Шепот крови (СИ) - Мирослава Драгович

лучше, чем весь этот город, поэтому и вспомнил про узкую улицу, ведущую сюда из внутренних дворов. Это был один из тех, кто сопровождал богача. Он рывком повалил Мириам на землю всей тяжестью своего тела. Тоненькая и слабая, она была не в силах противостоять крепкому мужчине, но будучи слишком напуганной, ей ничего не оставалось, кроме как биться яростно и не зная жалости. Никто не будет снисходителен к ней — вот что она знала наперед. Падая, она больно ударилась лицом, и теперь весь мир вертелся перед ее глазами, смешиваясь в какофонию звуков и картин, не предвещающих никакого спасения. Теперь, лежа ничком на земле, она низко зарычала. Мужчина крепко держал ее руки, заломленные за спиной, и тяжело дышал.

— Отпусти меня или умрешь, — проговорила Мириам, чувствуя, как внутри закипает что-то темное и опасное, то, чего боялась она сама. Ее голос прозвучал спокойно и ровно, будто бы она и не бежала сквозь добрую половину города.

В ответ она услышала лишь смех. И в самом деле, что может сделать уличная бродяжка сильному, пускай и уставшему от погони мужчине. Но ему пришлось смеяться совсем недолго. Грубо выругавшись, он вдруг выпустил ее, потому что ощутил жар, зарождающийся в ее теле.

Мириам не заставила долго ждать — она поднялась на ноги, и вот уже было попятилась к стене, ища новую возможность унести ноги подальше, но что-то заставило ее остановиться.

— Больше ни шагу, — предупредила она, вдруг явственно ощутив собственную разрушительную силу.

На одно короткое мгновение сомнения отразились на лице мужчины, но нежелание принимать в расчет угрозы девчонки снова взяло вверх, и он двинулся к ней.

— У меня больше нет выбора, — прошептала она, крепко зажмурившись. Ее ладони обратились к небу.

Когда Мириам снова распахнула глаза, он несся вдоль по улице дико вопя от ужаса. Он бежал со всех ног туда, где в изготовке стояли городские стражники, облаченные в стальные кольчуги. В руках одного из них был лук и его стрела настигла свою жертву быстрее, чем она успела сделать вдох — тяжелый наконечник глубоко вонзился в ее плечо.

Мириам поняла, что они видели всё, видели, как огненный шар бесшумно кружился в ее руках.

«Пусть он выпустит еще одну стрелу», — взмолилась она, желая одной только достойной смерти — больше ей было не о чем просить. Ей довелось уже видеть, как умирают ведьмы. Теперь и ее участь была предрешена.

Мириам сделала несколько шагов навстречу стражникам и все вокруг вдруг померкло. Кровь с рассеченного лба, застывая на ресницах, окрашивала мир в незнакомые цвета. Она шумно вдохнула горячий воздух, медленно окунаясь в пучину боли.

Сколько монет было в том кошельке? Слишком дешево стоила ее жизнь.

— Не сметь! — чей-то голос прогремел совсем рядом, остановив лучника, снова натянувшего тетиву. Это был мужчина в светлой тунике. Не спеша, он приближался к той, что посмела позариться на его золото.

— Она ведьма, милорд! — крикнул лучник, желая остановить опрометчивого господина.

Но он не желал слышать какого-то трусливого стражника — его рука медленно скользнула за пояс, к отделанному драгоценными камнями кинжалу. Богач смотрел на Мириам с равнодушием и даже некоторым сожалением, словно она была надоедливой мухой.

Она все еще твердо стояла на ногах и даже набралась сил, чтобы гордо вскинуть подбородок и растянуть пересохшие губы в надменной насмешке.

— Чего же вы ждете… милорд? — проговорила Мириам, как только он подошел так близко, что можно было различить запах его тела, разогретого погоней.

Она ждала. Самоуверенно и беззастенчиво. Его черты, его манеры с первого взгляда выдавали гордеца, не способного на прощение. В его руке был сжат клинок, но он тоже ждал. Он желал, чтобы она просила пощады, но Мириам была умнее, чем он предполагал. Она знала, что умрет от его руки или смертью ведьмы. Всё было решено и ей хватало дерзости смотреть ему прямо в глаза. Ни у одной девушки он еще не видел такой нахальной улыбки.

— Прелестное создание, но безнадежно обреченное, — отстраненно проговорил он и замахнулся.

Тадде Руаль, незаконнорожденный сын короля Леонара, ударил Мириам тяжелой ладонью по щеке, отчего она рухнула на землю и больше не поднималась.

Башня Стонов. Мецца, Руаль

Во всем королевстве было невозможно сыскать места более мрачного и пугающего, чем Башня Стонов. Она принимала в своих стенах узников, доживающих последние дни, и толстая кирпичная кладка не могла заглушить их стенания. Мириам, девчонка с волосами цвета осенней листвы, стала едва ли не самой юной пленницей с тех самых пор, как был заложен последний камень, и в стенах тюрьмы пролилась первая слеза. Лишенная окон, она разрезала на две части широкую улицу, и в вечерний час, когда звуки городской суматохи уступали место тягучей тишине, каждый путник старался обойти ее стороной. Никто не желал слушать мольбы о спасении от тех, кто его не заслуживал.

Будь эта темная башня живым существом, ее бы немало удивила стойкость молодой узницы — она все хранила скорбное молчание с того самого времени как пришла в себя, вырванная из небытия мерзким смрадом пота, испражнений и болезни. Очнувшись, Мириам было подумала, что уже мертва, и Создатель уготовил подобную участь для всех воров и ведьм, но отвратительный писк крыс, снующих по едва освещенному коридору, был излишне настоящим. Более всего ее тревожило израненное тело. На удивление, из ее плеча кто-то вынул наконечник стрелы. Она не позволила себе обмануться тем, что кому-то оказалась небезразлична ее участь. Она поняла, что это было сделано из желания не дать ей умереть раньше дня казни.

День сменялся ночью, но в этих стенах время замерло — Мириам не видела дневного света. Сторожевой караул, расположившийся внизу башни, менялся непрерывно и лишь изредка кто-нибудь из стражников приносил ей миску с чем-то отдаленно напоминавшим похлебку.

Под самой крышей тюрьмы, не умолкая, стонал какой-то старик, и оттого тишина не наступала ни на мгновение. Мириам приходилось закрывать уши ладонями и порой ей удавалось провалиться в хрупкий, тревожный сон. Ей грезился чудный дом Реми, затерявшийся между холмов, аромат согретой солнцем земли, его добрая матушка и он сам, еще не загубленный тяжелым трудом, улыбчивый и беззаботный. Но потом она просыпалась и, лежа на грязном ворохе сена, забитом в угол, дрожала всем телом, но не издавала ни звука.

Она часто думала о своем друге, ведь для нее среди людей не было никого дороже, чем он. Ей не хотелось, чтобы он узнал о том, что совсем скоро ее не