Антисваха против василиска (СИ) - Елисеева Валентина

За свою долгую жизнь Аня научилась не судить людей по своему разумению, только плачущую женщину было жаль, а ещё Ане очень не понравилось тяжёлое дыхание женщины и поглаживающая грудь рука. Сама Аня так поглаживала грудь на старости лет, когда начинало сильно щемить сердце, и такая боль была нехорошим предвестником. Она подошла к брошенной матери, повиляла хвостом, жалобно повизгивая, и лизнула женщину в руку.

— Хорошая собачка, — всхлипнула женщина и погладила Аню по голове, — потерялась?

Аня вздохнула и положила морду ей на колени. Женщина принялась гладить её, тихо изливая душу одному нашедшемуся собеседнику:

— Единственный мой ребёнок, девочка моя, навсегда от меня уехала! Аннет всегда и во всём винила меня и мои советы, хоть вовсе к ним не прислушивалась. Да, я говорила, что выходить замуж надо только по любви, хоть это сильно мешало мне преуспеть в своём деле и обзавестись богатыми клиентами. Сваха я, понимаешь? Эх, не понимаешь, но да ладно. Аннет заявила, что следует моему совету, когда собралась замуж за красавца и балагура Стока, хоть я ей прямо сказала: «Дед его пьяницей был, отец пьяницей стал, и женишок твой уже ступил на ту же дорожку. Не связывайся с этим глупцом, слёзы лить будешь!» А она мне в ответ: «Я по любви замуж пойду, как ты всем советуешь!» А причём тут любовь, если просто молодая кровь в голову ударила? Любовь — она же не из голой страсти рождается, понимаешь?

«Ещё как понимаю», — тихонько повизгивала Аня. Дважды побывав замужем, вырастив троих сыновей и уйму внуков, она тоже считала, что любить надо с умом, и различать случайное увлечение и глубокое чувство.

— Они через год после свадьбы чужими людьми стали, я ясно видела это, мы же вместе в этом доме жили. Сток пил, Аннет злилась, что он пропивает всё заработанное, денег постоянно ни на что не хватает, а потом Сток ещё и любовницу завёл. Когда он зимой по пьяной лавочке в сугробе заснул и окоченел, дочь даже обрадовалась, что вдовой стала. Для приличия поплакала при всём честном народе и принялась по центральным улицам гулять, богачам подмигивать. Вначале к одному по ночам бегала, потом к другому — всё из чистой корысти, за деньги и подарки щедрые, понимаешь?

«Понимаю, — соглашалась Аня, — свой «бизнес» Аннет наладила, что тут непонятного».

— Дочь всё надеялась, что любовники ей замужество предложат, да только никто не предложил. Аннет опять на меня озлилась: «Ты свахой работаешь, а родную дочь удачно сосватать не можешь!» Вновь я у дочки виноватой вышла, будто могу волшебным образом убедить богатого купца жениться на бедной вдовушке, которая и без всякой свадьбы готова его постель согревать, да и не только его, чего греха таить. Так всё и шло несколько лет: первый тайный любовник Аннет на молоденькой девушке женился и поселился в загородном имении, второй в другой город переехал, а дочь мою с собой не позвал, третий от лихорадки помер. Тогда уж моя дочь решила не скрытничать, на свадьбу не рассчитывать, а открыто пойти в содержанки к тому, кто больше денег за услуги посулит. Вот заезжий торгаш и присмотрел себе мою дочку, как товар на прилавке, да с собой увёз. Мне не за себя страшно, я и одна проживу, я думать боюсь, что с Аннет станет: кому она нужна будет через десяток лет, как цвет молодости увянет? Она же экономить и деньги откладывать не желает, вообще о будущем задумываться не хочет! Останется на улице моя девочка!

Женщина зарыдала, сгибаясь в три погибели и с тихим стоном растирая грудь. Аня заволновалась, заскулила, потянула её в дом, вцепившись в рукав вязаной кофты.

— Да-да, пойдём, я тебе каши и хлеба дам, хорошая собачка, — забормотала женщина. — Найдём мы завтра твоих хозяев, найдём, я тебя в центр отведу, у торговцев поспрашиваю, кто с такой собакой к ним заходил. Видно, что из богатого дома ты: такая чистая, откормленная, красивая и белая, как свежевыпавший снег.

Пропустив перед собой Аню, женщина шагнула через порог, дошла до кухоньки на первом этаже и без чувств повалилась на пол. Аня взвыла, потыкалась носом в холодное лицо женщины и понеслась с лаем на улицу, призывая людей на помощь.

