Хроники Сиалы: Крадущийся в тени. Джанга с тенями. Вьюга теней - Алексей Пехов

— Бревно! — огорченно плюнул Делер. — Стоило ли тащить его столько времени?

— Эх! — сказал Арнх. — А я-то уж думал!

— Как бревно?! При чем тут бревно! Я не мог поймать бревно! — возмутился Кли-кли.

— Смирись, друг, — засмеялся Басс. И тут это бревно распахнуло пасть, в которой при желании мог поместиться целый человек.

— Мама! — Вот и все, что сказал Кли-кли, падая от неожиданности на спину.

— Сом! — заорал Дядька. — Да какой здоровенный!

Тут сом понял, что Диких пастью впечатлить трудно — они в Безлюдных землях и не такое видали, и попытался освободиться из плена. Вода вскипела, Медок упал на колени, но веревку из рук не выпустил, Арнх стиснул зубы, стараясь удержать огромную рыбину. Все, кто был на берегу, включая и меня, бросились им на помощь.

Общими усилиями сом оказался на берегу. Огромное черное тело было покрыто водорослями и ракушками, длинные черные усы шевелились, два белесых глаза-буркала свирепо косились на нас, рыба жадно открывала рот, грозясь слопать любого, кто осмелится подойти к ней достаточно близко. Из губ чудовища торчал целый арсенал разномастных крючков. Длиной оно было ярдов семь, а о его весе страшно было подумать.

— Что здесь у вас происходит? — К нам подошла Миралисса.

— Миралисса, а я рыбу поймал! Чес-слово! Во какая большая, они мне все помогали ее тянуть, но поймал я! Правда, здорово?! — хвалился Кли-кли.

— И что ты с ней будешь делать?

— Даже не знаю… — задумался Кли-кли. — С собой возьмем!

— Есть эту дрянь? — скривился Халлас. — Да ему лет сто, не меньше! Мясо старое, болотом небось воняет! Ну его! Лучше давай отпустим!

— Отпустим? — задумался Кли-кли, а затем, решив проявить благородство победителя над побежденным, важно кивнул: — Можно отпустить. Плыви, рыбка, и помни, что дохлые кошки доведут тебя до беды. Ну вы… это… Столкните его в воду, что ли?

Сом, не веря своему соминому счастью, поднял в воздух целый водяной столб и исчез в черной глубине реки.

— Ты, кстати, мне деньги должен, — напомнил Басс Халласу.

Гном недовольно фыркнул и полез в кошель.

— Гаррет, а ты видел, какую я рыбу поймал?! Здорово, да?!

— Молодец, Кли-кли, ты самый настоящий рыбак, — польстил я самолюбию гоблина.

— Нет, ты правда так думаешь, а? — Он даже остановился на мгновение, услышав от меня такие слова.

— Правда, — вздохнул я. — А теперь иди сгрызи морковку и успокойся.

— У меня нет морковки, — разочарованно развел руками Кли-кли. — Еще позавчера кончилась.

— Сожалею.

— Эй, Кли-кли! Помоги Сурку принести дров, — распорядился Дядька.

— Это я щас! Это я мигом! — Неунывающий гоблин уже забыл о рыбе и унесся на новое задание.

Пока разжигали костер, пока Дядька, принявший дежурство по кухне у Халласа, готовил еду, пока мы собрались — наступило раннее утро. Небо уже полностью просветлело, солнечный свет прогнал звезды, и лишь бледный призрак месяца тонким серпом висел над самым горизонтом. Вернулся паромщик в окружении шести здоровых детин и сказал, что мы можем отправляться хоть сейчас.

— Только, господа хорошие, вы все сразу не влезете. Вас вон сколько, да еще и лошадок немало. В два захода смогу перевезти.

— Ни к чему, — ответил Алистан, отсчитывая паромщику шесть серебряных монет. — Я вижу, что ваш сосед тоже на месте, так что остальные переправятся у него.

— Ничего у вас не получится, милорд, простите мне такие слова. Профессиональная гордость у нас. Он не станет моих клиентов возить, а я его, так уж повелось. Придется вас в два захода, так что прошу покорнейше простить меня.

