Город стекла - Кассандра Клэр

Вспомнился холодный взгляд Инквизитора, узкие щелки ее глаз… Клэри от души хотелось пожалеть бедную женщину.

— Горе свело ее с ума, — сказала Клэри. — Лишило рассудка. Мне она показалась страшным человеком, а Джейсу — еще страшнее. Инквизитор хотела убить его.

— Я ее понимаю. Ты похожа на маму, и воспитала тебя она. Однако твой брат… — Аматис склонила голову набок. — Он похож на Валентина так же, как и ты на Джослин?

— Нет. Джейс похож на себя. — При мысли о брате Клэри пробрала дрожь. — Он здесь, в Аликанте… Вот бы свидеться с ним.

— Нет, — сурово проговорила Аматис. — Никуда тебе нельзя. Ни с кем нельзя встречаться, и тем более с братом.

— Никуда нельзя?! То есть я заперта в доме? Я ваша узница?

— Всего на день или два. К тому же ты не до конца оправилась. Озерная вода чуть не убила тебя.

— Джейс…

— Один из Лайтвудов, а к ним нельзя. Они сразу доложат о тебе Конклаву, и в беде окажешься не ты одна. Люк — тоже.

Как могут Лайтвуды выдать?! Они же… Нет, лучше не говорить, что Лайтвуды не такие, какими Аматис знала их пятнадцать лет назад. Лайтвуды больше не ярые фанатики закона. Эта женщина, может, и сестра Люку, но Клэри она чужая. Черт возьми, она и Люку чужая, ведь он не общался с ней лет шестнадцать. И никому не рассказывал о ней.

Притворившись усталой, Клэри откинулась на подушку:

— Вы правы, я еще не оправилась. Вздремну, пожалуй.

— Вот умница. — Аматис забрала пустую кружку. — Если захочешь принять душ, то ванная в конце коридора. Под кроватью стоит сундук с моими старыми вещами. Раньше я носила одежду примерно твоего размера — найдешь что-нибудь. На пижаму не смотри, — слабо улыбнулась Аматис.

Клэри на улыбку не ответила. Внутренне она боролась с отчаянием, готовая бить кулаками о матрас. Едва Аматис закрыла за собой дверь, Клэри выбралась из кровати и поспешила в ванную в надежде, что от горячего душа в голове прояснится. Слава богу, Сумеречные охотники, какими бы старомодными ни были, современной сантехникой не брезгуют. Клэри нашла кусок мыла с крепким ароматом цитрусовых — самое то, чтобы избавиться от запаха озерной воды, приставшего к волосам.

Выйдя из ванной, завернутая в два полотенца, Клэри ощущала себя намного лучше. Она открыла сундук и принялась рыться в вещах, аккуратно переложенных слоями хрустящей упаковочной бумаги.

Нашлась одежда, похожая на школьную форму: вязаные свитера с зеркально переплетенными буквами «С» на нагрудном кармашке, плиссированные юбки и рубашки с узкими манжетами и с воротниками на пуговицах. Белое платье, завернутое в несколько слоев шелковой бумаги. «Свадебное», — догадалась Клэри и бережно отложила его в сторонку. Под ним обнаружилось еще одно платье, из серебристого шелка, почти невесомое, на бретельках со стразами. Аматис в нем представить не получилось, однако… В таком, должно быть, мама выходила танцевать с Валентином. Думая так, Клэри выпустила платье, которое мягко скользнуло обратно в сундук.

На самом дне отыскалась форма Сумеречного охотника.

Клэри аккуратно разложила ее на коленях. Первый раз Лайтвуды предстали перед ней именно в боевом облачении: облегающие куртки и штаны из плотного материала. Материал не тянулся; это была кожа, которой путем выделки придали эластичность. Верх — куртка на молнии, низ — штаны с мудреными шлевками для широких, крепких ремней под оружие.

Аматис, конечно, предлагала взять свитер и юбку, но что-то в боевом облачении притягивало. К тому же Клэри всегда отличалась большим любопытством…

Через пару минут оба полотенца сушились на перекладине в изножье кровати, тогда как сама Клэри не без удовольствия любовалась на себя в зеркало. Облачение подошло: облегало, не стесняя движений, подчеркивая изгиб бедер и груди. А и правда, бедра и грудь как будто округлились. Грозной Клэри, конечно, не выглядит — и вряд ли хоть что-то придаст ей таковой вид, — зато росту словно прибавилось. Да и волосы на черном фоне смотрятся необыкновенно яркими. Как у мамы когда-то.

В самом деле. С виду Джослин походила на куколку, но внутри была просто кремень. Что же такого случилось с мамой в прошлом, отчего она обрела силу и несгибаемость, упрямство и бесстрашие? Аматис спросила: «Твой брат похож на Валентина так же, как и ты — на Джослин?», и Клэри чуть не ответила: дескать, нисколечко она на мать не похожа. Мама — красавица, не то что сама Клэри. Однако Джослин, которую помнила Аматис, была девчонкой, замыслившей свергнуть Валентина и тайно заключившей пакт с нежитью, нарушив тем самым Круг и сохранив Соглашение. Та Джослин не стала бы смирно сидеть в стенах дома, пока снаружи гибнет ее мир.

Без дальнейших раздумий Клэри вышла из комнаты и заперла дверь спальни на засов. Открыла окно и выглянула наружу. Шпалера у стены выглядела совсем как… приставная лестница. А приставные лестницы вполне себе безопасны.

Сделав глубокий вдох, Клэри перелезла через подоконник.

Следующим утром стражники вырвали Саймона из тревожного забытья, наполненного непонятными снами. Выводя вампира из подземелья, они не стали надевать ему на голову мешок, и Саймон улучил момент — бросил украдкой взгляд на решетку соседней камеры. Если он и думал застать там вчерашнего собеседника, то испытал разочарование: только и увидел за прутьями, что кучу тряпья.

Тюремщики проводили Саймона через несколько серых коридоров, угощая толчками, если парню случалось задержать на чем-нибудь взгляд. Наконец его привели в комнату, оклеенную роскошными обоями и щедро увешанную портретами мужчин и женщин в облачении Сумеречных охотников. (Рамки портретов тоже были украшены руническими узорами.) Под самой крупной картиной на красном диване восседал Инквизитор.

— Крови? — протянул он Саймону серебряную чашу. — Ты, должно быть, проголодался?

Элдертри слегка наклонил чашу в сторону Саймона, и от вида карминовой жидкости в ней — равно как и от ее запаха — вампир напрягся. Вены под кожей резко натянулись, словно нити в руках кукловода.

— Она… человеческая? — спросил Саймон, борясь с дурнотой.

— Сынок! — хихикнул Элдертри. — Не будь столь наивен. Это кровь оленя. Еще, впрочем, теплая.

Саймон не ответил. Клыки вытянулись и кольнули в нижнюю губу. От вкуса собственной крови Саймона замутило.

— Боже мой. — Инквизитор сморщился, точно урюк, и обратился к стражникам: — Господа, оставьте нас наедине.

Один лишь Консул задержался в дверях, глядя на Саймона с неприкрытым отвращением.

— Нет, благодарю, — неясно пробормотал Саймон. — Крови не надо.