Горицвет - Братья Бондаренко

Он говорил это ромашкам, кипреям, он говорил это

всем цветам, что росли с ним на опушке. С утра до вечера звенел его голос:

— Ты хочешь зацвести? Ну так цвети же! Ты можешь! — я вижу. Тебе нужно поднатужиться только. Поднатужься и скажи: «Гори, мой цвет!» — он и загорится.

Он повторял это изо дня в день. К этому уже все привыкли и когда слышали его слова: «Гори, цвет!»—знали: это он опять подбадривает, кого-то, кому-то помогает расцвести. И зовут его теперь Горицветом, и уже почти никто не помнит, что его звали когда-то Татарское Мыло.

СКАЗКА О ТРЕХ БРАТЬЯХ

Жили у болота три брата, три цветка — Рододендрон, Вереск и Подбел. Вереск с Подбелом все больше к земле жались, а Рододендрон кверху тянулся. Хотелось ему поглядеть, что есть за их болотом. Но как ни старался он, как ни вытягивался, видел вокруг одно и то же — болото, болото, болото.

— Неужели оно по всей земле лежит! — воскликнул Рододендрон. — Неужели на всей земле ничего другого нет, .кроме нашего болота? Не верю. Есть на ней еще что-то, мы только не видим его.

И предложил Вереску:

   — Пойдем, брат Вереск, вскарабкаемся на гору. С горы мы подальше все увидеть сможем.

   — А зачем мне далеко смотреть? — сказал Вереск. — Мне и того, что я вижу, хватает. Да и ничего нового не увидишь с горы, все то же, что и здесь. Устанешь только.

И не пошел.

Тогда позвал Рододендрон Подбела:

   — Пойдем, брат Подбел, с тобой. Ну что ты здесь стоять будешь. Всю жизнь смотреть, как пыхтит болото? Пойдем на гору, пойдем туда, где живут орлы.

   — Не зови, не пойду, — сказал Подбел. — Кто знает, что я там найду, на твоей горе, а тут у меня все есть для жизни: и земля, и воздух, и солнце. Иди, если хочешь, а мы с братом Вереском здесь останемся.

И остались Вереск с Подбелом у болота. Один пошел Рододендрон. Смотрели они, как уходит он, говорили:

   — Чего ищет? Жил бы себе спокойно, как мы. Устанет только, а найдет то же, что здесь: болото. Оно вон' как далеко вытянулось, конца краю ему не видно.

И говорил Вереск Подбелу:

— Брат Подбел, ты видел когда-нибудь край болота нашего?

   — Нет, не видел, — отвечал Подбел. И тоже спрашивал — А ты, брат Вереск, видел где оно кончается?

И отвечал Вереск:

— Нет, не видел.

И решали оба: их болоту нет конца, и Рододендрон не увидит его даже с самой высокой горы, на которую сумеет забраться.

Так рассудили Вереск с Подбелом, а Рододендрон все шёл и шел. И пришел в горы. Вскарабкался на одну из них, смотрит — широко раскинулась земля вокруг, не окинешь глазом. И чего на ней только нет: и луга зеленые, и рощи, и озера величавые, и ручьи с реками.

И еще увидел Рододендрон с горы море. Тяжелые волны бежали к берегу откуда-то из-за горизонта и бились о скалы. Увидел он й свое болото. Черной кляксой чернело оно среди зеленых лугов и пашен.

   — Я так и думал, — сказал Рододендрон, — что наше болото всего лишь частица земли, что-то маленькое на ней. И нужно всего лишь отойти от болота, чтобы увидеть это.

И остался Рододендрон, жить в горах. Он и сейчас живет среди них в соседстве с орлами, а братья его, Подбел и Вереск, по-прежнему стоят у болота. И часто можно слышать, как говорит Вереск Подбелу:

   — Брат Подбел, ты видел когда-нибудь край нашего болота?

   — Нет, не видел, — отвечал Подбел. И тоже спрашивал: — А ты, брат Вереск, видел когда-нибудь, где оно кончается?

   — Нет, не видел, — отвечает Вереск. И оба решают: их болоту нет конца.

РОДНИК И ЛИПА

Родились в лесу Родник и Липа. В детстве они подолгу разговаривали между собой, мечтали.

   — Я вырасту и стану самым высоким деревом в лесу и самым красивым, — говорила Липа. — Когда я буду цвести, ко мне будут слетаться пчелы со всего леса, и мед с моих цветов будет самым вкусным в их сотах.

Мечтал и Родник:

   — Я потеку ручейком, — говорил он, — и дам начало большой реке. Я буду нести на себе пароходы, вращать турбины электростанций. Я стану самой великой рекой на всей земле.

Но жизнь не всегда складывается так, как мечтается в детстве. Вскоре Липа убедилась, что для того чтобы стать высоким деревом, нужно расти, расти изо дня в день, многие годы.