Соседний паромщик и его помощники угрюмо и недружелюбно смотрели на конкурента.

— В два так в два, — согласился Алистан. — Дядька, распределяй людей.

— Ненавижу лодки, — буркнул Халлас, опасливо посматривая в сторону парома.

Лицо гнома было цвета нежной весенней зелени.

— Да ладно тебе, — усмехнулся Арнх, звеня кольчугой. — Гляди, волн нету, вода гладкая, переплывешь, ничего с тобой не случится.

— Вот только как начнет качать паром вве-эрх, вн-и-и-з, в-верх, вн-и-из, так ты и узнаешь, какой у нашего мотыжника желудок, — усмехнулся Делер.

— Заткнись, тыква! — сглотнул Халлас, со страхом смотря на реку. — И без тебя тошно!

— Ну так иди в кустики, чтобы народ не смущать, и поблюй, — посоветовал добрый карлик.

Халлас застонал и сжал рукоять боевой мотыги.

— А ты песенку пой, — предложил гному Кли-кли. — Мне помогает.

— Правда? — В глазах у бородатого сквозило недоверие вперемешку с надеждой. — А чего петь-то?

— Ну, спой «Молотом по топору». Или «Песнь безумных рудокопов». — Делер хлопнул по спине Халласа. — Прошу на борт!

Гном сглотнул, позеленел еще сильнее, в сотый раз сообщил всем, что он ненавидит лодки, и шагнул на паром.

— Кли-кли, давай, — мотнул седой головой Дядька.

— Ну уж дудки! Я с Гарретом поплыву!

— Твое дело, тогда Фонарщик. Все, отчаливайте, мы следующие!

— Навались, ребятушки! — крикнул паромщик со своего места.

Работники налегли на барабан, зазвенела выбираемая цепь, и паром поплыл. На берегу остались я, Кли-кли, Дядька, Арнх и Угорь вместе с вьючными лошадьми.

Когда паром преодолел четверть пути, безмолвную утреннюю тишину нарушило пение Халласа. Я не завидовал тем, кто сейчас был на пароме — певец из гнома, как из меня фея с крылышками.

Счастливчик орал во всю глотку, фальшивя и завывая так, что его песня была слышна даже в Болтнике. Жители деревни вряд ли скажут гному спасибо за такое чудесное утреннее пробуждение.

— Во развопился-то, — хмыкнул Арнх, закидывая ножны с мечом себе за спину. К неизменной кольчуге прибавилась кожаная куртка с нашитыми пластинками, поножи, наручи и кольчужные перчатки. Арнх поймал мой озадаченный взгляд. — Пограничное королевство близко, надо вернуться на родину во всеоружии.

— До Пограничного королевства двухнедельный переход…

— Ну и что?

Х’сан’кор поймет этих жителей Пограничья. Их мясом не корми, дай только напялить на себя побольше железа. Близость к восточным лесам Заграбы — владениям Первых — творит с людьми довольно странные штуки.

Между тем Халлас не успокаивался и надрывался за двоих, грозясь перепугать всю округу.

Безусый иль немолодой,Мальчишка иль старик седой,Коль дух твой молод!Зимой и в летнюю поруУслышишь, как по топоруУдарит молот!В тот час, когда замолкнет хорЛесов, что у подножья гор,В безмолвном страхе IИ из могил со всех концовВосстанут сотни мертвецов В могильном прахе!Под этот битвы страшный шумВойдут без страха и без думАрмады мертвых!Их встретят тысячи бойцов —Цвет бородатых молодцов,На руку твердых!Сойдутся в схватке щит на щитТак, что и сталь там затрещитИ меч согнется!И дрогнет нежити стена,Враз побелев, как седина,И распадется!И оросится бородаНемертвой кровью, что всегдаПыл возбуждает!Гуляет бойко меж головСпор молотов, стук топоров,Род освежая!Старуха-смерть, в конце концов,Обрядит бережно бойцовВ могильный холод!В мороз и в страшную жаруМы ждем, когда по топоруУдарит молот![17]

Три раза Халлас не успевал закончить куплет и перегибался через борт парома, извергая утренний завтрак в воду.