Уроборос - Елена Горелик

– Ты не имеешь права приказывать мне. – Еще чуть-чуть, и тут произойдет убийство. Неужели он этого не понял? Ведьмаки вообще-то люди с хорошо развитым «пяточным чувством», даже такие недоросли. Инстинкт самосохранения должен работать. А здесь явный отказ. – И клянусь своим Даром, если ты вякнешь еще хоть слово об этом, я спущу тебя с лестницы. Барр, ты это тоже слышал. Если твой дружок запамятует, напомни.

Вы должны представлять, с каким чувством я велела соученикам спуститься в зал и продолжила урок. Перед глазами все время возникал образ повесившегося мальчишки, лицо которого было обезображено запущенным, сочащимся сукровицей ожогом. То-то я гадала, с чего это Кутис последние дни был такой веселый и задиристый, а его слуга ходил совсем никакой, с замотанной тряпкой головой… Как там сказал Ульса? «Позорит наше сословие». Кем нужно быть, чтобы опозорить сословие негодяев?

Впрочем, с вендеттой стоит погодить. Ульса говорил еще что-то по поводу полезности даже таких отморозков, как Кутис. Быть может, их приносят в жертву? Что ж, не могу судить, стоит ли желать такой участи даже злейшему врагу. Но одно могу утверждать со стопроцентной вероятностью: учитель уже приговорил одного из нас. Угадайте, кого именно. А я… Лично я должна сделать все возможное, чтобы он не переменил решения до того, как мы получим серебряные медальоны.

Страшная штука – выживание. Но пока оно не потребовало от меня отказа от совести и права называться человеком, буду притворяться.

Лягушки в болоте не тонут.

Глава 3

…Хочешь знать, существуют ли адские муки?

Жить среди недостойных – вот истинный ад!

1

Он ничего не сказал, когда вернулся. Ни слова.

Маг был доволен, как кот, шлепнувшийся в миску со сметаной, несмотря на то что из двоих затянутых в этот мир-болото не случилось ни одного Одаренного. Обоих – мужчину средних лет и мальчишку-подростка – забрал волостной маг, даже не соизволивший заехать в городок. Ульсе достались вещи пленников, и по этому поводу он пребывал в прекрасном настроении. У старшего иномирянина обнаружился не только большой сенсорный телефон, но и массивный золотой перстень с довольно крупным камнем. Я не успела толком разглядеть с каким: Ульса, повертев его в руках, сразу спрятал в поясной кошель. Мой доклад о событиях в доме его не заинтересовал. Сообщение о самоубийстве слуги не вызвало реакции сильнее, чем равнодушный взмах рукой.

– На, разберись, – маг, не скрывая своего довольства, сунул мне в руки трофейный телефон. – Завтра утром принесешь наполненным электричеством и с пояснениями.

– Этот не отличается от вашего прежнего артефакта, учитель, – ответила я. В самом деле, та же серия Galaxy, только модель Grand Duos. Существенных отличий всего два – две симки и версия андроида 4.1.

– Посмотри, нет ли там книг по технологии. – Ульса посмотрел на меня с таким видом, будто хотел сказать совсем другое. Например: «Все бабы дуры». – Если есть, переведешь.

– За одну ночь, учитель? – Раз он считает меня дурой, не буду разочаровывать.

– Не порть мне настроение, женщина! – фыркнул маг. – Ступай к себе!

Вот так. Большой красивый телефон из иного мира важнее, чем повесившийся мальчишка.

А чего я хотела от мира, где любая одаренность так или иначе – проклятие?

Самоубийство слуги произвело на Ирочку страшное впечатление. Девчонка весь вечер боялась высунуть нос за дверь, вздрагивала при каждом подозрительном шуме. Я заставила ее поесть хоть немного и отнесла грязные миски на кухню. На душе было удивительно паршиво.

– Госпожа ученица, что ж это вы – сами ручки пачкаете?

Голос пожилой судомойки был донельзя удивленным. Еще бы: не каждый день тут увидишь будущую ведьму за мытьем посуды. Прислуга Ульсы обращалась к ученикам исключительно в почтительном тоне, иначе нельзя, но удивление в сочетании с этой добровольно-принудительной почтительностью звучало неприятно.

– Что ж вы рыженькую не прислали-то, госпожа ученица? – сокрушалась служанка, всплескивая пухлыми руками. – Ой, не дело это – госпоже работой утруждаться… Дайте-ка я сама.

– Ей… Она плохо себя чувствует, – мне уже, честно говоря, было все равно. Усталость – не тела, а души – парализовала все эмоции, я присела на скамью и облокотилась о грубый стол.

Судомойка как-то странно на меня взглянула и занялась привычной работой.

– Добрая вы, госпожа, – покачала она головой. – Плохо это.

– Почему? – Мне действительно было совершенно все равно, хорошо это или плохо, но вопрос все-таки прозвучал.

– Плохо, когда господа к родной кровинушке прикипают, даже когда не Одаренная она, та кровинушка, – негромко пояснила женщина, оттирая кривоватые глиняные миски. – Вон рыженькая вроде племяшка ваша, говорят, вы за нее вступаетесь. А ну как захочет кто вам зло причинить? Вас колдовство прикрывает, а ее?.. Вот то-то же. Сразу видать, что вы из дальних мест…

Гм… Вот это новость. В самом деле, новость: за все время нашего с Ирочкой пребывания в этом мире я не удосужилась вызнать, как тут с магической демографией. Дубина стоеросовая… Расспрошу эту добрую женщину поподробнее.