Помощь лающей и воющей собаке выразилась в граде камней и палок, полетевших в её сторону. Мальчишки с улюлюканьем погнали Аню вдоль по улице, швыряясь в неё всем, что под руку попало.

Договориться с людьми в собачьем образе не вышло. Пришла пора вытащить вещи беглой девицы и стать человеком.

Спустя четверть часа в двери двухэтажного домика пожилой свахи влетела вернувшаяся дочь, сжимающая в руках баул с вещами. Ворвалась вихрем и тут же выбежала обратно с воплем:

— Маме плохо! Помогите!!!

Крик девушки поняли лучше, чем лай собаки, и вскоре находящуюся в бессознательном состоянии женщину осмотрел врач. Укоризненно поцокал языком и сказал:

— Состояние тяжёлое, боюсь, что поправить ничего уже нельзя.

Набившиеся в комнату соседи заахали, на глаза Ани навернулись слёзы и в неё тут же полетели обвинения:

— Сама мать до смерти довела, а теперь слёзы льёт! Поздно одумалась, Аннет, езжай обратно к своему покровителю!

Искры народного негодования загасил врач, сурово постановивший:

— Больной нужен покой! Всем немедленно покинуть помещение, остаться только родственникам!

— Иные родственники похуже врагов, — забормотали соседки, но приказу врача подчинились.

Усталый врач закрыл свой чемоданчик, велел Ане смотреть за состоянием матери, дать ей выпить микстуры, когда та придёт в себя, и кормить только легкой жидкой пищей, пока он утром не явится на повторный осмотр.

— Если ночью начнёт буйствовать — дайте сонного зелья, больной нужен крепкий сон. Однако обнадёживать не хочу: готовьтесь к худшему, девушка, — напоследок сказал врач, и Аня осталась одна в незнакомом доме с незнакомой умирающей женщиной.

…

Она обошла весь домик. На первом этаже размещались тесный холл-прихожая, из которого широкий коридор вёл в комнату, предназначенную для приёма клиентов свахи. Эта комната была в доме самой большой и хорошо обставленной. Самым ярким акцентом в ней был большой стол с деревянной полированной столешницей и чугунными коваными ножками, уставленный свежими цветами, вазочками с конфетами и аккуратными стопочками бумаг. На полках за столом красовались портреты счастливых пар в рамочках и рукописные благодарности свахе Нарзис за «счастье воссоединения». Свадебный антураж выглядывал из каждого уголка и даже занавески на окне походили на пышную фату невесты.

Малозаметный, замаскированный занавесью боковой проход уводил из широкого коридора в кухню. Печь, как и ожидалось, была дровяной, и служила не только делу приготовления пищи, но и отопления дома: круглый стояк шёл от печи вверх, обогревая оба этажа домика. К кухне примыкал холодный чулан, игравший роль холодильника. Аня не сразу сообразила, каким образом охлаждается воздух в чулане, но потом вспомнила, что в этом мире используют законы магии, а не физики, и нашла закреплённый вверху на стене магический амулет, источавший холод.

На втором этаже нашёлся ещё один чулан — для хранения одежды, и две спальни, в одной из которых лежала сваха Нарзис, а вторая явно принадлежала Аннет: в ней царил страшный кавардак, ящики всех шкафов были выдвинуты, горы брошенной одежды валялись на кровати и полу. Аня взялась наводить порядок, и к началу сумерек домик сиял чистотой, а на кухонном столе остывал куриный бульон с лапшой для больной. Отложив в узелок два платья, туфли и нижнее бельё с чулками, Аня припрятала его в прихожей, чтобы захватить с собой в случае экстренного вынужденного бегства. Например, при появлении настоящей молодой хозяйки дома. Остальные вещи из украденного днём баула она вернула в шкафы в комнате Аннет: платья были отличного качества, и пожилая женщина могла бы продать их за неплохие деньги.

— Аннет, Аннет! — донёсся до Ани стон из соседней комнаты.

Замерев у зеркала, Аня критически осмотрела себя. Повезло, что она ткнулась собачьей мордой в руку девицы и смогла скопировать её облик: от её актёрского мастерства сейчас может зависеть жизнь человека! Надо поговорить с бедной женщиной: если та поверит, что дочь образумилась, вернулась, любит её, то выздоровление будет более вероятным, чем в случае сообщения, что дочь ушла безвозвратно.