дел; вслед за этим сенат неожиданно решился на тайном заседании немедленно объявить Македонии войну и приказал занять римским войскам в Эпире те пункты, которые были удобны для высадки. Только для формы было отправлено в Македонию посольство; оно возвратилось с известием, что Персей, сознавая невозможность сделать попятный шаг, изъявил готовность заключить с Римом действительно равноправный союз, но что он считает договор 557 г. [197 г.] уничтоженным и приказал послам выехать в течение трех дней из его владений. Таким образом, война была фактически объявлена. Это происходило осенью 582 г. [172 г.]; если бы Персей хотел, он мог бы занять всю Грецию, повсюду передать управление в руки македонской партии и, быть может, даже уничтожить римскую дивизию из 5 тысяч человек, стоявшую подле Аполлонии под начальством Гнея Сициния, и воспрепятствовать высадке римлян. Но царь, уже начинавший со страхом помышлять о предстоявших опасностях, пустился со своим гостем, консуляром Квинтом Марцием Филиппом, в разные толки о вздорном значении римского объявления войны и склонился на его убеждения отсрочить нападение и еще раз завести переговоры о мирном соглашении с Римом; на это сенат отвечал, как и следовало ожидать, высылкой всех македонян из Италии и посадкой легионов на суда. Хотя сенаторы старой школы и порицали «новую мудрость» своего коллеги и его неримское коварство, но цель была достигнута, когда зима прошла, Персей еще не трогался с места. С тем большим усердием римские дипломаты использовали эту отсрочку, для того чтобы лишить Персея всякой поддержки со стороны греков. В ахейцах они были уверены. Даже принадлежавшие к патриотической партии ахейцы не принимали никакого участия в социальных смутах и ограничивались желанием соблюдать нейтралитет, поэтому они отнюдь не были расположены кинуться в объятия Персея; сверх того, именно в это время римлянам удалось поставить там во главе управления людей, безусловно державших сторону Рима. Этолийский союз хотя и обращался во время внутренних смут за помощью к Персею, но выбранный под влиянием римских послов новый стратег Ликиск заботился о римских интересах более самих римлян. И у фессалийцев римская партия одержала верх. Даже беотийцы, которые издавна держали сторону Македонии и дошли до крайнего экономического расстройства, не стали все открыто на сторону Персея; только три беотийских города, Фисбы, Галиарт, и Коронея, примкнули к нему по собственной инициативе. Когда в ответ на жалобы римского посла правительство беотийского союза объяснило ему настоящее положение дел, он объявил, что следует предоставить всем городам право высказаться поодиночке, так как только этим способом можно узнать, какие города за Рим и какие против; вслед за этим беотийский союз совершенно распался. Нет никакого основания утверждать, что воздвигнутое Эпаминондом великое здание было разрушено римлянами: оно развалилось, прежде чем римляне прикоснулись к нему, и это послужило прелюдией к распадению и других, еще более крепко сплоченных, греческих городских союзов 212 . С войсками преданных Риму беотийских городов римский посол Публий Лентул приступил к осаде Галиарта еще до появления римского флота в Эгейском море. Халкида была занята ахейскими войсками, Орестийская область — эпиротскими, дассаретские и иллирийские крепости, находившиеся у западных границ Македонии, — войсками Гнея Сициния, и, лишь только возобновилось судоходство, в Лариссу был доставлен гарнизон из 2 тысяч человек. На все это Персей смотрел сложа руки; в его власти не было ни одной пяди земли вне его собственных владений, когда весной 583 г. [171 г.], или, по официальному календарю, в июне этого года, римские легионы высадились на западном берегу. Сомнительно, нашел ли бы Персей сколько-нибудь значительных союзников, даже если бы он проявил столько же энергии, сколько на самом деле проявил вялости; а при обстоятельствах того времени он, естественно, остался в совершенном одиночестве, и все его старания приобрести приверженцев пока что не привели ни к чему. Иллирийский вождь Генфий, Карфаген, Родос, малоазиатские вольные города и даже находившаяся до того времени в тесной дружбе с Персеем Византия предложили римлянам свои военные корабли, от которых римляне отказались. Эвмен мобилизовал свои сухопутные и морские военные силы. Царь Каппадокии Ариараф прислал в Рим заложников без всякого требования со стороны римлян. Зять Персея, царь Вифинии Прузий II, остался нейтральным. Во всей Греции никто не шевельнулся. Сирийский царь Антиох IV, называвшийся на канцелярском языке «богом, блестящим победоносцем» в отличие от своего отца, прозванного «великим», не оставался в бездействии, но только для того, чтобы отнять во время этой войны сирийское побережье у совершенно бессильного Египта.

