Зарубежные письма - Мариэтта Шагинян

Так, получив от дороги немало интересного, занявшего ум и чувство, спускается путешественник из Фернэя все ниже, бесконечными зигзагами, в столицу французской Швейцарии Женеву, закрытую от глаз мельчайшими капельками осеннего тумана.

Письмо второе

Швейцарцы о Ленине

Сколько воды утекло из Роны, из знаменитого «водяного броска» — высочайшего в мире (как уверяют гиды) фонтана, бьющего летом со стрелки женевской набережной с тех давних пор, когда Владимир Ильич ходил по улицам Женевы! Он не любил этот город так, как любил Цюрих; ему трудней было заниматься в Женевской библиотеке, чем в лондонской Ридинг-рум Британского музея; и он жалел, что покинул Лондон ради Женевы. Если даже в те далекие времена было в Женеве шумно и беспокойно и это мешало углубленным занятиям, то что сказать о нынешнем времени?

Бурно растет новая часть города, и она теснит, отодвигает старую. Когда-то нарядная Гран-рю (Большая улица) со своим домом № 40, где в 1712 году родился Руссо, становится для туристов почти музейной. Милая легендарная «Каружка», где жили-были наши русские эмигранты, а в доме № 91 В. И. Ленин с Надеждой Константиновной, почти ушла в историю. Слава Женевы философской, Женевы мыслящей, ее университета и библиотек меркнет перед восходящим значением Женевы дискутирующей, Женевы дипломатической. В годы 1929–1936 выросло массивное здание Дворца Наций. Большие буквы, какими сейчас обозначают разные международные учреждения, большие буквы, стоящие впритык, подобно математическим формулам, не совпадают на разных языках, и в них очень легко запутаться, как в трех соснах. Массивный, в ширину разлегшийся Дворец Наций почти непрерывно заседает, обсуждает, дискутирует, «конгрессирует». И вот, несмотря на все эти новшества и отличия современной Женевы, именно здесь почти тотчас по приезде я услышала дорогие мне слова: «Тут очень уважают Ленина, газеты хорошо говорят о нем…»

Что в Швейцарии очень интересуются Лениным, я узнала года три тому назад, когда швейцарский посол в Москве, ныне покойный, письменно запросил меня об одном из фактов биографии Владимира Ильича. Это понадобилось для главного их архивариуса, работавшего над книгой о Ленине. Но интерес оказался гораздо шире и как-то «почвенней», чем я это себе представляла, в первую очередь он вызван, конечно, пребыванием Ленина тут, на швейцарской земле, в течение почти семи лет, — правда, не сплошь, а в разное время. Это создало для швейцарских исследователей очень важное преимущество перед другими западными странами.

При всем своем «демократизме» Швейцария любит своеобразный порядок и аккуратность. Эта «гостевая» страна, не беспокоя вас, ведет вам счет, требует гарантий длительного пребывания, свидетельств о вашей платежеспособности (как в царской России требовалось от вас при выезде за границу свидетельство о «политической благонадежности»), проверяет ваше общественное поведение — и все это отмечается в канцелярских бумагах вместе с точными адресами. Занятия в библиотеках тоже требовали от иностранцев всевозможного «ручательства» местных граждан.

Таким образом, кроме тех архивных документов, которые были переданы через швейцарских коммунистов в нашу страну, в Швейцарии накопился свой немаловажный архивный материал для серьезного исследователя. В нем запечатлены точные даты, фамилии, адреса, иногда и проскользнувшие мелочи более личного характера, например дальнейшая судьба хозяев, у которых Ильич снимал комнату. Этот материал заключен в официальные подшивки разных лет и учреждений, недоступные для советских людей. Таким образом, в книгах швейцарских авторов о Ленине может иной раз оказаться для наших исследователей что-то новое, пусть совсем маловажное, но в любви советского человека к Ильичу нет маловажного, любая мелочь зажигает теплоту в сердце и живой, нужный для общего знания интерес.

Но кроме этих «бумажных» фондов Швейцария имеет у себя и сейчас, а раньше имела во множестве, другой — словесный фонд, которым она располагала как своим собственным, исключительным. Вспомним, каким огромным богатством стали для нас устные рассказы рабочих и крестьян о встречах с Лениным, записанные позднее. Как интересны рассказы каприйских рыбаков, только мельком видевших Ленина. Какую огромную палитру — для живописания образа Ильича — представляют собой тома воспоминаний о нем!

Разумеется, это богатство нельзя и сравнить с бисеринками отрывочных высказываний людей, не подозревавших о том, кто с ними встретился. А все лее и бисеринка дорога. Владимир Ильич и Надежда Константиновна выходили с рюкзаками на плечах в долгие горные прогулки, со многими ночевками. Хозяева ночевок, случайные дорожные встречи, соседи квартир, где они останавливались, домовники, столовавшиеся в доме, где жил Ленин, каждый день трижды садившиеся с ним за один стол, прислуга кофеен и столовых — не перечесть всех, с кем на протяжении ряда лет сталкивался Владимир Ильич в Швейцарии; а Надежда Константиновна не могла но покупать хлеб или молоко, мясо или овощи в одних и тех же лавочках на одних и тех же улицах и не встречаться с соседними жильцами в кухне у газовки, где варилась и жарилась еда. Живые Ленин с женой все время соприкасались с живыми, простыми людьми Швейцарии. И кое-кто из стариков с сохранившейся памятью мог выудить из этой памяти кое-какие обрывки воспоминаний, малые по значению, но важные для нас, как точки в пунктире живого облика… Все это устный архив швейцарцев, огромное поле для их исследований, на котором они не могут встретить соперников.

Я ехала из Женевы в Берн в единственный ярко солнечный день за весь хмурый октябрь моего месячного пребывания в Швейцарии. На Лозанну — нижней дорогой, вдоль Лемана (Женевского озера), с просветами сквозь деревья его сверкающей голубой зыби. Мимо виллы-замка Коппэ, где более 180 лет назад знаменитая мадам де Сталь вместе с Бенжаменом Констаном «дискутировала» в своем салоне со съезжавшимися к ней писателями и мыслителями о будущем Европы, словно предваряя теперешний Дворец Наций. Мимо самой Лозанны, где в эти дни поселился Жорж Сименон, с которым мы заочно обменялись книгами и любезностями.

И ярким солнцем, облитый голубизной неба и белизной далеких Альп, встретил нас Берн, последним солнцем, виденным мной в Швейцарии за весь месяц. Наш посол вручил мне тут же, при встрече в Берне, сентябрьский помер швейцарского журнальчика «Тагес-анцайгер» — подарок, имевший для меня огромное значение. В этом номере были помещены две страницы из новой книги о Ленине Вилли Гаучи «Ленин как эмигрант в Швейцарии». Сейчас, возможно, она уже вышла в Цюрихе, в издательстве «Бенцигер», но тогда только рекомендовалась как будущая новинка.