Принц и нищенка - Алина Кускова

Что она все о себе да о себе. О Зое Терентьевне нужно думать. Завтра она поговорит с Бугром и потребует отдельной квартиры для заслуженной учительницы. Ей самой ничего не нужно. Хотя, если быть честной перед собой, нужно кое-что. Но об этом желании лучше умолчать. Или?

– Говорят, что за спинами добрых людей сидят их ангелы и записывают желания, – пробормотала она. – Ты там, мой небесный покровитель? Запиши себе мое желание: пусть он будет счастлив. Записал?

Юльке послышался скрип пера. Такого длинного гусиного пера, которое она видела в музее Пушкина. Она обернулась на этот скрип.

– Юль, ты чего? Пошли. Зоя Терентьевна ждет.

На пороге ее комнаты стоял Толик, придерживая скрипящую дверь.

– Уже иду, – кивнула Юлька.

Действительно, пора думать о насущном. А ангелы слишком высоко, чтобы ее услышать.

Она кинула последний взгляд в окно. Сергей разговаривал по телефону и в ее сторону даже не смотрел.

– Вяземский? Участок принадлежит ему? И что он собирается делать? Ага, он за границей, вернется в августе. Никто не знает, когда он вернется?

Решает свои проблемы, подумала Юлька, отходя от окна. Правильно делает, каждому нужно заниматься своим делом. Ей вот досталось мыть по ночам посуду и добиваться справедливости. Брюнетке досталось целоваться с Сергеем. И еще неизвестно, кому повезло! Кого она обманывает? Себя. Интересно, как он целуется…

Глава 5, в которой на героев сваливаются чужие дети

Сергей сразу почувствовал неладное, поднимаясь на второй этаж офисного здания. Встретившийся ему народ испуганно вжимал плечи, отводил глаза и старался прошмыгнуть мимо как можно быстрее. Из чего Сергей сделал вывод, что что-то произошло из ряда вон выходящее. И это касалось не бизнеса! В противном случае коллеги пробегали бы мимо него с бумажками к факсу – отправляли резюме соискателей. Лето – привычная пора спада деловой активности, но и в это время дела фирмы находились на надежном уровне безопасности, за что Сергей не переживал. Пока он поднимался по лестнице, то старался угадать, что случилось.

Сергей зашел в приемную, где напротив входной двери восседала секретарь Нона, а в двух противоположных сторонах располагались его кабинет и кабинет Аверкина, и прислушался. Из кабинета Аверкина доносились трагические стоны, и Нона не восседала, а носилась из угла в угол, пытаясь что-то отыскать.

– Доброе утро, Нона, – поздоровался Степанцов.

– Доброе?! Вы еще издеваетесь?! – воскликнула Нона.

Обычно она отвечала более сдержанно и не так волнующе. Впрочем, отметил Сергей, он знает секретаршу недостаточно долго, чтобы делать поспешные выводы о ее адекватности.

– Артур у себя?

– А вы разве не слышите? Какой ужас! – произнесла Нона, на миг остановившись и заломив себе руки до такой степени, что Сергей испугался, как бы она не переломила их окончательно и бесповоротно. – Я и не думала, что такое бывает в приличной фирме!

– А что бывает, Нона? Что? – нахмурился Сергей, остановившись возле двери кабинета Аверкина.

– Нона! – из-за этой двери донесся жуткий крик. – Ты нашла, чем их заткнуть?!

Тут же из кабинета выскочил сам Аверкин и кинулся к секретарше.

– Может быть, – промямлила та, сникая, – они погрызут ластик?

– Нона, что ты говоришь, – возмутился Артур, – они не мыши, они дети!

И тут же за его спиной раздался двойной плач.

– Какие дети? – поразился Сергей, заглядывая другу через плечо.

– Мои! – трагически воскликнул Аверкин и, разочарованно махнув рукой в сторону Ноны, потянул Сергея за рукав пиджака к себе.

В кабинете на мягком диване возле окна действительно сидели два пухлых мальчугана и дружно вопили, исторгая потоки слез. Увидев вошедшего Сергея, они моментально прекратили плач и с явным интересом уставились на незнакомца.

– Ты им понравился! – обрадовался невезучий папаша и подтолкнул друга к детям. – Поговори с ними! А мне нужно подтвердить договоренность с японцами на двенадцать часов дня.

– О чем я буду с ними говорить?! – испугался Сергей. – Я и дети – это два разных мира.

– Дя-дя, дя-дя, гу-гу, дай, – прогугукал один малыш и потянулся к карману Сергея, севшего рядом с ним.

– Отдай ему все, что он требует! – прокричал Аверкин, подбегая к телефону. – «Дай» их любимое слово, как и у мамочки, которая бросила собственных детей на произвол судьбы!

– Произвол судьбы, как я понимаю, это ты? – хмыкнул Сергей.

– Кукушка! Это я не вам, господин Киямото. Добрый день…

– А-а-а-а-а, – затянул малыш, который так ничего и не получил от Степанцова.

– Отдай ключи от автомобиля! Это я не вам, господин Киямото. Нет, ваш автомобиль мне не нужен…

– Вот, нашла, – в кабинет влетела Нона с карандашами и тетрадками в руках.

– Тише, тише, – замахал рукой Аверкин и выскочил в приемную, чтобы там спокойно поговорить с будущим иностранным инвестором.

– Вы полагаете, что они будут рисовать?

– Дети все любят пачкать бумагу. Может, что-нибудь нацарапают. А Артур Аркадьевич повесит это… на стенку – и будет гордиться.

Мальчуганы радостно схватили карандаши и принялись их грызть.

– Нет, они их съедят, – Сергей отобрал у детей опасные предметы.

Те собрались заорать, но Нона сунула им тетради. Тетради, разумеется, тоже были испробованы на вкус.

– Они голодные, – решил Сергей. – Нона, у вас есть еда?

– Кофе и конфеты, – пожала та плечами.

– Несите!

Сергей пожалел о том, что услал Нону. Оставшись наедине с маленькими исчадиями ада, а никто другой по определению не мог родиться у такого отца, как Аверкин, Сергей тяжело вздохнул. Мальчуганы словно почувствовали его нерешительность, принялись показывать, на что они способны. Тетради в мгновение ока превратились в клоки бумаги, усыпавшие идеально чистый до этого пол.

– Не, – один малыш развел руками, – дай!

– Дай! – незамедлительно потребовал второй.

Сергей кинулся копаться по карманам в поисках того, что не могло бы быть разорвано и съедено. Ничего лучшего не нашел, как свои визитки. Дети приняли позолоченные карточки без энтузиазма, но это оттянуло их рев еще на две минуты.

– Он что, – возмутился Сергей, глядя на дверь в приемную, – заключает с японцем по телефону договор, оговаривая каждое условие?!

– Вот! – к великой радости Сергея в кабинет влетела Нона. Она держала коробку шоколадных конфет. – Я вспомнила, что детям до трех лет нельзя давать кофе. Сколько им?

– Сколько вам? – переадресовал вопрос Сергей.

– Во! – рядом сидящий мальчуган показал растопыренную ладошку.

– Ему пять! – обрадовался Сергей. – А тебе сколько, пацан?

Второй показал Сергею две растопыренные ладошки.