Однако хотя Персей и вступил в борьбу почти без всяких союзников, он был не из таких противников, которыми можно пренебрегать. В его армии было 43 тысячи человек, в том числе 21 тысяча фалангитов и 4 тысячи македонских и фракийских всадников, остальные войска состояли большей частью из наемников. В состав римских военных сил в Греции входило от 30 до 40 тысяч италийских войск и более 10 тысяч вспомогательных войск нумидийских, лигурийских, греческих, критских и в особенности пергамских. К этому следует прибавить флот, в котором было только 40 палубных судов, так как у неприятеля вовсе не было флота (Персей, которому договор с Римом воспрещал строить военные корабли, только что приступил к сооружению верфи в Фессалониках), но на этих судах было до 10 тысяч десантных войск, так как они предназначались главным образом для содействия при осаде крепостей. Флотом командовал Гай Лукреций, а сухопутной армией консул Публий Лициний Красс. Этот последний оставил сильный отряд в Иллирии, для того чтобы беспокоить Македонию с западной стороны, а сам направился с главной армией обычным путем из Аполлонии в Фессалию. Персей вовсе не пытался препятствовать этому трудному переходу; он ограничился вступлением в Перребию и занятием ближайших крепостей. Он ожидал неприятеля подле горы Оссы, а первое сражение между конницей и легкими войсками двух противников произошло недалеко от Лариссы. Римляне потерпели решительное поражение. Котис во главе фракийской конницы опрокинул и рассеял италийскую, а Персей во главе македонской — греческую; у римлян было убито 2 тысячи пехотинцев и 2 тысячи всадников и было взято в плен 600 всадников; они должны были считать за особое для себя счастье, что могли без всяких препятствий перейти обратно за Пеней. Персей воспользовался этой победой, для того чтобы просить мира на тех же условиях, на каких были заключен мир с Филиппом; он даже изъявил готовность уплатить такую же сумму денег, какую уплатил Филипп. Римляне отвергли это предложение; они никогда не заключали мирных договоров после понесенного поражения, а в настоящем случае заключение мира безусловно имело бы последствием утрату Греции. Однако плохой римский полководец не знал, как вести наступательную войну; он бродил взад и вперед по Фессалии без сколько-нибудь значительных результатов. Персей мог бы перейти в наступление; он видел, что римляне в руках плохого вождя и что они не знают, на что решиться; быстро, как молния, пронеслась по Греции весть, что греческая армия одержала в первом сражении блистательную победу, а вторая победа могла вызвать общее восстание греческих патриотов и начало партизанской войны, последствия которой были бы неисчислимы. Однако Персей был хорошим солдатом, но не таким хорошим полководцем, каким был его отец; он приготовился к оборонительной войне и, когда дела приняли новый оборот, совершенно растерялся. Незначительной победой, которая была одержана римлянами во время кавалерийской схватки подле Фаланны, он воспользовался как предлогом, для того чтобы возвратиться, как это свойственно ограниченным и упрямым людям, к своему первоначальному плану военных действий и очистить Фессалию. Это, конечно, было то же, что отказаться от всяких надежд на восстание эллинов, а чего мог бы достигнуть Персей, если бы действовал иначе, видно из перехода эпиротов на сторону их прежних противников. С тех пор ни та, ни другая сторона не предпринимали ничего серьезного; Персей осилил царя Генфия и наказал дарданов, а Котис, по его приказанию, выбил из Фракии преданных Риму фракийцев и пергамские войска. С другой стороны, западная римская армия завладела несколькими иллирийскими городами, а консул постарался выгнать из Фессалии македонские гарнизоны и оградить себя от беспокойных этолийцев и акарнанцев занятием