Загробная политика Саши Маузера - Александр Пасацкий

бы впился зубами в ее горло, жадно глотая свежую, вкусную кровь, но вышедшая из комнаты медсестра Лера ахнула:

- Вы целы? – и кинулась ко мне, на ходу доставая из кармана халата влажные салфетки. Прикосновение влажной, пахнущей эвкалиптом ткани привело меня в чувство. Но после этого и как-то сразу резко поплохело. Я повалился на стену там же, где и стоял, потому что ноги вдруг напрочь отказывались слушаться. Все было, как в полусне: замедленные действия медсестер, звуки откуда-то издалека, расплывчатая картинка…. И еще меня начало конкретно так трясти – мышцы брюшного пресса непроизвольно сжимались и разжимались. Со стороны выглядело, наверное, как будто меня било электрическим током.

- Скорее, каталку! – послышался голос медсестры, уже не разберу, какой из них. – В реанимацию!

- Не надо, - я пополз по полу в сторону своей палаты. Голова на секунду прояснилась, и я вспомнил, что сегодня ночью мне надо свалить из больницы. Попадание в реанимацию грозило усложнить это намерение эдак раз в десять. – Все нормально!

И, цепляясь за стену, кое-как поднялся. Обычно раньше после припадка – жажда крови плюс мучения – приходило хорошее самочувствие, но в этот раз оно не пришло. Мышцы все также сжимались и разжимались, ноги едва слушались. И, тем не менее, мне удалось неимоверным усилием сделать вид, что все в порядке. – Мне… надо… прилечь…

Открыв дверь в палату, я буквально рухнул на свою койку. И, едва я принял горизонтальное положение и расслабился, как моя левая рука… просто отказала. Сколько я не пытался шевелить пальцами, кистью, или хотя бы приподнять ее на пару сантиметров – нифига. Мозг посылал сигналы, но конечность их начисто игнорировала.

Попробовал пошевелить левой ногой. Пальцы разгибались и сгибались, как деревянные. Отдохнув несколько минут, я повторил эксперимент, и понял, что дело совсем дрянь. Левая нога отказала вслед за левой рукой, не отзывались ни та, ни та. Теперь я при всем желании не смог бы подняться с кровати, не говоря уже о том, чтобы свалить из больницы.

Упершись правой рукой, я оттолкнулся от края кровати, чтобы перевернуться на левый бок. Я надеялся, что тяжесть тела приведет конечности в чувство, но этого не произошло. Более того, произведя наблюдения, я понял, что левая сторона тела теперь уже начисто онемела. Ни нога, ни рука не слушались, ухо с трудом воспринимало окружающие звуки, и даже глаз выключился, как телевизор по нажатию кнопки с пульта.

Мое сверхнавороченное, искусственно произведенное тело андроида медленно, но верно превращалось в могилу, внутри которой была заживо похоронена моя душа. Удивительно, как еще сердце не остановилось, раз оно тоже слева находится. Наверное, отказали наружные органы, а внутренние еще боролись.

Итак, что мы имеем? Половина тела парализована, мозг с трудом воспринимает окружающую действительность. Зрение упало на пятьдесят процентов, слух тоже, дышать неимоверно тяжело – каждый вздох делался с усилием – и двигаться тоже. Сердце еще билось, но, я уверен, что недолго.

Скрипнула дверь, кто-то вошел в палату. Послышались голоса, тихие, взволнованные. Понимая, что при таком раскладе от правого глаза толку не будет, я закрыл и его. Теперь я находился в благословенной темноте, куда вот-вот нырнет и мое сознание. Пшик – и все.

Кто-то осторожно потряс меня за плечо. Да отвалите вы все! Дайте хоть умереть в одиночестве, а то достала уже вся эта движуха, просто сил нет.

- …реанимацию… - успел услышать я, прежде чем отключился.

******************

Открыв глаза, я обнаружил, что сижу на стуле посреди некоего замкнутого помещения без дверей и окон. Вместо потолка был стеклянный купол, через который просматривался уже другой белый потолок со слепящими плафоновыми лампами.

Оглядевшись и выпрямившись на стуле, я поднял левую руку, покачал левой ногой. Странно, только что ведь ничего не работало. И где я нахожусь, что это за место? И что это за стеклянный купол, и что находится с той стороны?

- Александр, вы меня слышите? – голос, как из громкоговорителя. И внезапно с той стороны стеклянного купола появилось лицо медсестры Леры. Она словно прижалась лицом к стеклу, пытаясь меня высмотреть.

- Слышу, слышу, - буркнул я, пародируя Зайца из «Ну, погоди!», хотя в этот момент мне было, прямо скажем, не до смеха. – Что за шутки у вас, куда вы меня заперли?

Ни слова в ответ.

- Похоже, что он в коме, - лицо медсестры отодвинулось, появилось лицо какого-то мужика. – Что случилось?

- Да все нормально было, а потом он на меня налетел в коридоре, потом упал, потом встал и ушел в палату, а мы через полчаса заглянули – лежит, не шевелится… - затараторил голос медсестры Юли. – Ну, сразу вас позвали.

- Странно, что у него глаза открыты, обычно они закрыты, - мужик направил на стекло купола луч фонаря. Для меня это было все равно что прожектор.

- Охренел? – заорал я, заслонившись рукой. – Убери, сейчас же!

- Нет, это не кома, - сказал какой-то другой голос. – Все важные для жизнедеятельности органы работают исправно. Я хотел подключить его к аппарату, но он дышит, и сердце стучит, как часы. Ощущение, будто он спит с открытыми глазами, и его нельзя разбудить.

Устав стоять, я сел обратно на стул. Интересное кино. Выходит, купол – это не купол, а мои собственные глаза, точнее, один глаз, раз другой уже не работает. Мое тело отключилось, перейдя в какой-то аварийный режим полной неподвижности, а мое сознание спроецировало меня самого в этой самой комнатке, и теперь я как будто заперт внутри самого себя. И выйти нельзя – тело отключилось, и не слышит меня никто, потому что все это в моей голове, и что делать, тоже непонятно. По идее, врачи должны как-то разобраться, но как они разберутся, если тут нужен специалист конкретно по андроидам? Однако сами они этого не знают, будут лечить меня, как обычного человека, и естественно, нихрена ничего не вылечат. Ситуация….

- Нужно сообщить его родным, - решила медсестра Юлия. Я аж вскочил. Эй, аллё! Не надо там никому ничего сообщать!

- А кому? Он ведь так и не сказал, кто его родные, - напомнила медсестра Лера. – И карточку больничную мы еще не заполняли.

- У него в кармане удостоверение было, с гербом клана Вяземских. Может, им сообщить?

Вот же дура! Ну, ничего, щас десять вечера наступит, и послушники Ольги