Одежды Кайана - Баррингтон Бейли

Он остановился, любуясь собой в огромном зеркале.

— Решительность, — пробормотал он свою личную молитву. — Никаких сомнений, никаких колебаний, ни шагу в сторону!

Да, мысль, найденная им когда-то в учебнике практической психологии, была верна. Если поддерживать позитивный подход к внешнему миру, мир будет реагировать аналогично, осыпая тебя грудами благодеяний.

Зазвонил сигнал видеофона. Женщина с ярко-красными губами и фиалковыми глазами улыбнулась ему с экрана:

— Привет!

— Привет. — Он впитал в себя вьющиеся черные волосы и изящный изгиб шеи.

— Когда ты вчера ушел из клуба, удача мне изменила, — капризно сказала она. — Ты всю мою удачу унес с собой.

— И поэтому мне повезло, не так ли?

Запах ее духов в воображении Педера проникал сквозь экран видеофона. Теперь для него обладание такой женщиной стало нормой — еще один признак того, как изменились его обстоятельства.

Вчера вечером, играя в шемин в «Котоне», наиболее престижном игорном клубе Гридиры, он дал ей свой вид-номер.

Полчаса спустя она была в его апартаментах. Педер предложил ей бокал мангового ликера, приятную малозначащую беседу. И прошло не так много времени, как губы его коснулись этой умопомрачительной белоснежной шеи, продвигаясь к источнику пьянящего аромата.

В спальне он немного задержался, когда наступила пора раздеться. Снять костюм — это всегда был для него момент неуверенности. Без костюма возвращались старые комплексы, старая неловкость и неуклюжая застенчивость — как раз в мгновения, когда ему требовалась полная уверенность в своих силах.

Но он сорвал с себя одежду и нырнул в постель.

«Не сомневаться, не колебаться, ни шагу в сторону или назад», — чуть слышно прошептал свою молитву — за мгновение до того, как переплелись их руки и ноги.

Потом, когда свет дня уже померк слегка, Педер пробудился от ленивого сна. Костюм Фрашонарда, лежавший на оттоманке, слабо мерцал в надвигающихся сумерках, как бы призывая хозяина.

Глава 5

Ход событий ставил Алексея Вереднеева в тупик. Хотя бы потому, что он до сих пор был жив. Его уже давно должны были убить, каким-нибудь отвратительным и жестоким способом. Очевидно, он спал, потому что ему вспоминался странный спутанный кошмарный сон.

Когда в камере появился киборг, он приготовился дорого продать жизнь. Он напал и убил киборга. И теперь его старались убедить, эти другие киборги, с недостающими органами, нового типа киборги, что они не желали ему зла.

По крайней мере, так говорил Голос. Женский голос, говоривший на языке Алексея со странным произношением и использующий непонятные слова. Женщина уверяла, что они, новые киборги, прилетели не с Шоджи. Враг, уничтоженный Алексеем, был их пленником, таким же, как он сам. Они поместили его в одну камеру с Алексеем, чтобы посмотреть, как они станут вести себя. Собственно, женщина сказала, что новые киборги из космической пещеры совсем не киборги. Они были сородичами народа Алексея и прилетели с далеких звезд.

— Нет, вы киборги, — возразил Алексей. — У меня есть глаза. Я вижу. Вы себя немного изменили, вот и все. Киборги умеют себя изменять. Вы себя изменили и выучили совьянский язык, чтобы обмануть меня и выведать информацию о Доме-Базе.

Чем больше он думал об этом, тем очевиднее это казалось. Киборги вполне способны были забираться так высоко по солнечной системе сейчас, когда Шоджи и Совья были в объединении. Ему следовало быть бдительным. Кроме того, всем было известно, что киборги не обладают эмоциями, и эта женщина была совершенно глуха и нема на эмоциональной частоте, и ее понимание способа общения совьянцев было в серьезной степени неполным. Его радиочувства ничего не регистрировали со стороны собеседницы. И она не реагировала даже на оскорбительные чувства отвращения, омерзения и вызова, которые он интенсивно излучал на нее.

Кроме того, обитатели космической пещеры были физически даже отвратительнее тех червей, что выползали обычно с проклятой планеты Шоджи. Они были еще более жидкоподобны, грязеобразны, напоминая более всего огромных двигающихся зародышей или обнаженные органы внутреннего ядра. Они вызывали тошноту одним своим видом.

Она показала ему картинку с новорожденным младенцем.

— Ты узнаешь, что это, верно? Это младенец, так? — сказала она с вызовом.

Он отвернулся. В отношении подобных вещей он страдал повышенной брезгливостью. Подобное зрелище — только для врачей и воспитателей детских садов.

— Вот так выглядим мы при рождении, — сказала женщина. — Киборги, наверняка, выглядят так же.

— Ты ошибаешься. Маленькие киборги похожи на взрослых. Киборги делают своим женщинам операции, вскрывают их и оперируют зародыши.

— В самом деле? Это любопытно. Но разве это не доказывает то, что я пытаюсь тебе объяснить — что мы все, ты, я и киборги принадлежим к одному биологическому виду?

— Нет. Это невозможно.

Упорство Алексея, похоже, доводило ее до белого каления.

— Ты разве не понимаешь, что мы тебе спасли жизнь? — сердито сказала она. — Если бы мы тебя не подобрали, это сделали бы киборги — космическая платформа с воинами направлялась в твою сторону. И разве не снабдили мы тебя всем необходимым — кислородом, жидким питательным раствором? Разве киборги стали бы себя этим утруждать?

— До сих пор такого за ними не водилось.

Но постепенно он начал ей верить. Терпение и настойчивость этой женщины охлаждали пыл его бравых тирад, он сам не заметил, как начал прислушиваться к ее аргументам.

Она не пыталась лестью или хитростью выманить у Алексея военную информацию. Но в конце попросила рассказать о жизни на Доме-Базе. Он начал повествование о доме, о счастливом Эдеме каменных космических островков, кольцом круживших около огромного газового шара Совьи…

Амара Корл имела чисто научную амбицию — трансформировать социологию в такую же точную отрасль науки, как физика или химия. Она считала, что социальные силы, воздействующие на индивида, можно рассчитывать так же точно, как силы гравитации или ядерной энергии. Но для этого ученый должен знать фундаментальные принципы, лежащие в основе этих сил.

Поиск таких принципов привел ее к полному расстройству и разочарованию. Зиодская цивилизация была чересчур капризна, чтобы исследователь мог нанести на график индивидуальные характеристики с точностью, которой она хотела бы добиться.

Вот почему она обратилась к изучению культур, которые сама называла «заблудшими» — аберрантными. Такой культурой была кайанская цивилизация —хотя отклонение, как казалось Амаре, не зашло здесь глубоко. Она приняла решение. Амара предполагала, что основные моменты социального самосознания легче всего выделить в культурах, достигших предела причудливости. Она даже лелеяла идею искусственно создать такую культуру, использовав для этого какой-нибудь приют для детей-сирот, но, к сожалению, правительство не было расположено сотрудничать в таком предприятии. Официальные лица не считали социологию чистой наукой, а Директорат всегда стремился получить отдачу от любого финансируемого проекта.