Амбракии. Всего тяжелее обрушилось геройское мужество римлян на несчастные беотийские города, державшие сторону Персея; римский адмирал Гай Лукреций продал в рабство и жителей Фисбы, которые сдались ему без сопротивления, лишь только он появился перед городом, и жителей Галиарта, который запер перед ним свои ворота и был взят штурмом. Точно так же поступил с жителями Коронеи консул Красс, несмотря на то, что этот город сдался на капитуляцию. Никогда еще в римской армии не было такой плохой дисциплины, как при этих начальниках. Они до такой степени распустили армию, что даже в следующую кампанию 584 г. [170 г.], новый консул Авл Гостилий не мог помышлять ни о каком серьезном предприятии; к тому же новый адмирал Луций Гортензий оказался таким же неспособным и недобросовестным человеком, каким был его предшественник. Флот без всяких результатов подходил то к одному, то к другому из городов, расположенных на фракийском побережье. Западная армия, находившаяся под начальством Аппия Клавдия, для которого главной квартирой служил Лихнид на дассаретской территории, терпела одну неудачу вслед за другой; экспедиция, предпринятая оттуда внутрь Македонии, совершенно не удалась, а в начале зимы, когда глубокий снег сделал непроходимыми горные ущелья на южной границе Македонии и вследствие того оказались ненужными стоявшие там войска, царь напал с этими войсками на Аппия, отнял у него много городов, захватил много пленников и завязал сношения с царем Генфием; он даже смог сделать попытку вторжения в Этолию, благодаря тому что Аппий потерпел поражение от гарнизона в какой-то крепости, которую он безуспешно осаждал в Эпире. Главная римская армия несколько раз пыталась проникнуть в Македонию сначала через Камбунийские горы, а потом через ущелья Фессалии, но это наступление велось слабо и было отражено Персеем. Консул был главным образом занят реорганизацией армии, которая, конечно, была чрезвычайно необходима, но для которой нужен был более строгий начальник и более знаменитый полководец. Отставки и отпуска продавались за деньги, поэтому отряды никогда не были в полном составе, войско размещалось на лето по квартирам, офицеры крали крупными кушами, а солдаты — по мелочам; к дружественным народам римляне относились с оскорбительным недоверием; так, например, они свалили вину постыдного поражения при Лариссе на мнимую измену этолийской конницы и совершили неслыханную несправедливость, отправив офицеров этой конницы в Рим для предания их уголовному суду, а своей необоснованной подозрительностью побудили живших в Эпире молоттов отложиться от Рима; союзные города облагались военными контрибуциями, как будто они были завоеваны, а когда местные жители обращались с жалобами к римскому сенату, их предавали казни или продавали в рабство — так было поступлено с Абдерой и Халкидой. Сенат обратил на это серьезное внимание 213 : он приказал освободить несчастных граждан Коронеи и Абдеры и запретил римским должностным лицам облагать союзников повинностями без разрешения сената. Гай Лукреций был единогласно осужден гражданством. Однако это не могло изменить результатов этих двух кампаний, которые были в военном отношении ничтожны, а в политическом позорны для римлян, обязанных своими необычайными успехами на Востоке в немалой степени безукоризненному в нравственном отношении поведению, представлявшему резкий контраст со скандальным поведением эллинов. Если бы на месте Персея был Филипп, то эта война, вероятно, началась бы уничтожением римской армии и отпадением большинства эллинов; но Рим был счастлив, что его ошибки всегда оказывались ничтожными в сравнении с ошибками его противников. Персей ограничился тем, что укрепился в Македонии, представлявшей с южной и с западной стороны настоящую горную крепость, как в осажденном городе.