Это показалось ей трудным, и она отказалась. Другие деревья переросли ее, поднялись вы(ше и получали больше солнца, их корни ушли глубже в землю и получали больше соков, чем корни Липы.

Липа захирела, в ее листьях чуть теплилась жизнь. Как-то, глядя как бьется Родничок, она сказала:

—Зря стараешься. Рекой все равно не станешь. Для этого в тебе слишком мало воды.

   — Ну и что ж, — сказал Родничок, — не каждому роднику дано стать рекой. Главное, я думаю, не в этом. Главное — течь, жить.

   — Течь, зачем? — пожала чахлыми ветвями Лица. — Зачем расходовать на это последние силы, когда все равно не достигнешь своей мечты? Я поняла, что мне не стать высоким деревом, и не расту.

Через год она совсем увяла. Лесник увидел ее и сказал:

   — М-да, сама не растешь и другим мешаешь.

И срубил ее. Остановился он и перед Родничком. Посмотрел, как он старается изо всех сил течь, сказал :

   — Молодец! Люблю настойчивых.

И тут же расчистил его, обложил срубом. И теперь из Родничка берут воду для полевого стана, и полеводы считают, что его вода самая холодная и вкусная во всей округе.

Иногда,, вспоминая свою соседку, говорит Родничок:

   — Зря ты, Липа, отказалась расти. Если бы даже и не стала самым высоким деревом в лесу, все же в сотах у пчел был бы мед, собранный и с твоих цветов. Я вон тоже не стал рекой — это не каждому роднику дано, — зато я стал колодцем, а это не так уж плохо.

И всплескиваясь, добавляет:

- В жизни не каждому дано быть великим, но быть нужным — это может каждый.

ДЖУЗГУН

Надоело пескам лежать в пустыне. Надоело им видеть над собой раскаленное добела небо, а у горизонта — призрачные озера воды и призрачные рощи. Захотелось им настоящих озер и настоящих деревьев с прохладной тенью и птичьим щебетом.

   — Жизнь не идет к нам, жизнь боится пустыни,— сказали они, — мы сами пойдем к ней. Мы пойдем навстречу жизни.

И пески поднялись, и волна за волной пошли вперед. Долго шли они, пока не пришли к лугу. Он лежал перед ними весь в цветах и травах. Над ним порхали и пели птицы. В ручье купался воробей-оляпка.

Первый раз за всю свою жизнь пески видели перед собой настоящий луг и непризрачный настоящий ручей. И думали: сейчас разольются они по лугу, и прорастут сквозь них травы.

   — И перестанем мы быть желтыми, — говорили пески, растекаясь по лугу горячими струйками. — Скоро мы зазеленеем и не будем больше задыхаться от зноя. -

Слой за слоем растеклись они по лугу, и умерли присыпанные ими цветы, перестал бормотать ручей, улетели птицы и унесли свой песни. Вокруг стало душно и желто, как в пустыне. У горизонта опять заплескались озера призрачной воды и закачались деревья призрачного леса.

Тогда поднялись пески и пошли дальше. Долго шли они и пришли к роще молодых осинок. На опушке прыгали зайцы, в тени от оводов прятался лось. Где-то за деревьями тоскливо и нудно кричал кобчик:

   — Би-ить... Би-ить...

Только неизвестно было, кого ой собирается бить и когда. Пески лежали и слушали. Они первый раз в своей жизни видели перед собой настоящую рощу с настоящими непризрачными деревьями.

   — Сейчас мы войдем в нее, и будут раскачиваться над нами молоденькие осинки, — сказали пески и желтыми ручейками втекли в рощу.

Слой за слоем улеглись они между деревьями, и деревья умерли, задохнулись в их зное. И стало вокруг так же душно и желто, как в пустыне.

И пески опять пошли Дальше. Они подходили к озерам. Разгоряченные, погружались в них и умирали озера. Они входили в леса. И леса падали, умирали. Все дальше и дальше шли пески по земле, и все дальше и дальше следом за ними шла пустыня.

И кричали пески, задыхаясь от зноя:

   — Мы хотим быть лугами! Мы хотим быть рощами! Мы хотим жизни!

А несли с собой смерть.

И заволновались тогда озера; задумались рощи: что если пески, пройдут по всей земле и всю , ее уставят желтыми сыпучими барканами? Что если по всей земле растечется пустыня?

И тогда подал свой голос Джузгун. Размахивая

упругими веточками, он сказал:

   — Надо остановить их. Они ищут жизни, надо дать им ее.

И рассеивая семена свои, он пошел навстречу пескам. Выставляя навстречу им свои зеленые ветви, он говорил:

   — Стойте. Вы хотите жизни? Я буду жить среди вас. Я уже иду, а следом за мной придут и поселятся среди вас другие кустарники и даже цветы.

Он кричал изо всей силы, но что его голос перед криком обезумевших от зноя песков! Они надвигались на него, слепые в своем отчаяний, готовые подмять его под себя и сломать;