– Так и у вас в семьях Одаренных могут рождаться неодаренные? – Я состроила удивленное лицо. Впрочем, удивлялась я без притворства.

– Еще как рождаются. – Судомойка, обтерев красные руки усеянной пятнами тряпкой, взяла тряпицу почище и принялась тереть вымытую посуду. – Паренек тот, что на себя руки наложил, он ведь господину своему старший брат. Уж как папенька с маменькой его сокрушались – мол, из троих детей только один Одаренный-то… Я ж обоих помню, еще учениками. Уж так горевали, так горевали, да под конец свезло, родился наследник.

– А неодаренных детей – куда?

– Известно куда: в ошейник. Да чтобы не подобрался вражина, или подале от себя отсылают, или мордуют, как не всякого природного раба. Мало кто из господ кровиночек-то своих бездарных приголубит, по-людски отнесется, – вздохнула служанка. – Я это к чему говорю-то, госпожа? Что иные господа скажут, когда узнают про то, как вы племяшку свою пригрели?

– Плевать. – Я с усилием провела ладонями по лицу, словно стирая с него маску. – Плевать…

Судомойка посмотрела на меня уже с явным сочувствием, но больше ничего не сказала.

Господи, какой скотиной нужно быть, чтобы своего ребенка – в ошейник и мордовать, как не всякого раба мордуют?!! Чтобы родного брата – этого и у нас хватает, но собственное дитя?..

Ну и мирок… Не просто застойное гнилое болото – трясина. Трясина человеческих душ.

Чума на оба ваших дома, как писал Шекспир.

Ирочке, разумеется, я ничего не сказала, не нужно расстраивать ее еще больше. Сунула миски с ложками в плетеную корзину и занялась новым телефоном. Надо же хоть что-то делать, чтобы не спятить окончательно.

Телефон реально хорош. Новенький. Судя по заметкам в органайзере, был куплен буквально на днях и принадлежал хозяину средней руки ресторана. Номера в телефонной книжке российские. Прежний хозяин любил документальную литературу – на флешке обнаружились книги соответствующего жанра, по большей части посвященные Русско-японской войне 1905 года. Этим периодом истории я никогда не увлекалась, но лучше поздно, чем никогда. Слила книги к себе… По «технологии», к будущему неудовольствию Ульсы, – ничего. Хотя было бы интересно посмотреть на господина учителя, пытающегося разобраться в описании процесса изготовления какого-нибудь самого завалящего микрочипа.

Подумала, не стереть ли фотографии, с которых на меня смотрели улыбающаяся женщина и девочка лет четырнадцати с котенком на руках. Маг не станет потешаться над личной жизнью неизвестного бедолаги, юмор «из подворотни» – не его уровень. Почему-то не хотелось… Чего мне не хотелось, я так и не смогла внятно сформулировать. Но сбросила на тот телефон инсталляшку одной интересной программки, установила, создала запароленную папку и переместила фото туда. И только потом поняла, в чем, собственно, дело. Если бы маг видел в бывшем хозяине телефона человека – это одно. Но для Ульсы он лишь выгодный товарец, халявный доход, не больше. Какое отношение может быть к личной жизни товара? Укол по совести? Не смешите, у господина учителя этот орган давно отсох. Просто возникнет досада, что нельзя добраться еще и до этих – мол, такие холеные бабы ценятся. На рудниках. Надсмотрщиками.

Я не хотела столкнуться с этим еще раз. Мерзко.

2

Круговорот времен года продолжался. В конце марта зима дохнула на землю последними морозами, и пришло время звонких весенних ручьев. Солнышко светило, как свежевымытое, небо было таким чистым, а пение птиц таким радостным, что хотелось петь вместе с ними. Но стоило выйти за ворота, то есть за пределы вымощенного камнем двора, как желание спеть песенку уступало желанию нецензурно выругаться. Площадь и улицы ожидаемо превратились в непролазное болото. Здесь не сапоги нужны были, а легкий танк, иначе не пройти. Для богатых горожан немедленно проложили по площади мостки, сколоченные из досок, но и они не спасали. С покатых крыш свисала бахрома из тающих сосулек. Мои «одноклассники» развлекались тем, что пуляли в эти сосульки маленькими магическими огненными стрелками. Ледышки со звоном взрывались и сыпались на раскисшую землю прозрачными цилиндриками-осколками. Особенный восторг у мерзавчиков вызывало падение этих осколков на чью-нибудь голову. После третьего раза я не выдержала, наехала на них – мол, от домашнего задания отлыниваете? А вот я сейчас учителю стукну… Ответом мне были злобные взгляды и бурчание, но продолжать развлекуху никто не посмел. Уже знали, что я могу и оплеух навешать. Старшая ученица, вторая после учителя. Нормальный порядок вещей, заведенный во всех ведьмачьих и магических школах. Именно старших учеников, как правило, ненавидят сильнее всего. Я привыкла.